Never Back Down 2

Эпизод 3. Кошмары       Как только захлопнулась дверь, Эд понял, что остался совсем один. Он хотел, было, вернуться, но никакой двери не было и в помине. Пути назад не было, пришлось идти дальше. Коридор заворачивался, словно обнимая башню, поднимался плавной спиралью. Подъём давался Эду тяжело. Густой ядовитый воздух стискивал лёгкие, ноги быстро устали и вскоре гудели, словно налитые свинцом, обожженая щека сильно саднила. Обе ладони, обожженные нитью почти до кости, горели адской болью. То и дело Эд поднимал ладони, старательно изучая пропитавшиеся кровью лоскуты мантии, которыми они были обвязаны. Каждое движение пальцев было невыносимо, Эд ловил себя на том, что ему хочется скулить, словно побитому щенку.       Внезапно коридор оборвался, уперевшись в очередную дверь. Эд остановился, переводя дух. Что его там ждёт? А главное, как он будет справляться? Он безоружен, ранен, при нём нет ни магии, ни какой-нибудь завалящей дубинки. Ни-че-го. Только четыре символа на запястье — всё, что осталось от татуировки Ока, — и тонкие серебристые ниточки, которые то и дело мелькали, когда он поворачивал руку.       На раздумья мало времени. Судя по часам, у него оставалось около получаса. Судорожно дёрнулись от волнения пальцы. Глубоко вздохнув, Эд плечом толкнул дверную створку.       Зал был похож на самый первый. Те же колонны, тот же колодец и тонкий фиолетовый луч, струящийся снизу. Никого не было здесь, кроме него самого. Настороженно озираясь, Эд сделал несколько шагов вперёд и…

***

      Будильник адски верещал, вгрызаясь в мозг омерзительным звуком. Оторвав голову от подушки, он взглянул на это пластмассовое исчадие ада. Шесть тридцать. Выключив будильник, Эд перевернулся на другой бок. Вторая половина кровати была уже пуста. Недовольно сморщившись, он прошипел ругательство. Словно отвечая ему, заныла язва на левой ноге. Эд попытался сесть на кровати. Спина затекла от лежания на неудобном матрасе. Какой чёрт дёрнул купить её этот грёбаный матрас? Которую ночь от него у Эда болит спина.       Пошарив взглядом по тумбочке в поисках обезболивающего, мази или хотя бы револьвера, чтоб застрелиться, Эд, опираясь на эту самую тумбочку, тяжело поднялся на ноги. Несмотря на распахнутое окно, в комнате было невыразимо душно. Зато был слышен визг детворы, играющей снаружи, гудёж машин и громкий спор двух женщин, ругающихся из-за места на парковке.       Эд презрительным взглядом окинул Зелёную улицу. Шестьдесят пять лет он жил в этом городке, и только за последние десятилетия он стал таким… мерзким. Двадцать лет назад городские, устав от больших городов, начали переселяться в такие городишки и деревеньки, которые почти сразу начали перестраивать под себя. Поначалу ничего серьёзного: супермаркет и огромный торговый центр, в которых ошивалась только молодёжь. Потом уже начали появляться новостройки, сминавшие и сметавшие небольшие домишки. Поначалу просто высокие одинокие дома, а после целые жилые комплексы. Маги, возмущённые таким магловским вмешательством, съехали на Зелёную улицу и упорно держали оборону, ибо их улица была следующая на снос.       «Хорошо, что мать не дожила до этого», — грустно подумал Эд, спускаясь по хлипкой лесенке вниз. С больной ногой для него это было целым испытанием. Преодолев последнюю ступень, Лафнегл с ужасом подумал о том, как будет потом подниматься. — А, проснулся.       