Расколотая скорлупа
1 марта 2017 г. в 22:29
Подойдя к столу, он включил лампу – темнота комнаты мягко развеялась приглушенным теплым светом. В воздухе пахло травами. Должно быть, аромат шел от нескольких осибана, висящих на стене – тонкие работы, говорящие о терпении и вкусе – или же от большого, цветущего лиловым бонсая.
Каждая вещь находилась на своем месте, но комнату нельзя было назвать чопорной и строгой. Фотографии, неброские разноцветные подушки, аккуратно сложенные на деревянных полках свитки, книги, среди которых были исторические и художественные – все эти детали являлись частью закрытого, но очень уютного мира. Риннеган улавливал дорожку чакры, по которой можно было понять, к чему Хината прикасается чаще, чем последний раз занималась, когда ушла.
Проведя рукой по лицу, Саске направился к противоположной стене. На комоде стояла плетеная ваза, в которой небрежно лежали красные нитки, спицы и ошметки какого-то изделия. Даже это было интересно – что она делала и для кого.
Нужно оставаться глупцом, чтобы не признать очевидного – собственной зависимости. Раньше он зависел от отца – его одобрения, брата – ненависти к нему, Наруто – чувства соперничества и нежелания уступать. Существовала зависимость даже от Какаши и Сакуры – людей, с которыми он переживал по-настоящему сильные эмоции, будь то страх, радость или горечь. Было удобно все списывать на это чувство потребности. С Хинатой оно тоже было, но иное, совершенно иное.
Саске глубоко вздохнул, на миг прикрывая глаза. Возможно, то, что он испытывал к другим, также не было продиктовано лишь этим. Все сложнее – он понимал это теперь и почти признал. Но подобное стало иметь значение лишь тогда, когда в его жизнь вошла Хината.
Не так давно ему начал сниться один сон: серая комната, в которой нет ни входа, ни выхода, голые стены из холодного камня, жесткий белый футон на татами. Хината лежит на боку, ресницы чуть подрагивают во сне, лицо расслаблено, темные волосы разметаны по покрывалу.
Одновременно он видит нечто другое: поле, усеянное цветами, летающие в воздухе лепестки, приносящие вместе с ветром дурманящие ароматы нектара и приближающейся бури.
Вдыхая полной грудью, Саске смотрит на спину Хинаты, которая стоит от него лишь в шаге. Стоит протянуть руку, и он сможет дотронуться до нее. Но как только пытается это сделать, Хината неожиданно срывается с места, убегая вперед. Через пальцы ускользают темные пряди. Саске мог схватить, удержать, дернуть на себя, но вместо этого лишь прикоснулся, чувствуя, как сильно сжимается сердце.
Страх. Злость. Боль. Потеря контроля.
Вновь серая комната, погрязшая в полудымке. Он нависает над Хинатой, сдавливая тонкую шею. Ее глаза – бездонные, льдисто-серые, бесконечно глубокие – полузакрыты, но он чувствует на себе их взгляд. В нем нет страха или агонии, лишь холодная пустота и безразличие… к нему, к тому, что он делает, думает, чувствует, к самому его существованию. Пальцы сжимаются сильнее.
– Смотри на меня! – собственный голос дрожит, как и тело.
Из глаз текут слезы, горячими каплями срываясь вниз, ударяясь о ее лицо, багровея – кровь. Зубы так сильно сжаты, что слышен их скрежет.
Она начинает шевелиться, биться под ним, хватая за руки, пытаясь оттолкнуть, ослабить хватку, просто сделать вдох. Взгляд приобретает осознанность и эмоции. Хината смотрит на него со смесью ужаса и страха, и он хочет сделать ей еще хуже, чтобы она, наконец, поняла, насколько плохо ему, как она мучает его день ото дня!
В этот момент Саске просыпается. Первые мгновения его бьет дрожь, со лба течет пот. Требуется время, чтобы восстановить дыхание, успокоить бешено колотящееся сердце, вновь обрести способность думать и стереть из памяти ее задыхающийся образ. Сводит левую руку, ту, которой он сжимал тонкую шею. Впиваясь ногтями в ладонь, Саске каждый раз пытается перебить чувство ее горячей кожи под своими пальцами.
