Боевой отряд

      Ночь перед четвёртым заданием не выдалась и у Гермионы. Отчего-то ей было грустно, а внутри так пусто, словно у изголовья кровати стоял дементор, превращающий все воспоминания в негативы. Для себя Гермиона уже решила, что после испытаний вернётся домой и будет всеми силами убеждать родителей, что она их дочь. Гермиона станет упражняться в магии ещё упорнее, потому что она не сомневается – чары Обливиэйта можно рассеять, хотя бы частично. И ещё она верит, что если чего-то очень сильно захотеть, то это обязательно сбудется. Жаль, что Гермиона ещё не знает о восстановлении её родителям памяти, и большая часть мыслей занята пустыми предположениями, как им её вернуть.       Если бы Дамблдор был жив, он точно бы ей помог. Наверное, Гермиона и надеялась только на него, пока не случилось страшное. А всё из-за Малфоя… Осознание наступило лишь сейчас. Конечно, глупо винить Драко во всех напастях, но к смерти этого человека он уж точно причастен.       За трусость приходится платить, и за Драко свой вклад внёс Дамблдор. Гермиона не радовалась, что Люциуса Малфоя упекли на пять лет в Азкабан. В отличие от Рона она была более лояльна к этой чете, несмотря на козни, которые они строили на протяжении многих лет. Гермиона просто не злопамятна, вот и весь секрет. Не глупая и не наивная, а просто незлопамятная.       Возможно, если бы она оказалась на месте Рона, и из-за Пожирателей смерти умер бы кто-нибудь из её близких, то секрет незлопамятности крылся в ком-то другом, а Гермиона желала бы Малфоям заключения в Азкабане и самых страшных мук. У каждого человека есть своя критическая точка, после которой он необратимо меняется.       Где-то краем сознания Гермиона понимает, что подходит к этой точке: она отстраняется от друзей и странным образом находит их во врагах. Этой ночью она так долго думала о взаимосвязи Драко, Дамблдора и родителях, что все они ей приснились. Действие происходило в каком-то помещении, тёмном и пыльном. Гермиона убегала от кого-то, не запоминая повороты в нескончаемом коридоре. Но за одним из поворотов наконец оказался выход, это была небольшая комната с двумя дверьми. Гермиона увидела, как прямо перед ней в одну из них забежал Драко, и в голове появился ответ, почему она не должна следовать за ним: этот выход приведёт её к цели быстрее, но он опаснее.       И несмотря на предостережения, Гермиона побежала вслед за Драко. За дверью её ждали зеркальные стены, где отражалась только она. Этот путь опаснее, потому что в нём можно встретить умерших. Гермиона смотрела только вперёд и бежала, как вдруг в отражении увидела Дамблдора. От страха сердце тут же забилось чаще. Почему Дамблдор, длинный узкий коридор и зеркальные стены? Причём здесь Драко, и кого видел он в отражении? Но на эти вопросы ответа не следовало, а в голове даже не пробегала мысль, что всё вокруг может оказаться только игрой подсознания, и на самом деле Гермиона сейчас лежит в своей кровати под тёплым одеялом, а рядом с ней свои сны глядит Живоглот.       Пытаясь отвлечь себя от увиденного, впереди Гермиона искала Драко, но он был уже слишком далеко. И тут с другой стороны она увидела родителей. Остановившись перед дверью, за которой её ожидала свобода, она обернулась к ним. Принять то, что умерли и они, – было за гранью, но Гермиона полностью покорилась происходящему во сне и, мотая головой, повторяла только: «Нет». Она чувствовала, как внутри разрастается что-то большое и неприятное – отчаяние. Оно заглатывало её, ещё так реалистично, что наутро Гермиона ясно помнила свои ощущения. Она приготовилась пойти к ним, как вдруг за спиной открылась дверь, после чего она сразу же проснулась.

