Спрос и Предложение

*** Ему даже желать не надо, все и так идет к черту. И как он понимает в скором времени, в аду некогда отдыхать. В течение двух недель они только и делают, что отражают атаку за атакой. Прыжки совершаются теперь каждый день, и он совершает столько боевых вылетов, что уже теряет счет, когда он сидит в кабине, а когда проводит инструктаж в комнате собраний. Переживания из-за музыкальных дисков и мыла теперь кажутся сном, чем-то тривиальным и очень далеким. Он встречается с Карой в коридорах, видит, как она мгновенно засыпает по вечерам в своей койке, и не может вспомнить, когда от нее перестало пахнуть корицей и ванилью. *** Через две недели все немного приходит в норму, хотя, как ему представляется, по самой концепции нормы кто-то сильно прошелся в недавнем прошлом. Норма – это состояние перед вторжением одного рейдера и следующей боевой тревогой. Норма – это когда ты ешь сидя, принимаешь душ каждый день и даже можешь позволить себе поразмышлять о том, бывает ли что-то между дежурствами. Что-то не так на корабле, но он никак не может уловить, что именно. У него расшатаны нервы. Он сходит с мостика, принимает душ, одевается. Стоит в каюте, озирается по сторонам и не знает, куда деться от самого себя. Он просто …не может подобрать этому названия. Он идет на летную палубу в уверенности, что Тай найдет, чем его там занять, и оказывается прав, на палубе полно работы, потому что механиков не хватает. Келли доставили в госпиталь с кровоточащими язвами на руках. *** После того, как Эванс устраивает погром в комнате для отдыха, Ли вновь начинает подмечать. Он не знает, из-за чего началась драка, да это и неважно. Солдата отправляют под замок, и Кара навещает его. - Полегче с ним, - говорит она Ли. – У него нервы шалят. Это не первая их беседа за месяцы, но у него все равно ощущение, что между ними все очень зыбко. Он осторожно кивает. - Он и так наказан. Но мне придется еще взыскать с него за те вещи, который он сломал. Она поднимает брови, полуравнодушно. - Делай как знаешь, – выдыхает она, протискивается мимо, чтобы уйти, и у него не хватает мужества дальше читать ее мораль. Не сейчас, когда она выглядит такой измучанной, похудевшей и усталой. *** Он замечает. Это все еще его работа – все замечать. Нет больше ни бальзама для волос, ни свечей, ни карточных колод. Крэшдаун как и все остальные мужчины эскадрильи переходит на бритье раз в неделю. Чаклс больше не носит подносы с едой. Хотдог не зарабатал грибок на пальцах ног, но по - прежнему (и это должно быть выделено особо) паршиво играет в карты. Некоторые же вещи не меняются. Гаэта является на службу в начищенных ботинках и, значит, мир все еще вертится. Некоторые вещи не меняются, но некоторые… Некоторые заслуживают внимания. В конце дежурства Шэрон взрывается, орет что есть сил на палубный персонал из-за какой-то ерундовой неполадки. Ли не застал первопричину конфликта, только его отголоски – механики, чинившие раптор, сердито переговариваются между собой, злой и растерянный Шеф, и мелькнувший вдали летный костюм умчавшейся прочь Шэрон. Это совсем непохоже на пляжную музыку и танцевальные номера. Ли переписывает график дежурств, чтобы дать Шэрон отдохнуть, гадая, кем ему заодно заменить двух выбывшими из строя с нервным срывом новобранцами и погибшего во время последней атаки офицера связи. В результате график выглядит как неуклюже скроенное и залатанное со всех сторон лоскутное одеяло. У него гудит голова от раздумий о необходимости ввести дополнительные двойные дежурства, оставляя в перспективе тройные смены для самого себя. Между составлением графика и очередным вылетом он идет на мостик с докладом. - Как они справляются? – спрашивает его отец и Ли чувствует себя зажатым между желанием все доложить, как есть, и необходимостью приправить этот рассказ толикой оптимизма. Это, в конце концов, не первые и не единственные сложные для флотилии дни и уж точно не конец света. - Им