Одинокий

— Вазы у тебя тоже бетонные? — Вика опустила квадратную вазу, больше походившую на обычный глиняный горшок, но с очень острыми углами, на низкий столик напротив телевизора. — Нет, не знаю, — пожал плечами Игорь, наблюдая за ней. — Не я придумывал интерьер для квартиры. — Но ты в ней живешь. Все должен знать, — коротко произнесла она. — Хорошо, потребую у отца все сметы и внимательно их изучу, — закатил глаза Соколовский. Его порядком начинало раздражать свойство Родионовой задавать вопросы по поводу и без. — Слушай, а без него ты что-то можешь сделать? — нахмурилась девушка, поправляя вазу. Она стояла немного криво, хотя учитывая дизайнерскую асимметрию, в народе именуемую криворукостью, вообще сложно было понять, как ее поставить правильно. С одного бока ваза была низкой, а с другого высокой, так что Вика не сразу смогла набрать необходимое количество вода: та постоянно выливалась! — Могу, — удивительно спокойно произнес Игорь. — Тебе вот помогаю… Без отца. Дела раскрываю, тоже, заметь, без отца. — Ладно, пойдем ужинать, — кивнула девушка, в сердцах махнув на вазу рукой. — Помидоры порежь, салат сделаю. — Достаточно того, что ты пожарила картошку. Я сам справлюсь, — произнес Игорь, берясь за нож. Честно говоря, в своей жизни он никогда не занимался готовкой, но признаться в этом Вике было стыдно. И вроде от него не требуют сверх навыков, просто порезать овощи. Но нож не собирался его слушаться, неудобно лежал в руке и скользил по тонкой кожуре овощей. Парень тайком глянул на девушку. Вика, сложив руки на груди, внимательно рассматривала кофе-машину. Она никогда не имела дела с подобными вещами, но стоило сделать им кофе. Ее лоб хмурился и покрывался маленькими тонкими морщинками. В конце концов, она взяла белую кружку и нажала на кнопку, успев только услышать «Не надо!», прежде чем на ее белую майку струей полился черный напиток. Она взвизгнула и отпрыгнула в сторону, пытаясь закрыть руками бьющую струю. Игорь отключил машину и сказал: — Знаешь, нам стоило каждому заниматься своим делом. — Да, пожалуй, ты прав, — она осмотрела свою испачканную майку и лужу на полу.— Переоденусь и уберу. — Вик, ты же вроде у меня в гостях. Сам сделаю, — хмыкнул Игорь, хотя и на него попал злосчастный напиток. Он взял тряпку из небольшого шкафчика, где они обычно и лежали, аккуратно сложенные приходящей уборщицей. Соколовский кинул ее на лужу и немного подождал, пока вся грязь впитается, принялся вытирать. Вика быстро ретировалась в спальню и сменила футболку. Похоже, придется воспользоваться его стиральной машинкой, если она есть, конечно. Неудивительно, если всю одежду он привык сдавать в химчистку. От пятна на полу не осталось и следа. «Не так уж безнадежен», — подумала про себя Родионова, принимаясь за нарезание овощей. Игорь что-то искал в верхних шкафчиках. Наконец в его руках оказалась шарообразная банка с плоским дном, наполовину заполненная чаем. — Я решил, раз кофе выпить нам не удалось, то можно чай, — пожал он плечами. — Ты уверен, что это именно чай? — усмехнулась Родионова, сбрасывая овощи в большую миску. — Не беспокойся, травку я храню в других местах и не в промышленных количествах, — в тон ей ответил Игорь. — Понюхай, он вкусно пахнет. Девушка наклонилась над банкой, опасливо принюхиваясь. Чай действительно пах прекрасно. Наверняка не из дешевых и привезенных специальным рейсом, как и все у мажоров. Но этот запах: тонкий, не окутывающий все пространство, а наоборот — пробирающийся в него украдкой, тонкими невидимыми линиями, будто опасаясь быть пойманным. Вика отстранилась, когда заметила на себе взгляд парня. — Какой это сорт? — Понятия не имею. Папа привез в качестве подарка. Но, как видишь, я его почти не пил, — вздохнул он, засыпая чай в прозрачный чайничек и заливая его горячей водой. — Дай сметану, — Вика кивнула в сторону холодильника. Игорь молча повернулся к нему и открыл. — Ты знаешь, по-моему, он сегодня сломается. — Почему? — обеспокоенно произнесла Вика. Не хватало еще что-то здесь сломать и искать деньги на возмещение. — Потому что в нем никогда не было столько еды. Только выпивка, — он продемонстрировал ей отделение, приспособленное для алкоголя, которое сейчас пустовало. — Ну ему недолго придется страдать, — бросила Вика. — Я завтра буду искать квартиру, надеюсь, к вечеру найду и не буду больше тебя стеснять. — Ты и не стесняешь, — пожал плечами Игорь. — Даня переживает, — произнесла она, будто этой фразой можно было все объяснить. — Так пусть к себе позовет, — он поставил рядом с ее рукой банку сметаны. — Ему некуда. — Снимите квартиру, раз у вас все так серьезно, — пожал плечами Игорь. — Это не твое дело. Давай ешь и спать, — она поставила тарелки на стойку и села на один из стульев. — Да, мам, не забудь дневник проверить, — хмыкнул парень, опускаясь напротив. Вика бросила на него недовольный взгляд и покраснела. Да, ведет она себя с ним не очень скованно. Строит, лезет