Она уже сидела на кухне. Уже готова лететь на службу: высокая причёска, строгая чёрная мантия, безупречный маникюр и толстый слой румян и пудры на испещрённой морщинами физиономии. — А ты уже разукрасилась? Сотри эту помаду, на престарелую проститутку тянешь, — пробурчал Эд, подходя к холодильнику. — Где молоко? — Ниже смотри, старый хрен. — Зачем ты так низко его поставила? — вскинулся Эд. — Ты знаешь, что мне не нагнуться! — Разминай спину, — фыркнула она. — И даже не смей сегодня прикасаться к бутылке, я тебя предупреждаю! — Ты мне не указ, старая перечница! — рявкнул Эд, громко хлопнув дверью холодильника. — Указ. С тех пор, как ты у алтаря сказал «да». — Напомни, зачем я на тебе женился? — Придурок потому что. Как был придурком, так им и остался. И помрёшь придурком! — Только после тебя, швабра. Первым в гроб не лягу, не доставлю тебе такого удовольствия! Ты ж на мои похороны с этой помадой придёшь! Кошмар! — Чего разбубнился? Спина прошла? — У, язва. Убил бы тебя, коль нож мог держать нормально.       Из-за тонких стёкол очков гневно блеснули прозрачно-голубые глаза. — Вот тебе и благодарность. Я от мужа из-за тебя ушла, из семьи сбежала, сорок лет жила под одной крышей с тобой, идиотом, а ты меня убить всё грозишься. Ну-ну. Могучий герой! Или, может, это я виновата, что ты не смог вовремя закрыть Ловушку?       Руки Эд болезненно содрогнулись. Глубокие белые шрамы на ладонях каждый день напоминали ему о том тотальном провале. Не было ни дня, когда бы он не вспоминал об оставленном отце, о разрушенной Волдемортом Европе, о матери, которую даже не смог похоронить, ибо она превратилась в пыль вместе с остальными несчастными, кого накрыла волна взрыва. — Замолчи, — буркнул он, чувствуя, как закипает гнев. — Думаешь, ты мне так сильно упала? Я мог выбрать любую замарашку, да хоть бы Бетти Дарлинг! Она хотя бы смогла бы мне родить детей!       Она поджала губы. Ничего не сказав, она отодвинула чашку, расплескав кофе, и вышла из кухни. И так каждое утро. И почему они до сих пор не развелись?..       Дрожащей рукой Эд налил в чашку с чаем молоко, поставил на стол миску овсянки и пару ломтей белого хлеба с маслом.       Когда всё пошло наперекосяк? В день свадьбы Мариссы Блэк? Они не успели прервать церемонию, девушка исчезла раньше, чем они пробились через охрану. Или в день его свадьбы? Когда он зачем-то женился на этой плоской и бездарной Марлин. Хотя, что значит «зачем-то»? Понятное дело, зачем. По залёту.        Он помнил ту ночь, когда после похорон Сириуса они оба так надрались в баре, что наутро ничего не вспомнили, проснувшись в одной постели. Ей было хуже, её-то уже выдали к тому времени замуж. Да вот только через пару дней она прибежала к нему, вся в слезах, заявила, что беременна. Развод, свадьба на скорую руку, выкидыш… Новый развод оформлять не стали — времени не было.       С годами их брак отравлялся всё большей и большей взаимной неприязнью. Она не могла заменить ему Мариссы, он не мог заменить ей Сириуса. Всё было честно. — А, может, всё пошло не так гораздо раньше? — тихо пробормотал он.       В ночь, когда он не успел закрыть Ловушку. Ему не хватило пары минут. Непозволительная роскошь… На что же он потратил всё время?.. Прялка? Попытки спасти отца? Или Джастина? Ох, как давно это было…       Рука вновь дёрнулась, со звоном на кафельный пол упала сахарница. Минуту или две Эд с горечью тупо смотрел на осколки фарфора и рассыпавшийся по всей кухне песок. Сил идти за веником и совком не было. Он почувствовал, как по сморщенной временем щеке стекают слёзы. — Да что же это такое, — всхлипнул он, закрывая лицо руками.       Он понятия не имел, почему его так огорчила разбившаяся сахарница. Да в сахарнице ли дело? Скорее, всё и сразу. Весь мир был настроен против него, как ему казалось последние десятилетия. Пришёл бы кто, да окончил его страдания, ей-богу.       