Imagine Music — Infinity
— Но ведь она умерла, — прохрипел Гробовщик, находясь перед столом совета в зале совещаний. Вернее в том, что от него осталось. Часть стены была разрушена, бело-голубой мрамор теперь усыпан осколками стекла, пылью и камнями, мало какие окна сохранились, несколько колонн, поддерживающих высокий потолок, так же были разрушены. Но старейшинам, видимо, это было нипочем, и они остались на месте своего постоянного пребывания. — Я слышал, как ломались ее кости. И видел голубое свечение. — Верно, — сказал Глава совета, стоя около огромной дыры в стене и наблюдая за тем, как медленно идет восстановление фасадов зданий. — Это голубое свечение не было ознаменованием смерти. Я продлил ее пленку воспоминаний и дал Вам шанс спасти то, что Вам дорого. Однако, оно само Вас спасло. — Что с ней теперь будет? — нахмуренно спросил Адриан, прокручивая события прошлого дня. — Эвелин совершила убийство, будучи еще человеком, — сказал Глава, проходя обратно за центральное место за столом старейшин. — У нас нет полномочий вершить суд над ней. — Её коса смерти… — Я уже отдал распоряжение предоставить новую. Ей будет служить лук со стрелами из чистого серебра, — губы главы Департамента расплылись в улыбке. — Она весьма метко стреляет. — Что будет с закладкой? — Гробовщик перевел взгляд на фальшивку, лежащую перед главой на столе. — Она будет уничтожена, так же, как и все неудавшиеся образцы данного артефакта до нее, лично мной. Гробовщик кивнул, его даже не волновало, увидел ли глава его жест, и направился к выходу из Зала. Адриану нужно было время, чтобы восстановиться после всего, и старейшины это понимали, поэтому и вызвали его сейчас. Легендарные по инициативе начальства уходили в отпуск на неопределенное количество времени, пока кости Эвелин не срастутся и не заживут раны Гробовщика. После своего «пробуждения» жница сразу заревела от боли переломанных костей от падения с высоты, и крик этот был настолько неумолим, что отпечатался в сознании у всех, кто видел, чем закончилась схватка двух Легенд. Ее настиг болевой шок, и она вновь отключилась, после чего девушку сразу переправили в больничное крыло, где провели многочасовую операцию, удалив осколки костей и наложив гипсы на левую руку — правая каким-то чудом осталась цела — и на обе ноги. Санитары отмечали, что ей крайне повезло, что позвоночник остался цел. Регенерация шинигами позволила Эвелин очнуться уже по прошествии пары часов после операции. И сейчас Гробовщик направлялся к ней. Проходя мимо окна, через которое было видно все происходящее в палате, он увидел, как санитарки, придерживая жницу, помогают ей ходить по палате, и остановился. Гипсов на руке и ногах уже не было, но конечности были перемотаны крепкими эластичными бинтами. На лице девушке так же было несколько пластырей. — Легендарный Жнец, — с почтением обратился врач, который как раз направлялся в палату Эвелин, но остановился рядом, — Вы как раз вовремя. — Как она ходит? — ошеломленно спросил Гробовщик. — Об этом я и хотел поговорить, это просто невероятно, регенерация шинигами в ее случае творит просто невероятные вещи! — восхищенно сказал врач, смотря в свои записи, которые он с собой нес. — Сколько часов прошло после операции? — Восемнадцать, сэр. Тем временем санитарки помогли Эвелин вновь дойти до кровати и уложили ее. Пожелав ей скорейшего выздоровления, они вышли. Гробовщик зашел вслед за их уходом. — Адриан, — воодушевленно пропела Эвелин, приподнимаясь на кровати. — Как ты? — О себе бы лучше пеклась. — Я в порядке. Уже хожу, — девушка перевела взгляд в окно, за которым были видны лучи яркого солнца и чистое небо. — Врачи говорят, это чудо. — Ты помнишь? — спросил Гробовщик, присаживаясь на край больничной постели. Глаза Легендарной помрачнели. — Да. — Абсолютно все? — Да. Воцарилось молчание, которое нарушалось только шагами санитаров по коридорам и едва различимым пением птиц за окном. — Послушай, я… — начала было Эвелин, но тут Гробовщик перебил ее. — Опять меня спасла, — глаза Легендарных встретились. — Хотя ты не знала меня. Зачем? — Он хотел причинить тебе боль. Мне казалось это несправедливым. Что мог сделать ему незнакомец со званого ужина? — жница улыбнулась. Ее улыбка и вся курьезность случая на балу заставила уголки губ Гробовщика дрогнуть. — Ну же, не помню тебя таким расстроенным, — Эвелин дотянулась до руки Адриана своей рукой. — Улыбнись. — Ты всегда спасаешь меня, — Гробовщик таки натянул улыбку, но она получилась какой-то кислой. — Ты меня тоже, — абсолютно серьезно сказала Эвелин. — Ты спас меня от одиночества, от холода, который окружал меня всю жизнь до того, как я встретила тебя. Родителям же плевать на меня, ты сам видел. Там, на балу. Я считаю это важнее всего материального. И ты спас меня от забвения. — Я хочу, чтобы ты забыла все, что он тебе сделал. — А я хочу помнить, — жница свесила еще слабые ноги с постели, в обе руки взяв руки Гробовщика. — Я хочу помнить каждый момент, потому что если бы этого не было, не было бы тебя. И мы, может, вообще бы не встретились. Прошлое всегда очень важно. Им нельзя жить, но его нужно помнить. И разделять друг с другом. Вдруг Адриан рассмеялся. — Вот, уже лучше, — улыбнулась Эвелин. — Как же ты любишь больничное крыло, — Гробовщик теплым взглядом