сложно – каждому из нас сложно, – признается он, затем прагматично удерживает себя от подробностей. – Но они держатся. - Ммм… – говорит его отец. Старик что-то взвешивает в уме. Никогда не скажет, что именно до тех, пока все тщательно не обдумает. Ли надеется, это означает, что отец доверяет его суждениям о состоянии экипажа, но кто ж его разберет. Ни единого сигнала согласия, поддержки или одобрения – только полным безучастием показывает отец свое уважение к решениям Ли. Это вдохновляет и угнетает одновременно. Когда Ли согласился стать командиром эскадрильи, он и не догадывался, как много ему придется потрудиться в своем стремлении заслужить похвалу отца. Ли негромко вздыхает и, повернувшись, чтобы уйти, нос к носу сталкивается с Дуалой, которая идет по палубе. Он уже собирается извиниться, как замечает что что-то не так. - Эй, ты сегодня рано. Она кивает и жмет плечами - Думала сегодня прийти пораньше. - Что стряслось? – он слегка подтрунивает над ней. – Уже дочитала свою книжку? Она реагирует мгновенно – встает прямо, лицо вежливо - непроницаемо, в глазах январский мороз. - Видите ли, одну и ту же книгу я могу перечитывать сколько угодно, сэр. Не хочу отвлекаться. Она кивает в сторону радиорубки – Вы позволите, сэр? И проходит мимо него. Ли смотрит в пустоту, которую она только что заполняла, растерянно моргает секунду и покидает мостик прежде, чем ему захочется чем-нибудь швырнуть в стену. Он возвращается с малосодержательного дежурства, полтора часа пинает боксерскую грушу, а затем отправляется на поиски Кары. Она должна быть в ремонтном отсеке, подменяя Келли, но когда он туда добрался, у нее начался перерыв. Он пытается поймать ее в столовой, когда один из техников указывает ему в направлении старого музейного ангара за следующей дверью. Ли проскальзывает сквозь люк в пещерный полумрак. Привычно составляет список необходимых ремонтных работ (если удастся под это выделить время, оборудование и людей). В ангаре прохладно, темно, но самое главное – пусто. Если он сделает два шага назад, он вновь угодит в суету Галактики – но ангар словно застрял между двумя мирами. Он догадывается, почему это место любит Кара. Легкая струйка дыма выдает ее местоположение. Она сидит на огромном ящике с запчастями, руки выскользнули из оранжевой спецовки, рукава небрежно обмотаны вокруг пояса. Она просто курит, покачивая ногой, когда оторвав взгляд от пола и подняв голову, она замечает его. -Привет. - Привет. Он подходит поближе, она видит, как он рассматривает ее убежище. - Очень мило. - Спасибо. – Она стряхивает пепел на пол и наклоняет голову – Это конечно против правил. Ты здесь чтобы отчитать меня? - Нет. Думал ты в столовой. - Я не голодная. - Ты опять заменяешь питательные вещества никотином? - Моё любимое блюдо, – усмехается она –Слушай, если ты пришел чтобы прогнать меня отсюда… - Нет – нет. Я здесь не для того, чтобы прогонять тебя - А.. Тогда ладно. - Я хотел поговорить с тобой о графике дежурств но… – он понимает это только сейчас, когда произносит вслух –Если честно я и об этом не хочу разговаривать. Тишина и покой действуют как обезболивающее. Он засовывает руки в карманы и прислоняется к ящику. Она умещается поудобнее и рассматривает его скептически. - Так о чем ты хотел поговорить? - Я не знаю, - пожимает он плечами. – Как поживаешь? Она хмыкает: это что-то новенькое. - Как я поживаю? - Она пытается подобрать ответ, поводит плечом неопределенно. – Как - то поживаю. Устала. А ты? - Да уж. Тоже устал, – он коротко выдыхает. – Уставшим иду в кровать, и просыпаюсь уставшим. - Замкнутый круг. И они улыбаются друг друга, потому что хотя бы это у них общее. Она вновь стряхивает пепел на ботинок. - Я кажется поняла, что усталость нынче – норма, и перестала на нее жаловаться. Он пристально рассматривает ее: в неярком освещении, она выглядит изморенной. Коричневые круги под глазами. Нечистая кожа. Но он не может вот так просто взять и сказать ей об