Эд повернул голову, взгляд его упал на отражение в зеркале. Седые волосы давно не стрижены, недельная щетина, сморщенное лицо и юные глаза мальчишки. Напуганного мальчишки.       «Кто сморщил мне лицо?» — цепенея от ужаса, подумал он. — «Когда я успел постареть? Мне не так давно было семнадцать! Не так давно я об этом хвастался… Когда я умудрился?..»       Он спешно закатал рукав пижамной рубашки. На загорелом морщинистом запястье темнели три отметины, три татуировки. Но… Как же… Время кончилось, он опоздал!       Эд повернул руку, в свете рассветных лучей, проникавших в кухню, блеснули серебряные нити. Лишь на миг, но блеснули!       «Бред! Лафнегл, твои старые глаза тебе лгут, — устало подумал он. — Её уже нет, не с кем связываться нитями».       Но отметины?..       Махнув рукой, Эд ногой отпихнул осколки сахарницы. Марлин будет ругаться. Да и пусть. Он прошёл в гостиную, тяжело опустился в кресло, водрузил больную ногу на пуфик и включил телевизор. Через пару минут он его выключил. Тошно.       Отметины не давали Эду покоя. Почему они так его взволновали? Всю жизнь ведь жил и…       Жизнь? Какую жизнь? Эд помнил основные вещи: две свадьбы, похороны, конец света, застройка Оттери-Сент-Кэчпоул… Но были ли у него отметины или нет всю эту жизнь? Почему он сидит дома в свои шестьдесят пять? Почему не пользуется магией? Когда он успел так постареть? Вопросы-вопросы, детали-детали, больше деталей! Где Лина? Как выглядел её муж? Ну, он же должен помнить! Как ему удалось выбраться из Ловушки? Это сильное воспоминание, наряду с Имаджинериумом, оно должно было отложиться в его памяти? Как он выбрался из Ловушки?       Он не выбрался… — Исида! — заорал Эд, вскочив. Ногу пронзило болью, но Эд старательно её игнорировал. Она не настоящая! И боль в спине ненастоящая! Вся его жизнь ненастоящая. — Возвращай меня обратно! Исида!       Ответом ему был только вой сирены во дворе. Исида… какая, к чёрту, Исида? Дело было почти полвека лет назад, нет никакой Исиды. Настоящая эта жизнь, Эд, расслабься.       «Хрен тебе!» — зло подумал Эд, кутаясь в куртку. — «Настоящая? Тогда эта жизнь мне нафиг не нужна! Забирайте!»       Он вышел на улицу. За пределами небольшой лужайки начиналась оживлённая улица. Отравленный воздух стискивал грудь. Машины с шумом проезжали по проспекту. Эд остановился.       «Только шаг. Ну, старый трусливый хрен! Что ты теряешь? Паскудную жизнь со склочной женой? Ха! Тоже мне, утопия! Коль по-настоящему помру, может, с Блэками встречусь на том свете».       Эд шагнул в поток машин. Раздался визг тормозов. Эд инстинктивно закрыл голову руками. Все звуки мигом стихли. Удара он не почувствовал. Зато ладони его взорвались знакомой уже адской болью. Отняв от затылка руки, он поднял голову. Мир замер, реальность расползалась, треща по швам. Эд осмотрел себя: форменная хогвартская рубашка, замазанная сажей и кровью, и чёрные брюки вместо пижамы и куртки, на обмотанных клочками мантии руках нет старческих пятен и морщин, нога больше не ноет. Пальцами Эд ощупал лицо. Не сморщенное.       «Ха! Выкуси!» — радостно подумал он.       