в его дела, а зачем? Ради чего? У нее ведь не возникает желания так общаться с Жекой или с другими коллегами из отдела. А тут действительно, будто он ей близкий человек. Девушка тряхнула головой и принялась за ужин. Глупости это все. Просто волнуется. Просто? А за Даню тогда как волнуется? Никак. Даня взрослый человек, сам все может решить. За ним не надо следить. Вроде даже понял и не ревнует. Хорошо, другой вопрос: почему она вчера пригласила домой Игоря? Почему не спешила так себя вести с Даней? Все вроде решено — она любит второго, у них все хорошо. Слишком много «вроде» и «хорошо». Будто успокаивает себя, бежит от какой-то непонятной мысли. И в квартире Игоря она ведет себя, как дома. Почему-то готовит ему. Чувствует ответственность? Да, пожалуй, да, но она ему не мать и не сестра, даже не подруга. Она перевела на него взгляд. Игорь, ни о чем не думая, с удовольствием ел картошку, совсем по-мальчишечьи набивая рот. Ест жадно, да это и не удивительно, весь день на ногах. Вот и спадает его маска снобизма и напыщенного самодовольства. Сейчас он самый обычный и голодный человек, которому нужен дом, нужно тепло в нем и близость любимого человека. Он такой же одинокий, как и мы. Игорь даже вызвался помыть посуду и убрать со стола. Вика тихо рассмеялась. — Что? — взмахнул руками Соколовский, чуть не роняя в раковину тарелку. — Фартук тебе идет, — хихикнула она, открывая упаковку с овсяным печеньем. — Хорошо, приду завтра в нем в отдел, — улыбнулся он. — Пряников мне все равно форму не выдает. — Игорь, — протянула Вика, разливая чай по кружкам. Сейчас между ними не было никакой разницы — ни социальной, ни должностной. Были просто два человека, встретившиеся по воле случая за ужином на одной кухне. Они пересели на диван, взяв по чашке чая и тарелку с печеньем. — Мама такие покупала, редко… — как-то между прочим сказал Игорь, вертя в руках лакомство. — Папа не любил, а я обожал. — Игорь, я не хотела тебе напоминать, — Вика отвернулась, глядя в окно. — Знаешь, это не такое плохое воспоминание, — он постучал пальцами по кружке, раздумывая о чем-то. — Я приходил из школы, входил в дом, а мама уже ждала. Она всегда ждала меня из школы. На столе обычно стояла тарелка, вроде этой, — он кивнул на стол, — в ней фрукты лежали или овощи. Сладкое мама прятала, не хотела, чтобы я потом страдал сахарным диабетом. Для меня эти два слова ничего не значили, но мама убеждала, что это плохо и не лечится. А я считал, что раз он сахарный, то в организме много сахара, а тогда не надо постоянно покупать сладкое, и так во рту сладко. И в один вечер я увидел полную тарелку печенья. Мама была в комнате, разговаривала по телефону, а я не мог удержаться от соблазна — съел сразу штук пять, — усмехнулся он. — И еще несколько спрятал в свою тумбочку. Правда, ночью же их съел. Вика тепло улыбнулась, глядя на нее. Она распустила волосы, стянутые слишком туго, и теперь они струились волной по ее плечам. Ей шел, безусловно и неоспоримо шел это домашний образ, не хватало только теплых тапочек. Родионова поджала под себя босые ноги и держала кружку двумя руками. — А для нас с сестрой любимым лакомством были мандарины. Их редко продавали, но мама всегда покупала их к Новому Году. Где она их прятала, мы так и не узнали, хотя перерыли всю квартиру, — сейчас даже ее голос звучал ласковее и нежнее, чем на работе. — Выдавались строго по одному в день. Мы с ней однажды решили их скопить, чтобы съесть после праздников, но ничего не вышло — мы не удержались и съели, — девушка выпрямила ноги, опуская их на пол. Игорь незаметно придвинулся ближе. Эти откровения под заходящим в его дворе солнцем их сближали. Постепенно таяла стена непонимания и отрешенности. Соколовский поставил на стол пустую чашку и на свой страх и риск опустил голову на ее колени, зажмурился, ожидая толчка в затылок или в плечо, но ничего не последовало. Вика непонимающе смотрела на него, напряженного, готового быть отвергнутым, сброшенным с колен, как маленького непослушного зверька. И ей до боли в сердце не хотелось его прогонять. Не сейчас, когда он так честно и откровенно ведет себя с ней, когда он действительно хочет быть лучше, говорить честнее, а не козырять своим положением. Она почувствовала, как его плечи дрогнули и расслабились. Вика положила свою руку на его голову и осторожно, боясь уколоться о его жесткие волосы, провела по ней. Игорь шумно выдохнул и закрыл глаза. Ради одного такого прикосновения он готов отдать все, что имеет. Ради ее любви и заботы готов броситься под пули и прыгнуть с самой высокой горы. Ради первой в его жизни девушки, прикосновения чьих рук не вызывают холодное желание и страсть, а успокаивают, он пойдет на все, чтобы стать целым миром, которым становится для него она. Девушка понимала, как постепенно рушатся все ее доводы по поводу отношения к нему. Но еще не готова была принять, что Игорь уже сейчас значит для нее больше, чем Даня.