этом. - Ты берешь много двойных дежурств… И еще помогаешь с ремонтом. - Ха, посмотрите, кто бы говорил, ты дежуришь по три смены, еще чуть-чуть и сможешь летать круглыми сутками. Он улыбается беспомощно, здесь она его поймала. Но его искренность как будто ее немного смягчила, потому что она смотрит в сторону и продолжает говорить сквозь облако дыма. - Я не знаю, мне иногда кажется, что бегу на автомате. Что-то вроде того… У тебя есть такое чувство? - Иногда, – кивает он. «Всегда» – говорит ему усталый мозг - Ну, если нам обоим так кажется, тогда… Ей даже не надо продолжать. Он хмурится – они опять возвращаются к скользким темам, а ему не хочется обсуждать их. Он рывком встает с ящика и упрямо возит носком ботинка по полу. - Все устали, Кара. Но это же не будет длиться вечно. Наступит время… Я в это правда верю. Это просто такой период. И если мы постараемся сосредоточиться и просто помнить, за что мы воюем… - Ах да, это… - перебивает она его коротко, соскользнув с ящика и притаптывая окурок ботинком. – Почему воюем… Ты уж будь добр, напоминай мне об этом почаще … А то я всякий раз забываю. Внезапно в нем вскипает гнев, почти непреодолимое желание схватить ее, сцепить вместе их руки – ладонь к ладони – заставить ее ощутить его кожу на своей, его пот, пульс, давление – его существование, его реальность и какое напоминание тебе еще нужно?! Может вам по-другому напомнить, лейтенант?! Прежде, чем развернуть ее рывком к себе, лицом к лицу и … Он закрывает глаза на секунду. Голова играет с ним странные шутки с недавних пор. Он обводит языком по губам и когда вновь открывает глаза, она задумчиво теребит волосы, собираясь уйти. - У тебя все еще есть время поесть, – говорит он, так как это единственное что он вполне доверяет себе произнести вслух. - Нет, я потратила свой перерыв на дыхательные упражнения. Он хочет что-то предложить, какой-то жест, что угодно в знак того, что они в кои - то веки не поругались в конце беседы. - Ты иди назад, я захвачу тебе что-нибудь из столовой. - Спасибо, – говорит она, и она и вправду ему благодарна. – Эй, а как же не использовать рабский труд членов экипажа? - Да но я ничего тебе не должен, – напоминает он ей. Она широко улыбается - даже сквозь усталость на ее лице улыбка сверкает как солнце. Затем касается языком кончиком пальца и рисует в воздухе жест. - О… Ты должен мне, Апполо, – говорит она убежденно. –Ты всегда мне должен. Она стреляет в него из воображаемого пистолета и, рассмеявшись, уходит. ***** Он возвращается в каюту приблизительно в 9 утра, в руках у него новый график дежурств. До пересменка между утренней и дневной сменой остается больше часа, поэтому в комнате почти никого нет. Никого за исключением Кэт. Она сидит на краю своей койки, но за считанные секунды вскакивает и встает навытяжку перед ним, резко по уставу отдает ему честь. Он успевает заметить огрызок маленькой конусообразной свечи догорающей в чашке на стуле возле ее кровати. - Вольно, кадет, – он прикрепляет график на доску для объявлений. –Не хотел мешать. - Вы мне не помешали, сэр. Он с любопытством указывает на свечу: - Какой-то повод, Кэт? -Что-то вроде того, сэр.. у меня хм… день рождения. Он замирает, затем широко улыбается, щеки его заливает румянцем. - Мои поздравления. И сколько тебе исполнилось? -Двадцать пять круглых лет, сэр, – Кэт улыбается в ответ, отбросив формальности. - Честно говоря, не верила, что доживу до этой даты, если позволите начистоту, сэр. Он собирается что-то ответить, но загремел дверной люк, и входит Кара. Она захлопывает дверцу за собой и оборачивается, он ясно видит, что она не ожидала его присутствия здесь. - О.. эээ. Привет, – она берет себя в руки. –Тут частная вечеринка? - Нет, сэр, – отвечает Кэт с улыбкой, и только сейчас Ли замечает сверток, который Кара прячет за спиной. - А.. ну и замечательно, – Кара делает глубокий вдох словно придавая себе решимости, затем неловко, но широко улыбается Кэт и протягивает