Cinderella from Japan

       Плакать не хотелось. Хотелось сидеть в долгожданной тишине и тихо всхлипывать. Так Момо и сделала. Уставилась в стену, сложив руки на колени, и начала вспоминать каждый свой шаг, что привел её к этому состоянию. В итоге логическая цепочка привела её к самому началу — отъезду от родителей, что по сути являлся побегом. И так она была уверена, что причина всех неприятностей в необдуманном самовольном поступке, но так недоумевала, почему стремление к своей мечте приводит к несчастью.        И нельзя было после двухлетней стажировки в аду — а точнее работы в кафе, что показало ей все "прелести" самостоятельной жизни — поверить что все свершится само. Закончит она колледж, в который так стремилась попасть, выйдет на улицу с дипломом о профессии, которую желала, и что..? С неба свалиться работа, деньги, счастье и успех? Да что там — с неба упадет, если даже усердной труд, как она убедилась, не приводит в итоге ни к чему, из того, о чём мечтала. И во что верить? На что надеяться? Куда стремиться? Что считать за линию, после преодоления которой все измениться?        В дверь комнаты постучали, но Момо не сразу обратила внимание. Очнулась от глубоких раздумий она, когда в тусклое помещение уже вошла ДжиУ. Момо не выказала никаких отрицательных эмоций, даже когда та села рядом с ней. Но и особо расположение свое не демонстрировала.       — Момо, прости, — ДжиУ положила свою руку поверх её. — Я не сдержала своё обещание, я подвела тебя. — Сделала паузу. — Я бы могла сказать, что теперь ты можешь делать, что желаешь, уходить, бежать... потому что я не смогла защитить тебя, помочь забыть прежнюю жизнь, избавить тебя от того дерьма, что окружало тебя. Потому что я наоборот подвергла тебя еще большему дерьму. Но я не скажу. — Момо ожидала продолжения, обратив свой взгляд на работодательницу. — Я уже взяла на себя ответственность, и не могу отказаться от нее, не могу отпустить тебя в прежний мир, обратно, туда... Поэтому прошу дать мне второй шанс. И я клянусь, что ты больше никогда не будешь испытывать то, что испытала сегодня, и я клянусь, что стану для тебя защитой, которой ты достойна.       — И... все же... каковы ваши цели? — делая вид, что ничуть не растрогана словами, которые не слышала даже от родной матери, спросила японка.       — Я не верю в бога, — издалека начала ДжиУ, чем заинтриговала Момо, которая до этого не особо желала что-то выслушивать. — И я убеждена, что мы не просто сами себе ангелы-хранители, но еще обязаны защищать кого-то, кто нуждается именно в защите такой силы, какую мы имеем. Считай, что ты мой человек, которого я должна защищать.       — А как же Хосок?        Тяжелый вздох пронесся по комнате и испарился где-то под потолком. А затем поникший женский голос начал своё повествование.       — Когда наши родители ушли от нас... Мне было 19, Хосоку — 10. Я только начинала жить, но прелести молодости мне познать было не суждено. Я закончила школу и вместо института пошла работать в ателье. Хосок видел меня редко, сердился и не знал, что я пропадаю на работе, чтобы у него всегда была красивая футболочка, чтобы он мог попрыгать по лужам в новых сапогах, чтобы засыпал в теплой кровати и чтобы по воскресеньям мог уплетать мороженое, гуляя по парку аттракционов. И я не знаю, как справилась с его воспитанием, но счастливым я его сделала — я уверена в этом. И продолжаю делать для него все, независимо от того, благодарен он или нет. И смертельно уставшая каждый раз уходя с работы, я ненавидела весь мир и проклинала судьбу, не могла понять, почему я должна все это выносить. Почему ответственность заботы о брате легла на меня в таком возрасте? Но со временем ко мне пришло понимание, что эта обязанность, которая досталась мне с рождения, это то, к чему стремилось мое сердце, это — моя жизнь, а не