В тот же миг реальность окончательно лопнула, толчком выпихнув Эда в круглый зал с колоннами и колодцем. Окрылённый победой, Эд поспешил к двери, над которой загорелся серебристый огонёк. Эпизод 4. Соблазнение       Джастин быстро шагал по поднимающемуся коридору. Времени было мало, меньше, чем у Эда. Он чувствовал, как Чума растекается по его жилам горячим потоком. Прикладывая пальцы к потемневшей коже, он чувствовал, что плоть его холодна, как лёд. Джастин знал, что в миг, когда Чума достигнет сердца, он станет Ангелом. Это уже не пугало, он вполне смирился, свыкся с этой мыслью, хотя и продолжал изо всех сил цепляться за то, что от него осталось. В голове немилосердно жужжало. Бормотание Ангелов не прерывалось ни на миг. Джастин знал, что идёт осада Башни, слышал, как Ангелы переговариваются друг с другом, отдавая приказы и отчитываясь о потерях. Он слышал, что их становится всё меньше, что появляются новые Ангелы из ряда повстанцев, он знал, что группа Ангелов по какой-то причине ополчилась на своих же собратьев, о чём повстанцы не догадывались.       Он чувствовал иррациональное желание выхватить меч и нестись в бой, прославляя свою Госпожу, но знал, что нужно двигаться вперёд, дальше, дальше. Быстрее. Он чувствовал, как ужас расползается по позвоночнику. Словно кто-то тянет сзади к тебе руку, норовя схватить за плечо. И стоишь, умирая от страха, ждёшь, когда рука, наконец, схватит, не в силах обернуться. Потому как если обернёшься, если увидишь руку и её обладателя, погибнешь. Впереди возникла дверь. Не колеблясь ни мгновения, Джастин распахнул дверь, надеясь оставить ужас за нею, прищемить эту треклятую руку. Но страх проскользнул вслед за парнем, неотступным спутником дыша ему в спину.       Зал был погружён в мягкий полумрак. В воздухе под потолком парили свечи, как в Хогвартсе, в Большом зале. В отличие от остальных помещений, это выглядело обитаемым: кофейный столик с бокалами и кувшином, наполненным чем-то чёрным, широкий диван с кремового цвета бархатной обивкой, пара кресел в тон, несколько высоких цветочных горшков, отделанные красной драпированной тканью стены, пара картин на подставках, ковёр и туалетный столик. За туалетным столиком сидела, прихорашиваясь, молодая женщина. Джастин заглянул в отражение в зеркале, пытаясь её рассмотреть. Она была невероятно красива. Мягкий свет свечей заставлял бархатистую смуглую кожу сиять матовым светом, очерчивал изгибы скул и тонкого носа, зажигал ярким огнём тёмные миндалевидные глаза, играл в чёрных, стриженых по плечи волосах.       Казалось, женщина не замечала изумлённо замершего Джастина, она была поглощена собой. Лишь через несколько секунд она взглянула на него из-под полуопущенных пышных ресниц, губы её расползлись в ласковой улыбке. — Ну вот, а я уже заждалась.       Джастин почувствовал внутреннюю дрожь. Она предстала перед ним, стояла так близко, во плоти, как простая смертная. Такая прекрасная, такая могущественная, такая… немыслимая. Голова шла кругом. Непроизвольно Джастин сделал шаг к ней навстречу и почувствовал, как меч глухо стукнулся о его ногу. Нет, держать себя в руках! Это западня! — Не думай, что я буду тебя пытать, мой юный герой, — снисходительно усмехнулась богиня. — Убери руку с меча, я просто хочу поговорить.       Грациозно и плавно она встала, прошлась по комнате, подошла к кофейному, налила из графина в кубок некую густую тягучую чёрную жидкость и села на диван, закинув ногу на ногу. Жестом она предложила Джастину присоединиться. Парень продолжал стоять, разрываемый двумя противоречивыми чувствами: сбежать или покориться. — О, Джастин. Милый, противоречивый Джастин. Тихо страдающий, никем не замеченный. В тебе столько отчаяния, столько безнадёги… Я почувствовала её сразу, как только ты вошёл в эту башню. Но, тем не менее, ты продолжаешь бороться. Я тебя не виню в твоём желании, напротив. Немногие мои воины могут похвастаться таким упорством, — говорила Исида, покачивая в руках кубок. — Милый мой Джастин, твоего друга (или недруга, ты и тут разрываешься) вела сюда судьба. Сколько нитей вероятности должны были переплестись, чтобы он сюда попал, м? Даже я боюсь их всех посчитать. Но ты… тебя привёл сюда случай. Не в Ловушку, в Башню. Возможно, ты был даже призван мне помочь.       