ей пакет. –Эй – мы хотели… То есть я хотела вручить это тебе еще утром но ты была на ночном дежурстве и мы решили что лучше дать тебе поспать. Ей удается улыбнуться почти искренне: - В общем, с Днем Рождения. Кэт с восторгом принимает подарок, сияя от удовольствия. - Вот это да, спасибо большое! Ли смотрит, как Кэт разрывает подарочную бумагу, и замечает маленькую нераспечатанную бутылку амброзии, серое сукно майки, кусочек шоколадной плитки. Ли чувствует, как леденеет его лицо под маской бесстрастности, и когда он кидает взгляд на Кару, она в ответ смотрит ему прямо в глаза прежде, чем вновь улыбнуться радостному запрокинутому лицу Кэт, обычная мрачноватая сдержанность девчонки уступила место детскому восторгу. - Это просто здорово. Спасибо вам большое. - Всегда пожалуйста, – отвечает Кара. – Но я уже опаздываю на дневное дежурство, так что эээ… увидимся позже. Она отступает с вежливой поспешностью, и прежде чем Ли успевает открыть рот, ее уже нет в комнате. Это какая-то игра в догонялки – когда Ли удается покинуть спальню, выясняется что Кара срезала путь к офицерской каюте, чтобы захватить оттуда свои вещи и сбежать на летную палубу И когда он добирается до палубы, ее вайпер уже в пусковой шахте - готов к вылету, выпуская клубы огня, вибрируя, наслаждаясь свободой взлететь, вырваться, взорваться движением навстречу космосу. ****** После смены. Он переступает порог наполненной паром душевой и начинает без всяких прелюдий. - Кара, ты, мать твою, однажды меня просто убьешь. - Что? - Что? А что ты, черт побери, думаешь? Все, кто случайно оказались рядом, поспешно скрываются с линии огня. Шэрон уходит прямо в полотенце. Крэшдауш торопливо заканчивает бритье. Кара словно состоит из сплошных углов и ломаных лини в своих трусиках и майке и, прикидываясь безразличной, чистит зубы, но ее движения слишком отрывисты, и лицо у нее сердитое. - Это был ее День рождения, ясно? Я не думаю, что четвертушка амброзии и плитка шоколада разорит флот. - Это не имеет значения. Я сказал тебе, что если я… - Ты сказал мне! - Она яростно водит щеткой и сплевывает, глядя на него в зеркало. – Ты сказал, даже не посоветовавшись, не оставив ни малейшего шанса на обсуждение… Если бы ты установил правила или хотя бы… - Кара, я отдал тебе приказ! - Иди к черту! Она снова сплевывает в раковину, и он видит алые хлопья среди белой пены. Но этого недостаточно, чтобы его остановить, потому что ярость клокочет у него в груди, поднимается выше, расправляет крылья, делая его речь отрывистой и скупой. - Отлично! - он стискивает зубы, роняя слова. - Отлично. Считай себя официально под арестом, Старбак. Она не обращает на него внимания. Он, резко повернувшись, уходит из комнаты, заметив, как Шэрон прошмыгнула обратно в своем мокром полотенце теперь, когда на горизонте чисто. Он стоит возле своего шкафчика, бессмысленными рывками вытаскивая оттуда какие вещи. Он чувствует обжигающий холод, белую ярость, такую боль в ребрах, что это оглушает его. Если бы он был один, если бы в комнате не было полно народу, он мог бы что – нибудь ударить, разбить в кровь костяшки пальцев, саданув ими от злости об стену, он мог бы… Только через пару секунд до него доходит, что его окликает Шэрон. - Апполо. - Что?! - Тебе лучше на это взглянуть. Растерянный он идет обратно в душевую. Кара держится одной рукой за зеркало, пытаясь удержать себя вертикально. Ее голова низко опущена над раковиной, и в руках у нее полотенце, которое она прижимает ко рту. Шэрон смачивает другое полотенце и подает его Каре чтобы заменить перепачканное кровью, которое та роняет в раковину. - Что за?.. - Он пытается взять Кару за плечо, но все, что он видит - это заднюю часть ее шеи, так как она стоит лицом вниз. Рука, которой она пытается опереться, слегка подрагивает. Он мягко спрашивает у Шэрон: - Что с ней? - Кровотечение изо рта. Ей нехорошо – давайте заберем ее отсюда, пол твердый, и если она упадет… Он делает вдох, берет