***
— Ты хмуришься. — Я не хмурюсь. — Хмуришься. Вот, у тебя даже морщинка на лбу появилась. — Это я так думаю. — Хмурясь? — Я не хмурюсь. Джас, ну чего ты завёл одну пластинку? — Хочу понять, почему ты хму… думаешь. Хм, тогда уж о чём. Да, о чём ты так усердно размышляешь? — О том, что старостой быть скучно — никаких нарушителей, — отмахиваюсь я. — Опять поругались? — Нет. Просто поговорили. Почему все вдруг стали лезть в мои отношения с Ремусом? — Ну… тебе правду сказать? — Желательно. — После Алисы и Френка вы были самой… как бы выразиться… милой парой Хогвартса. А тут вы что ни день, то спорите о чём-то. Вот всем и интересно. Так что, расскажешь? — Что, дашь пищу для сплетен другим? — Ни в коем случае! Ты же знаешь, что я могила! — Просто я пытаюсь втолковать ему, что мне не нужен герой или защитник, что меня не надо оберегать от мнимых опасностей, что я хочу, чтобы всё было, как раньше. До похищения. А Рем… Он немного перегибает, понимаешь? В трудную минуту мне нужна поддержка, а не защита. Я как-то всегда сама справлялась. К тому же, в стенах Хогвартса мне ничего не угрожает. Понимаешь? — Конечно понимаю, — пожимает плечами друг. — К тому же, я уже пообещал тебя защищать. — Тем более, — рассмеялась я. — Мне пора перестать жаловаться всем и вся на него. Он старается, волнуется, а я не ценю. — М-да, неблагодарная, — усмехается Джастин, чуть склонив голову. — Постой, ты слышишь? Мы проходили по узкому коридору четвёртого этажа. Из-за дверей одного из запертых классов был слышен гнусный гогот. Меня передёрнуло. Я вспомнила о другом похожем смехе, тогда, в хижине… Меня объяла смесь гнева и страха. Руки судорожно сжались. Я помню этот коридор — два года назад мне здесь отрезали косу. Не везёт мне с этим местом. По телу расползалась горячая сладкая злоба, вызванная воспоминаниями и новой вспышкой гнусного смеха. Сжав в одной руке волшебную палочку, другой я попыталась толкнуть дверь. Заперто, конечно. Губы, дрогнув, расползлись в усмешке. Устроим шоу? Снимем стресс? — Разберёмся или вызовем подмогу? — спросил Джастин. — Разберёмся, — ответила я дрогнувшим голосом. — Сезам откройся! Дверь с грохотом слетела с петель. С палочками на изготовку мы вбежали в классную комнату. На нагромождении парт, почти под самым потолком, на руках стояла Бетти Дарлинг. Лицо девушки было абсолютно отсутствующим, глаза словно застлала пелена безразличия. Парочка стоящих у подножья «горы» слизеринцев то и дело хохотала, глядя на задравшуюся юбку пятикурсницы. В углу класса валялась куча тряпья. Присмотревшись, я поняла, что эта куча — оглушённая Джина. Грохот отвлёк слизеринцев, оба синхронно обернулись к нам. Один из них был Розье, который пару лет назад с успехом прошёл инициацию в хогвартские Пожиратели, имени второго я не знала. Именно Розье размахивал палочкой, заставляя Бетти выделывать акробатические трюки на опасной высоте. Стоило ему отвлечься, Бетти тут же упала на верхнюю парту, обрушивая всю конструкцию. — Мобиликорпус! — Я взмахнула палочкой, буквально подхватывая на лету девушку и мягко опуская её на пол. В тот же миг мимо уха просвистела вспышка заклинания. Розье с товарищем решили так просто не сдаваться. Сумрачную комнату осветил свет мелькающих заклятий. — Конфундус! — Экспеллиармус! — Инкарцеро! — Ступефай! — Протего! Левикорпус! Заклятие попало в цель, я стремительно взмыла вверх тормашками, словно невидимая петля вздёрнула под потолок. Поблагодарив собственное благоразумие за то, что я надела брюки, я пыталась прицелиться вверх ногами. -- Ступефай! — опередил меня Розье. Я почувствовала, как отнимается левая рука. Краем глаза я заметила, что Джастин тем временем с переменным успехом занимался вторым слизеринцем. От следующей вспышки, летящей мне в голову, я смогла увернуться и, наконец, прицелившись, воскликнула: «Экспеллиармус!». Палочка Розье вылетела из его рук и исчезла в груде поломанной мебели. Сильно качнувшись, я грохнулась на каменный пол, разбила губу, рот наполнился солёной кровью. Стерев с подбородка алые капли, я сжала палочку покрепче и двинулась на Розье. Парень тут же вооружился палочкой Джины и принялся осыпать меня заклятиями, среди