те пьянки и тусовки, о которых я мечтала. Он — мой брат, моя вторая половина души, мой мир. Я обязана делать всё для его счастья, сражаться с любым существом, что угрожает его безопасности — это знание течет по моей крови. Но гораздо важнее и сложнее делать то, что делать ты не обязан. И я ничего не должна милой японке, которая с широкой улыбкой каждый день подносила мне кофе, выдавая своё напряжение лишь моментами трясущимися руками. Но я хочу заботиться о тебе, хочу быть твоим ангелом. Потому что я могу. Я отдала всю себя Хосоку, и он теперь знает цену моей любви. А сейчас у меня есть возможность вырастить еще одного обделенного ребенка.        ДжиУ взяла обе руки Момо в свои и сжала их, демонстрируя силу своего обещания. Момо в ответ тоже слегка сдавила руки девушки, чтобы та поняла, что прощена. Потому что поднимать голову и показывать свое лицо, на котором остались дорожки от слез, она не хотела. Да, честность и открытость госпожи Чон растрогала японку, но она не спешила показывать свои слабости все еще малознакомому человеку.       — Я в порядке.       — Момо... раз уж я обещала все исправить, то давай ты поужинаешь с нами ещё раз — и эта трапеза пройдёт, как полагается?       — А карри будет? — улыбнулась Хираи.       — Конечно! — радостно воскликнула ДжиУ и, приняв улыбку работницы за согласие, вышла из комнаты. Дверь оставила открытой, но Момо пришлось обезопасить себя, чтобы спокойно переодеться.        Из головы её не выходили мысли о том, что Хосок помог ей и заступился. И какие бы у него ни были там мотивы и цели, и как бы он был неприятен ей до сего дня, она считала себя обязанной поблагодарить его. И выйдя из своей комнаты, она неуверенно прошагала до его, а затем тихо постучала и тут же вошла, прикрываясь дверью.        Хосок, стоящий у книжного шкафа в наклонку, выпрямился и отчужденно осмотрел гостью с ног до головы прежде, чем заговорил.       — Ты не знала, что люди стучат не для того, чтобы сразу вламываться? Надо дождаться ответа, а уж потом входить.        Смущенная девушка попятилась назад и закрыла за собой дверь. А после постучала громче, чем до этого. Но не услышала позволения зайти. Терпеливая Момо постучала еще раз, но ответа вновь не последовало. Она оставила это занятие и следуя приглашению ДжиУ, спустилась вниз, в столовую.        За столом уже сидела хозяйка дома, окруженная корейскими традиционным блюдами и запахами, что их сопровождали. Она улыбнулась и указала Момо на то же место, где она сидела вчера. Остальные места пустовали, а мисс Кан нигде не было.       — А почему госпожа Кан не есть с вами?       — Ой, это не для неё, как она говорит.       — А давно она тут работает?       — С рождения Хосока.       — Ого, этот удивит...        В столовую вошли двое: лукаво сияющий от счастья Хосок и слегка растерянный Юто Адачи. Он поклонился и с того момента не сводил глаз с Момо, пока Хосок шатаясь от подъёма чувств прошёл к столу и развалился на стуле. Ничего не говоря сестре, парень махнул Юто, чтоб тот сел рядом с ним.       — Ты позвала на ужин её, а я своего друга.        В этот момент Юто с диким недоумением уставился на Хосока, видимо, только узнав, что является его другом.       — Здравствуйте, — проговорил он своим волнующим басом и кивнул ДжиУ. — Я Юто.       — Это моя сестра — ДжиУ. — Не позволив девушке и рот открыть, сообщил Хосок. — Ну я рассказывал тебе о ней.        Эта фраза вызвала у Юто такую же реакцию, что и информацию об их дружбе.       — А Момо ты представить не хочешь? — с улыбкой на устах возмутилась ДжиУ.       — А они знакомы. Точнее встречаются. — Хосок осмотрел каждое опешившее лицо в этой комнате, а затем рассмеялся. — Да шучу. Они просто как-то встретились у моего универа.       — Так вы еще и одногруппники? — вопросила ДжиУ. — И как давно дружите?       — Ну так... как поступили. — Сымпровизировал Юто.       — А ты мне никогда и не рассказывал о своих друзьях.       — Сестрёнка, я тебе много что не рассказываю. — Он хлопнул в ладоши: — Ну давайте жрать!        На это ДжиУ только цыкнула. И наступила до невозможности неловкая тишина, если не считать постукивание ложек, палочек и кружек. ДжиУ слишком пристально и бесстыдно смотрела на Адачи, но тому этого не было видно, потому что он не отрывал глаз от Момо. Она тоже смотрела на него и смущенно улыбалась. А Хосок наблюдал за каждым по чуть-чуть и отчего-то довольно улыбался.       — Ну, что там интересного у вас на учёбе? — наконец, заговорила ДжиУ.       — Ну мы учимся потихоньку, параллельно всю неделю обсуждая планы на пятницу.       — И что там в планах у вас?       — Да... как бы... я обычно провожу свободное время в спортзале или в кино.        Хосок рассмеялся и хлопнул "друга" по плечу.       — Шутки мочит. Я ж вот когда под утро прихожу, до этого с ним половину бара в клубе выглыскиваю.       — Рада, что вы хотя бы на двоих делите весь алкоголь. — Ну раз так, может, пришло время интересных историй с тусовок?       — А может пришло интересных историй из детства Хосока? — сделал Юто заманчивое предложение сестре "друга".       — Ой, ну там, знаешь, такие истории, что боже упаси.       — Да я такого Хосока видел, — импровизировал японец, — что удивить меня будет сложно.        И затем последовали забавные для всех и позорные для Хосока истории из раннего детства. И если за то, что он в 2 года сходил куда-то не туда, парню не было стыдно, то позорные истории о более старшем возрасте, вероятно, заставили его пожалеть о том, что он затеял этот "дружеский" ужин. Когда настала очередь историй от Юто, он не растерялся и сочинял, как профессиональный сценарист, кстати, без какого-либо​ стыда или смущения. Он говорил все, как есть, не считаясь с тем, что тут дамы. И если Момо становилось неловко, то ДжиУ, кажется, с каждой фразой влюблялась в прямолинейность и честность парня.       — А как-то мы вызвали шл...       — Кому-то пора завалить *бало.       — Хосок! — возмутилась ДжиУ.        Видимо, мужчина семьи Чон обязан был следить за языком при дамах, в отличие от гостя.       — Это же самое интересное, — подыграла Момо земляку, тихо произнеся фразу, которая могла в будущем стать причиной её смерти.       — Пожрал — пора и честь знать.        Хосок схватил друга под руку и с натянутой улыбкой повел того к выходу. Юто оставалось только оглядываться и улыбаться девушкам в знак извинения, что он так неожиданно их покидает.       — Момо Хираи, я вернусь за тобой! — послышалось откуда-то издалека, может, даже со двора. Момо невольно улыбнулась, а ДжиУ заговорчески прищурилась и развернулась к работнице.       — Итак, все же откуда вы знаете​ друг друга? И как давно?       — Мы встретились у входа в университет Хосока... пару дней назад.       — Выглядит, будто вы знакомы дольше. — Кажется, ДжиУ действительно не верила Момо. — И ты ничего о нем не знаешь?       — Ну, он производит впечатление хорошего человека, — пожала плечами девушка.       — Не то что Хосок, да? — пробубнила Джиу.       — Что?       — Я просто хочу сказать, что не все люди раскрываются так быстро, как Юто. Кому-то нужно время и стимул, чтобы показать свои светлые стороны. Для кого-то чернить себя — защитная реакция. — Момо внимательно слушала, хотя и не понимала зачем. — Как говорится, скажите плохому человеку, что он хороший, и будете удивлены. С этими словами девушка встала из-за стола и принялась убирать посуду. Момо посидела немного, смотря перед собой, и осмысливая невтемные речи мисс Чон. А затем, так и не разобравшись в причинах услышанного, стала помогать хозяйке дома.        