Кару за руку и заставляет приобнять его за плечи. Теперь она смотрит ему в лицо, и он видит какой у нее нездоровый, осунувшийся и бледный вид. - Пришел оставить за собой последнее слово, да? – выдыхает она, и он видит красное у нее на зубах. Затем ее голова запрокидывается назад, и она оседает в его руках, и он сосредотачивает внимание на том, чтобы помочь Шэрон отнести ее в каюту, в кровать. Когда им удается положить ее на ближайшую койку, Кара откидывается головой на подушку, подтягивает колени на матрас и полусидит на металлическом краю некоторое время. Кто-то дает ему карманный фонарик, чтобы он мог ее осмотреть. Это кажется невероятным – две минуты назад они орали друг на друга, и ему хотелось ее убить. Теперь же он касается ее лица заботливо, словно любовник. Его пальцы чувствуют пот на ее щеках, и он осматривает веки, прежде чем проверить ее пульс. Затем он пальцем раздвигает ей губы, чтобы взглянуть на десны, палец у него весь в крови. Она смотрит так, будто пырнула бы его ножом, будь у нее чуть больше сил. Он скользит лучом фонарика по ее лицу, отчего она моргает и зажмуривается, прежде чем выключить его. Он знает, что это такое, он видел раньше среди членов экипажа. Он вздыхает, потому что Кара точно знает, как одержать верх в споре. - Это первый раз, когда у тебя идет кровь изо рта? Она качает головой, в распахнутых глазах хорошо спрятанное беспокойство. -Не так сильно как сейчас, - бормочет она. Краешки губ у нее в крови, отчего кажется, будто они причудливо накрашены. Он кивает, складывая в уме все симптомы. - Ладно, что насчет сонливости? Усталость… – он обрывает себя на полуслове, прежде чем она успеет ответить утвердительно. – «Господи о чем это я, ты же сама сказала недавно, что устаешь. Она смотрит некоторое время безучастно, потом сглатывает, прежде чем начать говорить, и он знает, что она ощущает во рту вкус крови и зубной пасты. - Я думала это нормально Я думала… думала, все устали. Он сочувственно - удивленно приподнимает брови. - Похоже, что ты у нас чуть покрепче, чем все, – он проводит полотенцем по красным линиям у нее на губах. – У тебя цинга, Кара. От этого кровотечение. И усталость от нехватки железа в организме – все симптомы налицо. - О… - Да уж, – он смотрит на нее долгим взглядом, – и ты регулярно пропускаешь обед Констатация факта. Она моргает, пытаясь обороняться. - Только тот, что из пластика. - Это около сорока процентов нашего рациона. Ты же знаешь, что большинство питательных веществ поступают из продуктозаменителей. - И что? - То, что источники своего витамина С и железа ты исправно отправляла в помойку. - О! Он не говорит ей «Это было глупо, Кара» или «О чем ты только думала, Кара» или что-то еще в этом духе, потому что все этой ей успеет сказать Котти, и потому что он видит по ее лицу, как она к этому относится. Кроме того, в комнате полно других людей, которые бросают на представление возле ее кровати любопытные взгляды, и рядом на коленях возле изголовья стоит Шэрон, и …в конце концов границы у ее смущения не резиновые. За то, что он собирается сделать прямо сейчас, ей и так будет стыдно. Он протягивает руку. Спокойно, но твердо - Давай. Пойдем в больничное крыло. Она берет его ладонь и, подтянув себя вверх, садится. Но лицо у нее все еще пепельно-серое, и Шэрон придерживает ее за плечи. - Штаны, – бормочет она, кивая на свое полотенце, и до Ли доходит, что она все еще с голыми покрытыми мурашками ногами. Он оглядывается по сторонам, вытаскивает из - под подушки пару ее серых брюк. Ему требуется неловко приподнять ее для того, чтобы Шэрон помогла ей одеться. Наконец она встает прямо, слегка пошатываясь. Он неравно кусает губы. -Ты можешь…? - Я могу ходить, - отвечает она сухо, и он видит, что если бы не ее анемия, щеки бы у нее вспыхнули. - Ну-ну. - Я могу ходить, – настаивает она, и чтобы доказать свои слова она прижимает полотенце к губам и делает один два три неуверенных шага по направлению к