которых всё чаще звучал Круциатус. Мне удалось рассечь ему щёку в тот миг, когда откуда-то слева меня пронзила красная вспышка. Тело скрутила невероятная боль. Скрипя зубами, я сложилась пополам, держась за грудь, из которой словно клещами вырывали рёбра. Переборов вопль, я обернулась. Джастин был безоружен, его оппонент утратил к нему интерес и спешил на помощь товарищу. Нечеловечески взревев, Джас кинулся на повернувшегося спиной противника с кулаками. Я не успела даже толком возгордиться другом — в шею саданула новая вспышка круциатуса. Голова словно взорвалась, я отлетела в сторону, больно врезавшись спиной в столешницу. Ладонью я со всего размаха напоролась на гвоздь, вошедший под кожу на полдюйма. На сей раз я не сдержала крика, но звук собственного голоса придал мне сил, ярости. Крик сменился тягучим густым смешком. Волна гнева и безумия с головой затопила меня. Оскалившись, я тяжело поднялась на ноги. Мысленно я потянулась к висящему на шее кулону и «зачерпнула» энергии. Воздух задрожал. Кровь струилась по пальцам, ладонь пульсировала болью, которая только раззадоривала меня. — Круцио, — прохрипела я. Заклинание пролетело мимо, но Розье явно струхнул. — Круцио! Парень увернулся. На миг заглянув в мои глаза, он побелел, как полотно. Я чувствовала его страх. Не теряя ни секунды, Розье подскочил и бросился бежать, я погналась за ним. В пустом коридоре его настигло одно из моих заклинаний. Слизеринец, словно подброшенный, взлетел в воздух, описав широкую дугу. Я не помнила себя от объявшего меня азарта, сладкого безумия, я задыхалась от восторга, слыша его крик, чувствуя горячие волны магической энергии. Приблизившись, я заглянула в глаза корчившемуся парню. Мне хотелось сделать ему ещё больнее. За Бетти, за Джину, за Марлин, за Регулуса, за себя, за всех, кого они пытали… отомстить за преступления его старших товарищей. Я хотела вонзить пылающие алым пламенем пальцы в его грудь, чувствовать, как трепещет пока ещё живое сердце… Но мне не хотелось пачкать руки. — Нравится издеваться над слабыми? — вкрадчиво прошептала я. – Круцио! — Сдерживая крик, Розье изогнулся дугой. — Нравится пытать? Мучить? Круцио! — Я входила во вкус. Его крик был музыкой для моих ушей. — Круцио! Круцио! Из носа его хлынула кровь. Захлёбываясь ею, он орал, извиваясь и дёргаясь, он плакал, молил о пощаде. Я хотела, чтобы это продолжалось ещё долго, долго, долго… Внезапно руки скрутила судорога. Вскрикнув, я выронила палочку. Наваждение тут же исчезло. Не было ни гнева, ни ярости… было только отчаяние, страх… Боже… нет… Я отшатнулась, в ужасе глядя на скулящего Розье. Что я делаю? .. Зачем? Он подонок, но он не заслужил… Боже, боже, боже! Я задыхалась от накатившего на меня ужаса, от осознания того, что я сделала… «Чем я тогда лучше них? Что я творю, зачем? Нет-нет-нет, так нельзя, нельзя!» Остатка здравомыслия мне хватило, чтобы направить подрагивающую на кончиках пальцев энергию на отключившегося парня. «Пусть он всё забудет! Пусть не помнит ничего из того, что только что произошло!» Хорошо бы и мне забыть… Но я не успела что-либо сделать ещё — из классной комнаты вышел Джастин. У него была разбита губа, глаз опухал и стремительно синел. — Я вырубил его, но нужно привести в порядок девочек и позвать кого-нибудь из преподавателей. Марс? Марс, ты меня слышишь? Что случилось? У меня задрожали колени, вцепившись в стену, я медленно оседала на пол. «Забыть. Я хочу всё забыть. Я хочу забыть, что я с ним сделала» — Всё в порядке, — механически ответила я. — Сходи за преподавателями, я приведу девочек в чувство. — Марс, — обеспокоенное лицо Джастина возникло передо мной. В глазах всё расплывалось, я готова была сама потерять сознание. — Ты ранена? Что произошло? «Забыть! Хочу забыть!» Окружающий мир стремительно темнел. Я приложилась затылком к холодной стене и позволила себе закрыть глаза. Как же хорошо… «Не закрывай глаза!» Передо мной возникла девочка с канделябром в руке. Впервые из трёх огоньков два были оранжевыми. «Что будет, когда они все станут оранжевыми?» — подумала я сквозь полудрёму, объявшую сознание. «Не закрывай глаза!» — властно повторила девочка. Я