и с вернувшейся, привычной всем в Департаменте ироничной улыбкой, посмотрел на Беррингтон, которая тут же заулыбалась смущенной улыбкой. — Вот и нет, — буркнула она. — Знаешь, я впервые в жизни видел мертвого бога смерти, — смех в палате стих с его словами. — Когда я забрал твою книгу воспоминаний, я ненадолго остановился у его трупа. И мне впервые в жизни стало страшно. Мы ведь боги, и все же, вместе с тем мы рождаемся, живем и умираем, как обычные люди. Я видел его тусклые глаза и все думал, неужели и ты когда-нибудь… Эвелин взволнованно смотрела на Гробовщика, а потом, когда он вдруг оборвал свою обреченную печальную реплику, она положила руку ему на голову и подтолкнула его к себе. Он уперся лбом в ее ключицу, а жница положила вторую руку ему на щеку. Она была холодной, а еще девушка почувствовала под ладонью еще не успевшую высохнуть дорожку от слезинки. — Ну что за дизмораль, — расстроенно сказала Эвелин, крепче прижимая мужчину к себе. — Ты же Легендарный жнец, что будет, если кто-то увидит, как ты плачешь? — Я тоже человек, Эвелин. Я не могу улыбаться вечно, — эти его слова заставили Эвелин немного осознать серьезность его состояния и как он переживал за нее все это время. Она была в какой-то степени обозленной на себя, но и поделать ничего не могла. — Тогда я заставлю тебя это делать, черт возьми. Никогда не унывай. Хотя бы ради меня. И тогда я буду жить вечно. Подняв голову, Гробовщик прикоснулся сухими губами к губам Эвелин. Она ответила на короткий поцелуй, а затем, отстранившись, встала с постели, на дрожащих, еще не заживших внутри ногах, прошла до коляски, что стояла около ее кровати, и плюхнулась в нее. — Отвезешь меня в отдел кос? — спросила жница, накрывая ноги пледом и лучезарно улыбаясь. — Я хочу посмотреть на свою новую косу смерти.•
Nocturne, No 20 op. Posthumous in C sharp minor (Recorded 1948) Frederik Chopin (1810-1849)
В приемном бальном зале поместья Беррингтон горел свет, создаваемый несколькими тщательно вымытыми прислугой люстрами и подсвечниками на стенах. На длинном, красиво сервированном шведском столе, что стоял поперек нескольких выходов на балкон, стояли дорогие угощения со всех концов света. В углу зала, в специально отведенном для того месте, играл оркестр. Как всегда, без единой ошибки. Проходило время, зал заполнялся гостями. Это были уже приевшиеся взгляду высокомерные бароны, почтенные графы и прочие не отличающиеся честностью в дипломатических делах люди. Довольно многие из них были с женами, которые очень часто покидали своих супругов и либо флиртовали с куда более обеспеченными мужчинами, либо образовывали небольшие группки по два-три человека и обсуждали свое безграничное богатство, которое делало их жизнь легко продаваемой. Но они лишь считали, что это путь к счастью. — Вижу ее, — тихо сказал мужчина с длинными серебристыми волосами, стоявший спиной к вечерней улице на балконе, опираясь на резные перила. — Уже выходит, будь наготове. В балконной арке показалась пожилая полная женщина, которой явно нездоровилось — она держалась за лоб и изредка пошатывалась. Она дошла до перил и опасно склонилась над ними. — Вам помочь, миссис Хамфри? — произнес мужчина, как вдруг в следующую секунду в голову женщине прилетела серебряная стрела с ярко-красными перьями, которая спустя секунду растворилась, превратившись в едва поблескивающую в теплом свете из поместья пыль и забирая с собой пленку воспоминаний. — Ну что ты так, — разочарованно сказал Гробовщик, наблюдая за тем, как тело женщины перевалилось за перила балкона и упало под ним на брусчатую площадку. — Даже не дала мне ей помочь. — Время смерти двадцать два-двадцать, — сидевшая на ветке одного из деревьев на территории поместья жница вытащила из уха маленький наушник, параллельно наблюдая за тем, как к телу женщины выбегает обеспокоенная охрана, продела серебряный лук через плечо и спрыгнула на балкон свей комнаты, что находился в торце здания поместья. Легендарный жнец ухмыльнулся. Спустя время двери в зале распахнулись, и толпа зашептала знакомое восхищенно-завистливое «графиня!». Гробовщик пошел в центр зала. Люди расступились, образовав живой коридор, по которому к Адриану навстречу вышла девушка в темно-синем платье, смотря на него своими блестящими бессмертными желто-зелеными глазами Бога смерти. — Разрешите пригласить Вас на танец, графиня Беррингтон, — Гробовщик статно чуть поклонился и протянул руку девушке. — Если только на один, — с мягкой иронией произнесла Эвелин, а потом, уже тише, добавила, — меня ждет много душ. Пара закружилась в медленном танце, окружаемая десятками восхищенных глаз. Конечно, большинство из них были лестными, однако никто и никогда в глаза этого, естественно, не скажет. Когда музыка заиграла интенсивнее и громче, вокруг них стали формироваться такие же пары и вскоре на них уже никто не смотрел. Шинигами укрылись от всех и стали невидимы. Дотанцевав одну композицию до конца, Эвелин взяла Гробовщика за руку и повела к выходу из бального зала. — Вообще-то, следующая жатва у нас только утром, — улучив момент, прошептал Гробовщик, наклонившись к уху Эвелин. — Я знаю, — ответила она, направляясь в сторону своей спальни, заманчивым взглядом оборачиваясь на Адриана. — Знаю одно занятие, которое интереснее танцев.