выходу, прежде чем Шэрон приходится подхватить ее, предотвращая падение. - А-га, – снова произносит Ли Примерно этого он и ожидал. На мгновение он задумывается, как она держалась все эти дни, затем принимает должностное решение. Он вправе это сделать, он, в конце концов, командир эскадрильи. - Подожди секунду, – Кара делает резкое движение, когда он подхватывает ее на руки. Ли игнорирует ее, игнорирует взгляды, которые на него направлены со всех сторон, и идет к люку, который Шэрон послушно распахивает перед ним. Пилоты рапторов смотрят на него полулюбопытно- полуобеспеокоенно -Не урони ее. - Я постараюсь. Она не пушинка. - О ха-ха, - ворчит Кара ему в плечо, глаза отведены в сторону она явно сгорает от стыда. Она покрепче прижимает полотенце к губам. Выбраться через люк труднее всего, и затем он просто шагает по коридору, несет на руках своего лучшего пилота, у которой во рту кровь. ***** Бедро Кары мягко прижато к его животу, и одной рукой она обнимает его за шею. Его прежний гнев как-то сам собой улетучился, и уступил место спокойствию. Его занимает странность всего происходящего. И, судя по всему, не его одного - случайно попадающиеся на пути члены команды бросают им вслед озадаченные взгляды. На полпути к больничному крылу Кара все еще прижимает полотенце к губам. Он гадает, прекратилось ли кровотечение, подозревает, что Кара таким образом просто защищает себя, проводит границы. Его подозрения подтверждаются, когда она начинает выкручиваться из его рук. -Перестань, – говорит он отвлеченно - Поставь меня на ноги. - Я так не думаю. Он отрывает полотенце от лица. - Поставь меня на землю. Черт Ли, я могу сама идти сама. - Ты это и раньше говорила. - Ты это специально все подстроил, – бормочет она. Он предпочитает не отвечать. Он слышит, как она тихонько вздохнула возле его плеча. - Черт… Почти на месте. Он приподнимает ее чуть выше, чувствуя, как напряглась ее рука вокруг его шеи, и решает спросить сейчас, прежде чем они войдут в шум и суету больничного крыла. - Кара, ты понимаешь, почему у тебя цинга? – начинает он как можно мягче Он улавливает ее едва заметное движение плечом. - Потому что я не люблю пластмассу? – она вздыхает вновь и прижимается к нему головой. – Господи, ну просвети меня, раз ты такой умный. Он моргает и смотрит прямо перед собой - Ты работаешь смену за сменой. - Ты тоже. Ты не ешь. Ты не бережешь себя. - Что? Черт возьми Ли… Теперь она вырывается по – настоящему, так что он не может больше ее держать, ему приходится опустить ее на ноги рядом со стеной коридора, за которую она держится, чтобы не упасть. До госпиталя остался один поворот, и она становится так прямо, как только может, вся словно из камня и стали, полотенце у нее в руках красное от крови, и на губах у нее розовые пятна, и она заставляет его отвести глаза в сторону. - Для чего мне заботиться о себе, Ли? Мы же солдаты, помнишь? Пушечное мясо для сайлонов. Он чувствует озноб, теперь, когда она больше не прижимается к нему. - Кара, ты в это не веришь. Ты не веришь! Мы – те, кто выжили! Если мы пережили Каприку, мы можем справиться с чем угодно. И твоя жизнь не менее важна чем… - Чем что? Она смеется отрывистым страшным смехом и вытягивает вперед одну руку. Он замечает ее коротко обстриженные расслоившиеся ногти, и кожа у нее тонкая как бумага в сумрачном освещении коридора, и только гнев удерживает ее прямо, босые ступни ищут опору на холодном полу. - Ты говоришь об этом?» - она делает один неловкий шаг к нему навстречу, и он непроизвольно протягивает ей навстречу руку, но она выворачивается из его объятий, в глазах у нее глубокие и пустые как колодцы. – Это просто сон, Ли, ничего более. Ты сам сказал – жизнь это то, что мы оставили позади. Это просто вакуум между двумя мирами. Между Каприкой и Землей… Она умолкает, закрывает глаза, на секунду энергия оставляет ее. Он ждет окончания фразы, заранее его ненавидя, не желает слышать, но ответ написан у нее на лице. - Между