Глава 3
28 января 2016 г. в 18:36
Мистер Бенсон то и дело начинал клевать носом, чем неимоверно раздражал всегда спокойного Аттерсона. Большие каминные часы внизу провозгласили ровно одиннадцать вечера. Аттерсон непонимающе уставился в отпечатанную на машинке бумагу. Как такое возможно? Кажется, совсем недавно еще было четыре часа пополудни, когда он, как договаривались, приехал в дом Генерала, чтобы продолжить работу. Строго говоря, все необходимые бумаги можно было спокойно изъять из хозяйского кабинета и перенести работу в контору, но мистер Бенсон пожаловался, что ему будет сложно пересекать весь город. Аттерсон только пожал плечами — для него дорога составляла примерно одинаковое количество времени и до генеральского дома, и до конторы. К тому же, приятно было иногда поменять рабочую обстановку.
Кабинет генерала Ван дер Мера представлял собой скорее вполне жилую комнату, нежели сугубо рабочее пространство, разве что, без спального места. Обставленный десятками разных безделушек и странного вида украшений, он напоминал сувенирную полку какого-нибудь коллекционера. Развешенные на стенах диковинные деревянные маски, фарфоровые сервизы и статуэтки, обшитые поразительно тонкой работы платьями; фигурки, вазы, скульптуры, незнакомые цветы в больших горшках — все это производило на Аттерсона двоякое впечатление. С одной стороны, Генерал был человеком суховатым, крепким, коренастым и откровенно скучным — можно сказать, самым что ни на есть обыкновенным пожилым военным. С другой, оказывается, Генерал любил путешествовать, собирать и коллекционировать удивительные вещи, умел ценить красоту и трепетно относился к ее хрупкости.
Аттерсон дернулся от неожиданности, когда мистер Бенсон всхрапнул. «Прекрасно, — подумал Аттерсон, — Пора заканчивать». В этот момент дверь приоткрылась, впустив в полутемную комнату полоску желтого света. Вслед за светом в кабинет тихо вошла мисс Ван дер Мер, окинула взглядом уронившего на стол седую голову Бенсона и молча поманила Аттерсона рукой. Нотариус, оставив бумаги, тихо выскользнул в коридор.
— Не представляю, почему отец прощал ему это. Немедленно с ним рассчитаюсь, как только это станет возможно, — неприязненно заметила Ида. На ней по-прежнему было траурное платье, правда, сегодня более сложного покроя, что позволяло ей хотя бы отдаленно напоминать дочь покойного Генерала, а не гувернантку. Но все портила та же шаль на плечах, с которой девушка, казалось, не расставалась. Ида пригласила Аттерсона идти за ней и повела в гостиную.
Джон заметил, что прислуги в доме нет. Когда он приехал, в гостиной и на кухне суетились две женщины-горничные. Вероятно, хозяйка отпустила их за ненадобностью.
— Присядьте, мистер Аттерсон. Уже поздно, я скажу конюху, чтобы подготовил экипаж и доставил вас домой.
— Ну что вы, не стоит, я доберусь сам, — поспешил отказаться Аттерсон, но Ида с мягким нажимом его остановила.
— Я настаиваю. К тому же, полчаса назад пошел дождь.
Аттерсон неловко опустился в то же самое кресло возле камина. Хозяйка исчезла за резной дверью гостиной. За окном в самом деле шелестел дождь, очевидно не ливень, но довольно неприятно было бы вымокнуть, не имея с собой зонта.
Сейчас, при лучшем освещении, Джон отметил, что и гостиная была украшена сувенирами из разных стран и культур. Например, над камином висела невероятной красоты венецианская маска. Лицо из темной бронзы с черными провалами глаз, вокруг которых полумаской расходились вырезанные в металле узоры, заворожило Аттерсона. Окрашенные черным и бронзовым перья под ее резной короной создавали образ какого-то царя или бога, полустертого из людской памяти, оставшегося только в легендах и сказках.
— Конюх сказал, все будет готово минут через пятнадцать.
Аттерсон вздрогнул, когда она неслышно проскользнула обратно в гостиную и села напротив.
— Красивая, правда? — Ее губы вяло растянулись в улыбке, когда она заметила интерес нотариуса к маске.
— Очень. Откуда она у вас?
— Из Венеции. Это моя трофейная маска.
— Как это? — Не понял Аттерсон.