Сложно понять: это кошмары или же иллюзии, в которые он, в конечном счете, вогнал сам себя. Уверенность в чем-либо пропадала. В ночной темноте Саске чувствовал, как медленно сходит с ума.
После возвращения все изменилось – новая точка отсчета. Первую неделю он сквозь пальцы смотрел на ее нежелание общаться – подобное было не только в отношении него. Но после того как при разговоре с Шикамару, в который Саске ненамеренно вмешался, Хината занервничала и, слишком резко оборвав беседу, сбежала, происходящее начало играть иными красками. В первый раз он все же списал все на внезапность встречи. Но то был не единственный случай. Новая попытка – не заговорить, но просто быть рядом – закончилась ее очередным бегством, как и каждая последующая. Постепенно взамен нервозности и неловкости проступала спокойная вежливость, все больше напоминающая надменность. Хината не просто отдалялась. Вновь вернулось нежелание, чтобы он касался ее, будь то даже случайное соприкосновение плеч или же рук. Все обрывалось – любой контакт. Под конец Хината вовсе перестала приходить к нему, несмотря на необходимость собирать данные. Это работа перешла к молодому чунину клана Хьюга
Кулаки сжались сами собой. Ее действия задевали. Отношения обратились в подобие игры: он словно спрашивал, готова ли она поговорить с ним, и каждый раз получал единственный категоричный ответ. Правил нет – во всяком случае, ему они неизвестны. Все, что остается, – подстраиваться под ее ритм. Саске умел ждать, но лишь тогда, когда точно знал конечный результат, к которому стремился и который зависел лишь от него. Здесь же он в какой-то момент стал ведомым, лишенным прав.
Новый острый импульс ломаной вспышкой отдался с последующим стуком сердца.
Послышались шаги, воздух заколебался – энергия чакры теплела, обретая форму. Сделав глубокий вдох, Саске медленно выдохнул, про себя отсчитывая оставшиеся секунды. Он хотел увидеть ее.
Войдя в комнату, Хината закрыла дверь, опираясь на нее спиной. Глаза закрыты, меж бровей появилась небольшая напряженная складка, обострилась бледность, худоба. Удивительно, что за пределами этой комнаты подобные перемены в Хинате совершенно незаметны: приветлива, мила, преисполнена достоинства и редкого чувства такта. Хиаши, как и многие Хьюга, заблуждались: Хината была достойна своего клана, обладала и его силой, и его честью.
Теперь дни в Конохе стали для нее пыткой. Весть о разрыве отношений с Наруто была остро обсуждаемой темой. Интерес еще больше подогревало молчание обоих. Некоторые особо прозорливые сплетники обратили внимание еще на одну деталь: это произошло после миссии в горах, тогда же что-то изменилось и в отношениях легендарной Седьмой команды.
Все они оказались объектами любопытства, которое пока еще было не слишком явным, чтобы такую, как Хината, мог задевать шепот за спиной. Подобная унизительная ситуация тяготила, но за пределами этой комнаты Хината достойно держала себя. Саске нравилось это в ней – гордость.
Открыв глаза, Хината сделала пару шагов, замирая и пораженно оборачиваясь к нему. Выражение ее лица позабавило, подстегивая изнутри, стирая первые импульсивные порывы подойти, убедиться, что с ней все хорошо, обнять.
– Тебе… – Хината нервно затеребила край кофты, голос был ровным. – Тебе нельзя здесь быть.
– Твое разрешение мне не требуется.
Ответ в тон ей. Вышло жестко, но Саске больше и не собирался быть мягким. Хината смерила его нечитаемым взглядом.
Их разделяла пара метров. Подойдя ближе, он остановился напротив нее. Оба молча смотрели друг на друга.
– Уже несколько раз за прошедшие недели, – голос Саске был тихим. Злость, раздражение, горечь – все притуплялось, пропуская вперед себя нечто кристальное, преломляющее мысли, отражающее иные чувства, не менее сильные и намного более глубокие. – Каждый раз ты уходишь от разговора. Прошло достаточно времени, чтобы все обдумать. Если нужно, я подожду еще немного, но взамен ты тоже пойдешь на уступку: откажись от миссии преследования.