Каприкой и Землей есть только пустота. Силы покидают ее, и она слегка пошатывается, его руки помогают ей не упасть, но у нее хватает воли для того чтобы войти в больничное крыло на своих ногах и на своих условиях ****** Он идет, не разбирая дороги, не зная толком, куда направляется. Он оставил больничное крыло, и какое-то внутреннее чувство времени подсказывает ему, что через три часа у него дежурство, и он не спал больше суток, но он продолжает идти. Идет, пока ноги сами не подсказывают ему направление и ведут туда, куда ему нужно, и он обнаруживает, что шагает прямиком на летную палубу к Галену Тиролу, который пытается спаять пучок проводов вместе самодельным паяльником. Шеф почти так же удивлен появлению Ли, как удивлен сам Ли тому, что он здесь. - Капитан? – Шеф едва уловимо хмурится. – Могу я вам чем-нибудь помочь сэр? Ли проводит языком по губам, открывает рот и не верит тому, что он говорит это вслух: - Мне нужны апельсины. - Прошу прощения? - Апельсины, – теперь, когда он это произнес, все кажется таким понятным. – Я хочу, чтобы ты раздобыл для меня апельсины. Ты ведь можешь, правда?» Тирол вытирает руки об штаны и косится неловко в сторону. - Э.. Капитан Адама, мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто я… - Шеф, – Ли чувствует, что слова здесь не помогут. Он лишь смотрит выразительно - Просто скажи мне, что ты можешь достать апельсины. Тирол открывает было рот, затем закрывает его, смотрит по сторонам, по лицу его бродят тени, потом он принимает решение - Хорошо, я могу раздобыть апельсины. При условии, что я не закончу на гауптвахте за то, что помогал вам - сэр. - О, я думаю, что могу обещать – командир эскадрильи ничего не заметит». Они обмениваются сухими взглядами. Затем Шеф медленно кивает - В таком случае проблем быть не должно. С плечей Ли сваливается тяжесть. Он беспокоился, что это будет труднее. - Когда ты можешь их достать? - А когда они вам нужны? - Около двух месяцев назад, – выражение лица Тирола заставляет Ли невесело улыбнуться. - Так быстро как только сможешь, ладно? Шеф хмурится, что-то прикидывая в уме. - Завтра нормально? - Завтра - просто отлично. И Ли так явно старается не расплыться в радостной улыбке, что теперь черед Тирола усмехаться. - Хорошо. Так просто. Всего две минуты переговоров – думает Ли – чтобы спасти человеческую жизнь. Он чувствует такую легкость во всем теле, что едва чует ноги у себя под ногами, когда он поворачивается чтобы уйти. Голос шефа возвращает его на землю. - Эээ, капитан – Тирол переминается неловко – Еще один вопрос. Они уже стоят на значительном удалении друг от друга и их голоса разносятся по палубе. Ли это понимает. Он также замечает, что их слушают другие, и это важно. Он кивает и смотрит серьезно. - Вопрос о том, что я могу предложить взамен? - Ну… да. - Шеф ловко скрывает свое удивление. Ли размышляет секунду. - Я не знаю… Сколько стоят апельсины? Тирол выглядит так, будто хочет что-то сказать, но затем передумывает. Господи – молит про себя Ли – пусть это будет обычная сделка, никакого особого отношения, никаких скидок вполцены. - Апельсины нынче дороги – наконец произносит Тирол. Ли смотрит задумчиво. Тогда как насчет одной пары гражданских брюк и секундомера? - Звучит заманчиво, сэр! Тирол улыбается и Ли отвечает ему улыбкой, и, должно быть, от громадного облегчения когда он поспешно сбегает с ремонтной палубы, он шагает легко и пружинисто. ***** Облегчение это или что-то еще, но это чувство придает ему новые силы. В сочетании с двухчасовым сном это позволяет ему продержаться большую часть своей первой смены. Между первой и второй он отдает брюки и секундомер. Третью смену он заменяет Кару в ремонтном отсеке. Он будит себя в 10 вечера холодным душем перед ночным дежурством. Кара, размышляет он, все же чертов провидец. 