К глубочайшему удивлению девушки, утром её ожидал другой автомобиль. Все дорогие марки машин для Момо были одинаковы, как южные и северные корейцы, но цену транспорта она могла определить на глаз. И этот "конь" стоил столько, сколько Момо никогда бы не заработала в своём кафе и за всю жизнь. Другая машина, но стояла на том же месте, поэтому Момо без опасений села в неё. И не сразу заметила, что на месте водителя сидел Хосок. И тут же девушка попыталась покинуть салон, но Чон в ту же секунду захлопнул все двери.       — Выпусти.       — Не сопротивляйся, сказала тебе как-то ДжиУ. — Он посмотрел на встревоженное лицо пассажирки, обернувшись. — Она отменила мне наказание с одним условием. И я готов, черт возьми, отвозить и забирать твою персону, лишь бы мой орел был со мной. Так что расслабься и получай удовольствие.        Пафосным движением руки парень надел солнцезащитные очки и двинул с места. Момо насупилась и вжалась в сиденье, отвернув голову к окну. А Хосок всю дорогу посматривал на нее через зеркало заднего вида, словно боялся, что она исчезнет прямо из салона. И по приезду девушка пулей выскочила и поспешила скорее скрыться в стенах колледжа.        Вчера вечером девушка все-таки успела написать "письмо родителям", но на паре зачитывать его отказалась. Преподаватель отнёсся с пониманием, а вот одногруппницы нет. На свою беду Момо не сдала свое творение сразу, поэтому, подобрав удобный момент, одна из девушек стащила бумагу, где было излито самое сокровенное.       — "Здравствуйте, дорогие мама и папа...". — Момо услышала строки из своего письма за спиной и оглянулась в изумлении. Воровка продолжала громко читать: — "Я совершила ошибку. Я сожалею...". Как мило. "Я могла показаться вам неблагодарной, но я просто хотела быть ближе к мечте...". Почему ты не зачитала всей группе? По мне, так это п*здецки трогательно!        Девушка собрала все своё самообладание и подошла к кафедре, на которой стояла её одногруппница, продолжая выразительно читать отрывки из письма. ДжиУ может и хороший защитник, но помочь ей может лишь в пределах под её властью. Но та же ДжиУ говорила, что каждый сам себе ангел-хранитель. Поэтому Хираи наплевала на приличия и страх перед "законом подлости" в ботинках полезла на кафедру и встала к бесстрашной воровке вплотную, пока та даже не обращала внимание на суровое выражение лица японки.       — "Мои руки дрожат сейчас, когда я пишу вам...". Она реально писала своим родакам!       — Отдай сейчас же.        Девушка с отвращением посмотрела, наконец, на Момо, словно только что заметила, и скривила губы. Её рука поднялась вверх вместе с письмом, а на лице засияла ехидная улыбка.       — Забери, Хираи!       — Отдай.       — "Дорогие мама и папа"?       — Последний раз: верни.       — "Мне ужасно стыдно за свои действия"? Серьезно, Хираи?        В момент, когда девушка обернулась, чтобы просмотреть на своих зрителей — остальных студенток, Момо словила удобное время и, подпрыгнув, попыталась выхватить свое сочинение. И ей почти удалось, но воровка вовремя убрала руку. И со злобной улыбкой непринужденно боковой стороной стопы подбила ногу Момо так, что сдвинула её с места, туда, где кафедры уже не было. Хираи не успела осознать, что летит вниз, а почувствовала боль по всему телу уже когда лежала внизу. А затем все, как в тумане.        И вот она уже сидела в медпункте с перемотанной ногой. По всему телу ещё болезненной щекоткой пробегались последствия падения, но действительно неистовая боль жгла где-то под бинтом в районе голеностопа. Девушка подняла голову и увидела перед собой двух одногруппниц, которые встревоженно смотрели на неё.       — Как себя чувствуешь? — спросила одна.       — Можешь идти? — поинтересовалась вторая.        Японка смело попыталась встать на травмированную ногу, но тут же повалилась на скамью. Вторая попытка, которая включала в себя подъем с опорой на здоровую ногу, удалась. Девушки взяли её под руку и попытались вывести из кабинета.       — Куда собралась? — вышла из-за ширмы медсестра. Протянув пациентке бумажку с рекомендациями, она прокомментировала: — Это легкий ушиб; помажешь несколько дней, дома лед прикладывай, ногу вверху держи и не напрягай — скоро полегчает.        Девушка кивнула и улыбнулась в благодарность, а затем похромала, поддерживаемая одногруппницами. Казалось, боль уменьшалась от трепета в сердце японки из-за настоящего ощущения поддержки — физической и моральной. Такая доброта одногруппниц, что раньше игнорировали её, была лучшим обезболивающим. На крыльце здания другая девушка ждала её, чтобы отдать рюкзак.       — Тебя есть кому забрать, да?        Момо кивнула.       — Момо, а ты не могла бы не говорить никому о том, как это случилось? — одна из девушек кивнула на её забинтованную ногу.       — Отпустите меня.        Так сладкая корочка с добродетели сползла, обнажив свое гнилое нутро.       — Момо, ну послушай...        Вырвавшись из "несущего добро" плена, девушка больно приземлилась на камень ступенек и тут же выпрямила ушибленную ногу, чтобы никаким образом больше не напрячь. После еще нескольких реплик, которые Момо игнорировала, девушки недовольно цокнули и, наконец, оставили Хираи в покое. Она нервно выдохнула.        Каждый раз уговаривать себя тем, что скоро плохой день подойдёт к концу, ей уже так надоело. Но открытие пострашнее ожидало её. Ведь день действительно кончается, когда она завершает самый сложный фрагмент дня — уборку в доме ДжиУ... И каким же теперь это будет испытанием с больной-то ногой. Момо просто откинула еще более мрачные мысли, чем те, что ежедневно спекались в её голове, и вытащила из сумки телефон.        "Мина", "Сана-чан", "Кюхен", "Научник", "Сменщица" и ещё куча номеров такси и служб доставок еды на дом. Интересно, как она дожила до того, что и позвонить некому? Номеров людей из её настоящей жизни нет, а номера людей из "прошлой" жизни — бесполезны. Какая же изысканная шутница эта судьба.        Девушка просидела на крыльце еще 20 минут прежде, чем можно было начинать по-настоящему надеяться. Потому что как раз закончилась и её, и Хосока пара, и с этого момента до неизвестного срока он мог приехать. Если он, конечно, не разыграл её или не нарушил слово, данное сестре. Да нет, он не мог так поступить, это ведь так на него не похоже. Момо усмехнулась собственным мыслям и обернулась назад, чтобы в полной мере насладиться картиной, иллюстрирующей всю её жизнь. Одногруппницы и прочие студенты проходили мимо, лишь с недоумением косясь на сидящую и несчастную японку. Когда все они прошли, девушке не стало легче, наоборот, она почувствовала дикое опустошение, которое было больнее всего, что могло причинить боль.        Через несколько минут к Момо подсела девушка, сочувственно заглянув в лицо. По виду это была первокурсница. Она помолчала какое время, пока Хираи недоумевала, чего той требовалось. Затем незнакомка достала из сумки энергетический батончик и протянула японке.       — Может тебе такси вызвать?       — Нет, спасибо, — с этими словами она приняла батончик. — За мной скоро приедут.       — Ну как хочешь. — Незнакомка тут же поднялась, отряхнула брюки и сверху еще раз осмотрела Момо. — Не показывай им свои слезы, поняла?        С этих слов и рухнула защита Момо — слезы сами полились из глаз. Не то чтобы горькие, но такие скупые и почти несоленые. Выглядело так будто стена не разрушилась, а дала трещину. Потому что такое незначительное по сути событие не могло разрушить строение, что Момо возводила более двух лет. Иначе бы до этого ужасного, но все же дня она бы не дожила. И когда девушка осмелилась поднять глаза на незнакомку, той уже и след простыл.        