У Саске были основания говорить так. Две из четырех ее миссий проходили совместно с шиноби Камня. Цель – проверить наводки и проследить за группой лиц. По итогу была найдена ячейка ронинов к северу у страны Демонов. Судя по полученным в результате облавы материалам, готовилась серия терактов в портовых городах, идущих вдоль Великого водного пути. Во время последней миссии из пяти человек двое получили травмы и были госпитализированы, один погиб. Природа оружия, которое использовали ронины, до сих пор не была установлена. Стоял вопрос о начале масштабной операции по уничтожению синдиката. Ради этого рассматривался вариант Облака – тотальной зачистки всех эпицентров, чтобы избежать новой мировой войны.
Если бы Саске знал о тех миссиях, то не позволил бы Хинате уйти. Появился новый, ранее неизвестный для него страх: боязнь потери и ощущение собственной беспомощности. Последнее он все же испытывал, но когда-то очень и очень давно в детстве.
Хината шумно выдохнула, невольно сжимая кулаки от его резкого, не терпящего возражения тона.
– Состав групп уже утвержден Хокаге.
Это прозвучало так, словно если бы не этот нюанс, Хината непременно бы поступила, как хочет он.
– Удобно искать виновных со стороны, – не то вопрос, не то утверждение.
Первый удар среди череды тех, что он направит на нее, раз уж она столь упряма, что не желает отпускать и слушать. Единственное, против чего он был бессилен, – проекции этих атак отражались на него самого.
Плечи Хинаты еле заметно подрагивали, губы были плотно сжаты, казалось, что она на миг ушла в себя: взгляд пуст и неподвижен.
– Что ты имеешь в виду?
Натянутая струна – вот как сейчас она выглядела, так звучал ее голос, такими были движения. Это стало спусковым механизмом... Для него.
– Ты винишь меня в вашем с Наруто разрыве.
В ней ничего не изменилось, но Саске знал, что прав. Кулаки сжались сильнее, настолько, что побелели костяшки пальцев.
– Закрываешься, уходишь, игнорируешь – достойное поведение для Хьюга. Дошло до того, что посылаешь ко мне другого человека, лишь бы избежать встречи. Пытаешься сделать больно, задеть. У тебя это получилось, – усмешка получилась жесткой. – Только что тебе это дало? Тебе самой?
Ее ноздри широко раздулись при вдохе. Хината выдерживала его взгляд, но ее губы побелели от напряжения. Саске слышал громкие и быстрые удары сердца: и ее, и своего собственного.
Ни один из них не заметил, как очертания комнаты стали блекнуть, расплываться.
– Прекрати игнорировать меня, – Саске подошел вплотную. – Здесь нет невиновных. В конце концов, ты сама не сопротивлялась моим намерениям в отношении тебя, не пресекла их на корню. А возможности были.
У Хинаты перехватило дыхание, на лице выступили красные пятна. Каждое слово должно было резать ее по живому, ведь он озвучивал все то, что она и так знала, но отказывалась видеть и признавать. Так было проще: цепляться за канон, мечту, которой жила большую часть своей сознательной жизни. Но Саске не мог и не хотел давать ей возможность и дальше прозябать так, находясь в вакууме собственных неисполненных желаний. И, самое главное, он хотел заставить ее признать, что будь их отношения с Наруто такими, как она утверждала, у него бы ничего не получилось.
– Он уже отпустил тебя. Ты одна продолжаешь цепляться за то, чего нет. И, возможно, никогда не было.
Прежде чем Хината отвернулась, Саске заметил, как влажно блеснули ее глаза. Ее рука метнулась ко рту, словно она пыталась не дать словам или же всхлипам вырваться из себя. Тишину вокруг разрывало ее надрывное дыхание.