Сладкие, как яд, речи обнимали слух Джастина, гипнотизировали его. С трудом взяв себя в руки и осмыслив сказанное, он изумился: — Тебе? Помочь? — Я предлагаю тебе небольшую сделку, мой дорогой Джастин, — Исида подалась чуть вперёд. — Я хочу, чтобы ты стал моим Чемпионом. Ты ещё не Ангел, а поэтому можешь стать им. Я попрошу тебя только об одном: не дай Лафнеглу закрыть Ловушку. Можешь поступить, как угодно: убей, задержи, но не дай ему закрыть Разлом.       Джастин молчал. Он пытался обдумать её предложение. Он хотел остановить Эда, хотел сам ускользнуть из Ловушки, да. Но… это было лишь минутное помрачение, потаённые желания, которые Чума выскребла со дна его души. Нет, он не мог, нельзя… Большая часть его сущности хотела подчиниться Исиде, хотела исполнять её прихоти и погибнуть ради её милости, но… Нет. Он готов был разбиться в лепёшку только ради одной девушки, ради её синих глаз и лукавой улыбки. — Ты ещё не выслушал, что я готова тебе предложить, а уже отказываешься, — засмеялась Исида. Она видела его насквозь. — Ты дашь мне сбежать, это ясно, как божий день, — буркнул Джастин, складывая руки на груди. — Или исцелишь от Чумы. — Я не могу исцелить тебя от Чумы, мой дорогой, — покачала головой Богиня. — Такова природа этого места. Ты и сам спасёшься, если уйдёшь отсюда. — А если я не хочу уходить? Зная, какую цену я заплатил? Какой смысл мне появляться в том мире? Он мне ничего не даст. — Мир? Нет, не даст. Но я могу дать кое-что. Я могу дать тебе её.       Черты её лица начали изменяться. Кожа становилась всё бледнее, руки тоньше. Волосы крутыми локонами опускались ниже плеч, глаза светлели, приобретая васильковый оттенок. Усмешка зазмеилась на алых губах. Изогнув чёрную бровь, девушка откинулась на диване. Джастин стыдливо отвёл глаза, чувствуя, что краснеет. Она была совершенно нагой. — Не строй из себя святошу, ты её себе такой и представлял, — засмеялась Исида голосом Мариссы. — Тебе идёт скромность, мой милый Джастин.       Горячие губы коснулись его щеки чувственным поцелуем. В животе юноши точно разверзлась пропасть, наполняющая лавой.       «Мой милый Джастин»… О, он душу бы продал за то, чтобы эти слова слетели с её уст. Это было слишком для него. Большая часть него хотела подчиняться Исиде, но тот маленький кусочек его души, которым он оставался, из всех сил цеплялся за воспоминания о Мариссе, не давая себе подчиняться Богине. И вот… Нет, это подло. — Я дам тебе её любовь. Я разрушу её контракт, она будет твоей, если ты согласишься… помочь мне. — Она неслышно приблизилась к нему. Лёгкой рукой она коснулась его щеки. — А как же Эд? –дрогнувшим голосом спросил Джастин, поднимая на неё глаза. — Как только ты отсюда выберешься, никто из вас о нём не вспомнит, — улыбнулась девушка, заглядывая ему в глаза. Она стояла так близко, невыносимо близко. Достаточно было лишь шевельнуть рукой, чтобы коснуться её белой кожи. Джастин чувствовал исходящий от неё запах, такой терпкий, душистый, лёгкий. — Ты ничего не потеряешь, поверь. Я сотру Эда из истории в тот миг, когда истечёт его время. Ты получишь всё, чего мог бы пожелать. Только стань моим Чемпионом, милый Джастин.       Она протянула ему наполненный чёрной вязкой субстанцией кубок. Джастин не решался взять его. Он всё ещё колебался. Он не знал, он хотел, он не мог…       Или мог?..