***

      Увидеть своё новое отражение Драко не смог, потому что он оскорбил жителей Зазеркалья, и те ему в отместку стали частенько туманить зеркало, отчего кажется, будто оно запотело. Но проводя по нему пальцем, Драко не собирал капельки воды, зеркало вообще никак не реагировало на его прикосновения.       — Неужели опять? — разведя руками, прорычал Драко. Он сейчас на волоске от того, чтобы вдребезги разбить ещё одно зеркало. Руку терзала боль, которая била ему в виски, обостряла и без того шаткие нервы. У магглов есть газовые плиты, так вот внутри Драко утечка, и любая искра может привести к взрыву.       Тогда Драко отвернулся и вышел из каюты, даже не зная своего цвета волос. Краем глаза он увидел своё отражение в окне. Больше, конечно, силуэт, чем отражение, но волосы точно были тёмными, намного темнее цвета его кожи. А что было дальше уже известно: он прослушал введение в драконологию и весь день следовал указам Джонатана:       — Так, для Геммы веди оленя. — И Драко вёл из соседнего помещения красивого оленя, которого было очень жаль отдавать на съедение. — Теперь время обеда хвостороги: веди козу.       Драко оказался неким проводником животных в иной мир. Первая же коза сразу почувствовала что-то неладное и начала сопротивляться, громко и душераздирающе блеять, ощущая дыхание смерти. Драко в тот момент пожалел, что вызвался именно провожатым животных, потому что ему стало их жаль. Выбрав самую лёгкую работу, он и подумать не мог, что она окажется настолько сложной.       Остальное не так интересно, да и неважно для испытания. Настоящие события начались только вечером. Драко вернулся в свою каюту, где зеркало повиновенно накрыл туман. Он только закатил глаза, мол придумали бы что-нибудь новенькое. Посмотрев на часы, Драко высчитал, сколько времени осталось до конца действия оборотного зелья – полчаса. Ему порядком надоело новое тело, какое-то неидеальное в его понимании. Тёмно-русые волосы, большие тёмные брови. Кожа на несколько тонов темнее его настоящего цвета.       И как только чары рассеялись, в тот же момент ушёл и туман. Теперь Драко чётко отражался в зеркале, которое висело на стене. Спустя минуту в нём появилась рябь. Он видел всё это от и до. И туман, и рябь в зеркале, а ещё две чёрные руки, что выплыли из него. Когда появились руки, Драко резко встал из кресла и на носках отошёл к стене, в то время как руки покидали Зазеркалье. Эти плавные движения рук в чёрных перчатках напомнили ему о пауках, его первом испытании. Как же он тогда струсил при виде той громадины у себя над головой. Ему казалось, что этот день не закончится никогда, а после появления Гермионы «никогда» усилилось вдвое. Паук точно так же плавно двигал лапами, давая своей жертве по-настоящему испугаться. По шее прошёлся холодок, и Драко на миг вспомнил ощущения, испытанные в тот день.       Однако через некоторое время перед ним стоял не паук, а человек, одетый в ярко-голубой костюм. Вся его кожа была скрыта под чёрной плотной тканью, повторяющей контуры тела. Похожий вёз его, Гермиону и Блейза в замок на праздник. Подобно человеку-невидимке, он надевает на себя этот чулок, чтобы невидимое тело приобрело очертания.       — Добрый вечер. — Лицо незнакомца не шевелилось, но голос явно шёл с его стороны. Драко прищурился, а руки отвёл за спину, отбивая пальцами по стене незатейливый ритм. Тешить себя мыслями о хороших вестях с другой стороны зеркала он и не думал, но и такой встречи с одним из них, причём на своей территории, он тоже не ожидал. — Мистер Малфой, если не ошибаюсь? — Драко кивнул, но даже сам того не понял. — Я к вам по поручению самой королевы Зазеркалья Вивьен.       — И что ей от меня нужно? — явно заинтересовавшись, спросил Драко. Разглядывая лицо посланца, он представил, что у того на самом деле голубые глаза, белая кожа и светлые волосы. Зачем он прячет себя под чёрным чулком?       — Наша дорогая Вивьен очень мягкосердечна, поэтому она готова простить то, что от вашей руки разбилось зеркало.       Драко ждал какого-то логического заключения и вывода, но посланец замолчал. С чего вдруг его королеву охватил жест доброй воли? В благие намерения верилось маловато, Драко не первый год живёт на этом свете. Он спросил: «Почему?», на что тот ответил: «Потому что наша дорогая Вивьен любит счастливые концы». Конечно, если Драко простят, то он будет безмерно счастлив снова видеть себя в зеркале, но вряд ли имелось в виду это. Посланец наконец представился, его зовут Лемюэль, и он сказал, что королева всё видит. Ага, ещё интереснее. От ответов Лемюэля возникало ещё больше вопросов, и это начало порядком раздражать. Ну в самом деле, пора уже назвать всё своими именами, потому что Драко так и решит, что королева пищит от счастья, когда он в очередной раз глядит на себя в зеркало.       — Может, у вас там в Зазеркалье все так говорят, — начал Драко, подбирая правильные слова, — но здесь разговаривают по-другому.       — По-другому? Что значит по-другому?       — Значит отвечают на вопросы, когда их задают.       — Так, а я что делаю?       — Я понятия не имею.       Страх, который объял Драко вначале, постепенно отступал. Теперь не нужно отбивать по стене весёлую (а может, и не очень) мелодию, чтобы снизить внутреннее напряжение. Позже Драко вспомнил, как задался вопросом, почему Лемюэль прячет себя под чёрным чулком. Он долго перебирал в голове названия, пока безликие само не пришло ему в голову. Точно, их называют именно так, потому что в Хогвартсе была тема про Зазеркалье, и Грозный Глаз Грюм, точнее скрывающийся в его теле Барти Крауч младший, рассказывал о них. Безликие – это те, кто разорвал связь между собой и людьми, чьим отражением они являются. Это не ткань и не чулок на них, это заклятие, которое больше сходств по своим последствиям имеет с проклятием.       Безликие свободны и бессмертны, но с небольшой оговоркой – отныне и навсегда они теряют своё лицо в прямом смысле этого слова. Их тело окутывает чёрный непроницаемый слой, и никто и никогда больше не увидит их истинных черт. Человек теряет имя – Лемюэль это, или кто-то другой, Драко запомнит его только по ярко-голубому костюму, потому что даже их тело теряет изгибы и форму, превращаясь в фигуру, ничем не отличающуюся от манекенов в магазинах, которые делятся лишь по гендерному признаку.       — Королева Вивьен наблюдала за вами с того момента, как вы появились в Зазеркалье. — Замечание Драко ускорило переход от вводных слов к основной теме. — Честно говоря, в последнее время там мало чего происходило интересного. В основном, королева Вивьен занималась репетициями, и они ей уже давно наскучили.       Если Лемюэль хочет, чтобы Драко стал зверюшкой, которой будут помыкать и давать указания, то он обратился не к тому человеку. Чувство собственного достоинства, сильно искажённое эгоизмом, не позволит Драко согласиться в открытую. Только если его убедят, что он следует великой цели и делает важные шаги к её достижению, тогда он поверит безоговорочно. Счастье манипулятора в умении окрылять людей и стать для них воздухом, благодаря которому возможен полёт.       Что говорил Лемюэль дальше, в голове укладывалось тяжко. От такого Драко потерял способность говорить и не знал, как себя вести: затолкать этого безликого обратно в зеркало или уйти из каюты самому, куда-нибудь на свежий воздух, чтобы перевести дух. Может, этого и не было видно, но изнутри Драко и правда искрился. Его бросило в пот, кожа стала сверхчувствительной, отчего свитер начал казаться колючим и неприятным, а брюки липкими.       — Когда королева Вивьен узнала о вашем поцелуе с той девушкой, то была тронута.       — Поцелуй? Нет, вы там не так всё поняли.       Активно качая головой, Драко старался заглушить Лемюэля, чтобы тот навсегда забыл говорить об этой теме в том смысле, в котором он сейчас это делает. Никакого поцелуя не было. Было только желание Драко победить и побаловать своё тщеславие, а ещё выполнить обещание перед родителями.       — Королева всё всегда понимает правильно. Или вы хотите ближайшие шесть лет не видеть своё отражение, а я уверяю, это ещё безобидное наказание?       Вивьен – эта женщина, сплетённая волосами с ивой – хотела продолжения. Драко думал уже о том, что на неё упали ветки, когда сложная конструкция после торжественной части разбиралась. Это бы объяснило непонятную к нему симпатию и уверенность в несуществующих отношениях между ним и Гермионой.       — Вы когда-нибудь слышали, чтобы к кому-то вот просто, ни с того ни с сего являлись из Зазеркалья? Вряд ли. Наша королева делает большой подарок. Семь лет несчастий, знаете ли, срок немалый. А я уверяю, если откажетесь, они вам обеспечены.       — Тогда мне будет интересно посмотреть на это.       — Вы уже на это смотрите. И думаете об этом. Заключение Люциуса Малфоя – это лишь начало. — Голос Лемюэля прозвучал как выстрел, и пуля оставила кровоточащую царапину на голове Драко, пройдя слишком близко и напугав. У него в ушах появился посторонний звук, напоминающий чьё-то тихое шипение. — Отказываясь, вы делаете лишь хуже себе и своим близким. Неужели так сложно порадовать нашу дорогую королеву, тем более единственное, что она просит сделать, так это быть рядом с вашей возлюбленной, Гермионой Грейнджер. Тем более она тоже сейчас на этом корабле, и я с удовольствием помогу её найти.       Не укладывалось в голове. Из-за Гермионы его отца посадили в Азкабан, из-за того, что они перестали изображать дружбу. Глупо винить Гермиону, она тут в самом деле не причём, но Драко не мог с собой ничего поделать. Ярость отравила его здравый рассудок, и в ту минуту он готов был спустить на Гермиону всех собак.       И когда Лемюэль ушёл, Драко первым делом набросил на зеркало простынь. А из дома я выброшу все зеркала, чтобы никакая Вивьен не смотрела на меня со скуки. Сидя в кресле напротив занавешенного зеркала, он с пустым взглядом смотрел в пол. Гермиона, отец, королева Зазеркалья, а ведь этот день начинался очень даже неплохо.