почувствовала лёгкий толчок, распахнула глаза… И обнаружила, что лежу в собственной кровати, в башне Рейвенкло. На соседней койке дрыхнет Лина, в ногах у неё свернулся Инсендио. Смотрю на часы. Три часа ночи. Поспешно спускаю ноги с кровати, бросаюсь к подруге, пытаюсь её растолкать. — Лина! Лина, проснись! — Марс, отстань! — Лина, это важно! Скажи, я с Джастином патрулировала коридор на четвёртом этаже? Было нападение слизеринцев на Бетти?! Лина, не спи! — Что? Нет, конечно, сбрендила? С уходом Макнейра и Эйвери никто ни на кого не нападает. Хотя я не обещаю, потому что прямо сейчас я тебя готова убить, если ты не отстанешь! Завернувшись в одеяло, подруга отвернулась. Я растерянно хлопала глазами. Как же это… — Джина, — прошептала я, подкравшись к соседке. — Джин! — Марс, четвёртый час ночи. В чём дело? — На тебя когда-нибудь нападали слизеринцы? Розье и… второй, такой белобрысый? — Что? Нет, конечно. Никто на меня никогда не нападал, — бормотала Джина. Я опустилась на кровать. В голове было пусто. Как же это… Что же? Не было ничего? Приснилось? Наваждение? Но… всё было таким реальным… Я посмотрела на свои руки. Левая ладонь… Я напоролась на гвоздь, я помню кровь, помню боль. Но нет, рука цела. Нет ни шрама, ни отметины. До утра я просидела на кровати, буравя взглядом левую руку. В голове птицей билась мысль: «Что же тогда это было?»Часть 2. (Madness in Me)
2 февраля 2016 г. в 22:33
Неделю назад вернулись кошмары. Каждый раз, закрывая глаза, я проходила через чёрный страх, алую ярость, серое отчаяние, чтобы, открыв очередную дверь, оказаться в тёмном коридоре со множеством дверей, освещаемом только чадящими факелами. Двери не открывались больше, факелы не гасли, Тьма не пыталась сожрать меня с потрохами, но я всё равно ощущала опасность.
Я шагала по коридору, пытаясь открыть одну дверь за другой. Наконец, одна из них поддавалась, распахивалась настежь. За ней ревело красное пламя, опаляя меня нестерпимым жаром. В глубине бушующего огня был виден багровый силуэт, лишь чёрная усмешка и серые белки глаз выделялись на лице. Она протягивает руки ко мне, я слышу, как она зовёт меня, я чувствую её жажду.
Дверь захлопывается за моей спиной. Я горю. Горю адским пламенем. Но мне не больно. Вместо криков из груди вырывается торжествующий хохот. Я больше не человек, я — энергия, я — пламя. Я хочу слышать крики, мольбу о пощаде, хруст пепла под ногами, хочу видеть кровь. Врагов ли, друзей ли — не важно! Ни что не имеет значения, кроме моей жажды!
Вновь и вновь я возвращаюсь в ночной лес. Снова и снова я слышу крики убиваемых мною людей. Мои руки по локоть в копоти и крови, я рву, рву их голыми руками! Я впиваюсь зубами в их шеи, по подбородку, по губам стекает солёная горячая кровь. Снова и снова они от меня бегут, словно трусливые зайцы. Снова и снова я ловлю их, каждый раз расправляясь с ними по-разному. Нож? Банально! Жечь! Жечь плоть дотла!
И каждый раз, когда каждая из шести жертв испускает дух, тени деревьев растут, сгущаются, меня охватывает тьма, из которой выныривает… из которой выныриваю я сама. В руке я сжимаю канделябр, на кончиках чёрных свечей колышутся три огонька: два голубых, один оранжевый. Она (я?) задувает единственный оранжевый огонёк и… я просыпаюсь.
Заглядывая в прошлое, сегодня могу с уверенностью сказать, что самым худшим было то, что с каждой ночью мне эти сны нравились всё больше и больше. Нет, я не стала чудовищем наяву, я не бегала с вытаращенными глазами по замку в поисках жертвы. Но мне было интересно. По началу я думала, что будет, если я не стану открывать дверь. Но каждый раз, засыпая, я снова и снова распахивала дверь, я отдавалась огню, я убивала… То, что вызывало в начале ужас, в последствии становилось делом азарта, я с интересом наблюдала за своими действиями, я мстила подонкам снова, и снова, и снова, и снова…
«Они заслужили!» — шептал внутренний голос. — «Каждый из них заслужил это за то, что они с тобой сделали».
И снова, засыпая, я распахивала дверь навстречу адскому пламени.
«Это лишь сон», — говорила я себе. — «Всего лишь сон. Наяву я всё та же, в реальности я без повода не обижу и мухи».
Но повод вскоре нашёлся…