Получилось – констатация его победы, но горечь была сильнее удовлетворения. Все внутри сжималось от вида ее метаний, эмоций, которые впервые он мог лицезреть столь открыто. Им обоим плохо. И все из-за его желания обладать. Помешательство с Наруто перешло на нее, но преобразовавшись, изменившись, став чувством, что для клана Учиха является и благом, и проклятием. Если бы на ее месте была Сакура, для всех было бы лучше. Но он выбрал Хинату – она, сама того не зная, стала его сердцем, неспокойным, изменчивым, не принадлежащим ему, но бьющимся и дающим ощущение, что он все еще продолжает жить.
Комната менялась все больше, преобразовываясь в темный вакуум, в котором блеклым светом горели огоньки.
Он резко подошел к ней, крепко обнимая и прижимая к себе. Опешив лишь на мгновение, Хината пыталась оттолкнуть его, но получилось сбросить лишь одну руку. В следующий момент Саске пришлось блокировать удар в голову. Раздалась резкая боль в ноге: извернувшись, Хината сильно пнула его. Не медля ни секунды, она попыталась броситься вперед. Но Саске был быстрее. Схватив ее за локоть, дернул на себя. Пальцы жестко надавили чуть ниже шеи. Хината вскрикнула, останавливаясь. Воспользовавшись этим, он перехватил ее поперек груди, заводя руку за спину, предупреждая любую попытку к сопротивлению.
Чем сильнее Саске прижимал ее к себе, тем слабее становились попытки сопротивления, пока Хината просто не замерла. Ее слезы падали ему на руки, тихие глухие всхлипы наносили жгущие раны, столь же болезненные, как и те, которыми была испестрена ее душа.
Саске чувствовал ритм ее сердца – быстрый, неукротимый, словно оно хотело проломить грудную клетку. Его билось также. Закрыв глаза, он тихо выдохнул сквозь стиснутые зубы: адреналин еще сильнее обострил все чувства, заставляя проступить те из них, что терзали Саске сильнее всего. Непонимание, волнение, страх… открыться ей и последствия этого решения. Происходящее измотало его не меньше, чем ее. Сил терпеть и дальше больше не осталось:
– Скажи, что я должен сделать, чтобы ты… полюбила меня?
Говорить подобное было сложно, тем более для такого, как он. Использовать «люблю» вместо «нравишься» – ведь последнее слишком простое слово для его чувств и того, что он хотел получить от нее.
Уткнувшись головой ей в плечо, он сжал руки сильнее, отчего ей, скорее всего, было больно. Хината всхлипнула, слезы все не прекращали литься, тело дрожало.
Они понимали, почему она бежит. И виной тому не только Наруто, оба знали, чем все закончится: если она согласится, примет все, то уже не сможет уйти. Саске не позволит ей наслаждаться жизнью вдали от него: она его сердце, которое не может и не должно находиться далеко.
В сотый, тысячный раз возникал один и тот же вопрос: как же все к этому пришло?
Хватка ослабла. Теперь он просто обнимал ее.
Постепенно Хината успокаивалась, дыхание выравнивалось, слезы высыхали – слишком долго билась, убегала, пыталась быть сильной. Привычка справляться со всем самой была тем навыком, который ее заставила приобрести жизнь. Саске лучше, чем кто-либо другой, мог понять это, и сейчас именно он находился рядом. Все еще прижимая ее к себе одной рукой, второй он накрыл ее холодную ладонь, переплетая их пальцы.
Вокруг стояла тишина – звенящая и густая. Ни одного звука не доносилось снаружи, словно весь остальной мир исчез. Остались лишь они. Саске хотел, чтобы мгновение остановилось.
Он почувствовал, как она сжимает его руку в ответ – не настолько сильно, чтобы причинить ощутимую боль, но достаточно, чтобы этот жест был осознанным. Это была его горькая победа.
Впервые за прошедшее время Саске смог выдохнуть с облегчением, чувствуя, как все переворачивается в нем. Прикоснувшись щекой к ее затылку, он чуть повернул голову, отчего его губы мягко дотронулись до волос. От этих острых чувств перехватывало дыхание. В этот момент взгляд зацепился за ворот ее кофты, что немного сполз вниз, открывая еле заметные лиловые отметины, опоясывающие шею. Саске замер.
Темнота почти рассеялась. С улицы слышались голоса. В комнату проник аромат распустившихся цветов зимней сливы.