Да, у неё есть настоящие преданные друзья — Мина и Сана. У нее есть благодетель в лице ДжиУ. Но почему же сейчас она так одинока, сидит тут, разжевывая злаковый снэк, смешанный со слезами? Люди ничего не должны ей — это она поняла в первый год жизни в Корее. Но так хочется, чтобы все окружающие её любили, чтобы делали то, что не обязаны, как говорила ДжиУ. Ведь ей не нужно поклонение, только дружелюбие. Она готова отвечать тем же, готова тоже помогать и выручать. Но никому из окружения это не нужно. И за все это время Момо узнала только, как выживать, но не смогла понять работу всей этой системы. Все те "Делай добро и сделают тебе" или "Не имей сто рублей, а имей сто друзей" растерлись в прах под тяжестью реальной жизни. И все законы и правила, которые ей вдалбливали в мозг в детстве, на деле не подтвердили своей практической ценности. И поэтому, забивая на попытки понять этот мир, Момо сейчас сидит на холодной ступеньке и доедает свой батончик.        Над нею нависла чья-то тень. Девушка так погрузилась в мысли, что забыла, как пользоваться слуховым анализатором и от неожиданности вздрогнула. Подняла вверх заплаканное лицо, дожевывая, но от увиденного не просияла радостью. Хосок, стоя неподвижно, смотрел в лицо работницы. Смотрел с каким-то бледным состраданием и кричащим презрением. Даже насмешки не было, просто какое-то разочарование. Возможно, разочарование в успешности Момо, в её умении жить и избегать подобных ситуаций, возможно в самом себе, что раньше времени дал обещание, не предусмотрев его последствий.       — Покажите мне, где я на это подписался, — вдруг вздохнул он, и рассеял этим напряжение вокруг. — Можешь идти?       — Сама — нет.        Хосок взял Момо под руки и помог встать. Затем они медленно пошагали. Момо старалась терпеть, но периодически шипение от боли срывалось с её губ.       — Не из искреннего желания, но из вежливости: может тебя понести?       — Дурак что ли? Кто о таком спрашивает? — фыркнула Момо. — Не надо меня нести, мне ж не оторвало ногу.       — Что ещё можно было ожидать?        С этими словами он поднял Момо на руки и скоростно пошагал за пределы территории колледжа, где, видимо, припарковался.       — На кой ты вообще спрашивал? Отпусти лучше, не хочу быть тебе должной.        Хосок остановился и посмотрел на девушку, словно раздумывал. В итоге решение не изменил и понес её дальше. А Момо-то думала, что он оскорбится и резко кинет её на землю.       — Пока мы с тобой доползем до машины — день кончится. И только попрекни меня потом моей добротой.        Причину того, что Хосок не оправдал худших её ожиданий, Хираи​ не знала. Но это вскоре изменилось. Мотив его поступка она выявила, как только села в машину. Потому что на переднем пассажирском сидела Наён, и ей очень не понравилось то, что Хосок стал таким добрым. Момо, конечно, всякое предполагала, но чтоб он сделал это ради того, чтобы заставить ревновать свою девушку...       — Ты даже меня на руках не носишь, а эту... — возмутилась Наён, совершенно игнорируя существование Момо.       — Если ДжиУ узнает, что я ей не помог, то убьет.       — ДжиУ убьет, ДжиУ накажет, ДжиУ не понравится... Она у тебя адекватная вообще?        Хосок отвлекся от дороги и гневно зыркнул на свою девушку.       — Рот иногда прикрывай, ок? Я существую благодаря ей, так что у меня есть некий интерес к тому, чтобы она была довольна и счастлива.        Наён недовольно цыкнула. Момо чуть поерзала на сиденье, чем привлекала её внимание. Наён развернулась и уселась на колени спиной к лобовому стеклу. Она с серьезным лицом важного критика начала оглядывать Момо.       — Какие-то проблемы? — не выдержав пристального взгляда, спокойно спросила Хираи.       — Хрена себе, она говорит! — засмеялась Наён, посмотрев на парня.       — Сядь нормально, — гаркнул Хосок. — Сядь и пристегнись!        Но в следующую минуту было уже поздно: машину тормознули.