— Вы видели африканские маски на стенах в кабинете отца? Это его трофейные маски. Всех побежденных им народов. Отец собирал все эти сувениры с молодости, изъездил половину мира — сначала как солдат, а потом уже ради своего удовольствия. Когда я была еще маленькой, однажды он подошел ко мне и пообещал, что возьмет в любую страну, которую я укажу ему на том большом глобусе, что стоит рядом с его рабочим столом. Мой пальчик попал в Италию. С тех пор мы отправлялись куда-то каждый год. Неаполь, Рим, Венеция. Мы были во Вьетнаме — там я полюбила и научилась готовить кофе. В Японии, в Индии, в России. В Индии потрясающие джунгли. Там я кормила тигров в клетке сырым мясом. А в Санкт-Петербурге мы ходили в театры. Мы объездили почти всю Европу. И вот когда мне было четырнадцать, мы впервые посетили венецианский фестиваль. Там я и сорвала эту маску с незнакомца, так она мне понравилась, — впервые девушка улыбнулась по-настоящему, но секунду спустя лицо ее снова погрустнело, — потом мы перестали…то есть я перестала путешествовать. А Вы, мистер Аттерсон? Вы где-нибудь бывали?
Джон поежился. Никогда не выезжавший даже за пределы Лондона, Аттерсон с огромным трудом представлял себе европейские города, индийские джунгли и венецианские фестивали. Его охватила досада: какая-то девчонка видела мир, а он, взрослый успешный мужчина, нет.
— Почти нигде, — сухо отозвался он, — Работа, знаете ли.
— Так возьмите выходные, поверьте, мир того стоит, — Ида снова улыбнулась.
Только теперь, почему-то, Джон Аттерсон заметил, что дочь Генерала, должно быть, недурна собой. Болезненная бледность страшно портила простые черты ее лица, глубокие тени под глазами отвлекали внимание от их прозрачной зелени, губы, бледные и сухие, резко вычерчивались на восковом лице. Впрочем, Ида не была болезненно-худощавой: тонкие запястья и изящная шея не являлись признаком какой-либо чрезмерной худобы, напротив, даже простое платье придавало ей вид фарфоровой куколки с круглыми руками и широкими плечиками. Аттерсону подумалось, что какой-нибудь поэт с восхищением воспел бы ее чахоточный вид. Аттерсон никогда поэтом не был. Ему всегда нравились женщины здоровые и полные жизни, которые могли бы разбавить его сухой характер и скупую на события жизнь. По правде сказать, Джон находил себя человеком довольно скучным, хотя и хорошо умел поддержать светскую беседу. Люди к нему тянулись, а он не отвергал их, позволяя считать себя их приятелем, хотя на самом деле не стремился к дружбе. Настоящий друг у Аттерсона был только один.
— Мисс Ван дер Мер, — начал он.
— Ида, — в ее голос вернулась печальная хрипотца.
— Я хотел бы уточнить, говорил ли вам отец о том, кому должен перейти особняк в Пэрфлите? Дело в том, что, как мистер Бенсон утверждает, все документы на него Генерал хранил в столе, но обнаружить их нам сегодня не удалось.
Ида помрачнела. Она поднялась и поправила шаль, как будто своим вопросом нотариус нарушил ее положение на плечах девушки.
— Я не знаю ничего о документах на этот особняк, мистер Аттерсон. Я знаю одно: мне он не нужен.
Она подошла к окну, распахнула его и, перегнувшись через раму, резко окрикнула:
— Игнат! Немедленно заканчивай возиться! Лошади уже насквозь мокрые.
Она захлопнула окно, и через несколько секунд в дверь торопливо и робко постучали.
— Транспорт подан, мистер Аттерсон, — девушка вежливо повела рукой в сторону прихожей. Джон понимающе поднялся.
На крыльце стоял крепкий средних лет мужчина, напоминающий медведя, с густыми черными волосами, колючими черными глазами в обрамлении черного леса ресниц, и робко переминался с ноги на ногу. Он потупился, завидев на пороге хозяйку.
— Доброй ночи, мистер Аттерсон, спасибо за вашу работу. Надеюсь, в следующий раз мистер Бенсон более ответственно отнесется к своим обязанностям, — в голосе девушки снова блеснула сталь, — Игнат! Когда вернешься, поднимись в кабинет отца и вышвырни оттуда лишний хлам.
Она захлопнула дверь. Джон поморгал, снова пораженный таким отношением девушки к доверенному Генерала. У дороги его уже ожидал красивый экипаж, запряженный двумя потрясающей красоты мышастыми жеребцами.
Игнат услужливо спросил адрес и устроился на козлах. Говорил он с ужасным акцентом, едва разборчиво, зажевывая и проглатывая слова. Аттерсон поспешил спрятаться от дождя и довериться кучеру.