24-часовое дежурство. Он так не делал со времен прыжков флота с 33-минутными интервалами, и когда он наконец возвращается в каюту, мышцы лица задеревенели, губы пересохли а в глаза словно песка насыпали от усталости. И на его кровати лежат апельсины. Он прислоняется к лестнице верхней койки, куртка распахнута небрежно, и осторожно открывает пакет, в котором лежат апельсины. Это просто старая наволочка – тонкая ткань скользит у него между пальцами. И затем он достает один. Апельсин. Он гладит его пальцем, любуется буйством окраса, фрукт тяжелый, налитый соком и мякотью. Он настоящий. Господи, он и не догадывался. Он подносит апельсин к носу, проводит ногтем по толстой, бугристой кожуре, глубоко вдыхает. Затем закрывает глаза и улыбается. У люка кто-то негромко покашливает. - О, - он слишком устал, чтобы встать смирно даже перед отцом. – Привет. Отец как будто не замечает нарушения устава. - Привет, сын. - Я… - от усталости мысли у Ли словно в тумане и одновременно странно отчетливы. Он переводит взгляд с фрукта у себя в руке на своего Командора и не знает что сказать. - Я хотел зайти и обсудить график дежурств, но… - Это ничего, – его отец наконец неторопливо заходит в каюту. – Я хотел поговорить о другом. - О другом? - Да… - отец слегка хмурится. - Хотел сказать, что ты не можешь летать каждое дежурство сам. - О… - Ли смотрит в сторону. – Да, я знаю. Он знает. Надолго его так не хватит. Они с отцом смотрят друг на друга понимающе. - Хорошо, – снова произносит Командор. Ли гадает, к чему на самом деле этот визит. Он решает было завести речь о торговле на корабле, когда отец заговорил вновь: - На самом деле я заглянул попросить апельсин. Ли рывком вскидывает голову. - Что? - Апельсин. Можно мне апельсин? Отец кивает на груду на кровати. Лицо у него слегка удивленное, но довольное. - Конечно, сэр, разумеется В мешке примерно полтора килограмма, прикидывает он. Хватит, чтобы со всеми поделиться. Он раздает каждому по апельсину, затем поворачивается к отцу. - Так, что у вас есть в обмен? Билл Адама удивленно приподнимает брови, очки съезжают на самый кончик носа. Затем он широко улыбается - Как насчет двух стаканов холодной амброзии? - Звучит как выгодное предложение сэр! Они улыбаются друг другу затем Ли спохватывается. - Ты хочешь сказать команде во время инструктажа? - Нет. Ты сам скажи. Просто дай мне заранее ознакомиться с правилам торговли. - Разумеется. Ли чувствует, как отступают боль и усталость из его тела. Смазка и пот на лиц блестят, словно праздничная раскраска. Отец слегка наклоняет голову. - Так могу я получить свой апельсин? Усмехнувшись, Ли бросает один. Отличный бросок, идеальный захват. Они с отцом всегда были в этом удивительно хороши. ***** Он надеялся проскользнуть в медицинский отсек, пока она спит. Было еще очень рано, и он надеялся, что у него есть шанс, но он ошибся. - Эй, – она быстро приподнимается, и он с удовольствием отмечает, что немного краски вернулось к ее щекам. – Что ты здесь делаешь? Боги, Ли, ты выглядишь как кусок дерьма. - Тебе определенно лучше, раз ты снова в состоянии меня оскорблять. Она удерживает себя на локтях, чтобы внимательно его рассмотреть. Теперь он сожалеет, что не переоделся и не принял душ. - Серьезно… - Я в порядке. - Ты летаешь ночные дежурства, – она что-то прикидывает в уме, испуганно подносит ладонь к губам. – О проклятье. Помощь в ремонтном отсеке. Черт побери, я совсем забыла… -Кара, расслабься, – он подходит поближе и устраивается осторожно на краешке кровати. - Шэрон вернулась в строй, и Котти выписал Степчайлда на службу, так что у нас людей хватает. И пара лишних смен меня не убьет. - Правильно, я и забыла, – она откидывается обратно на подушки и изучает свои ладони. – Ты же у нас сделан из железа. Он рассматривает ее секунду, наблюдает, как скользит приглушенный свет по ее лицу, прежде чем открыть рот: - Мне далеко до тебя, - И поскольку покой и его радость, и усталость сделали его беспечным, он протягивает руку и поправляет прядь светлых волос у нее за ухом. – Ты была больна многие недели и продолжала держаться. - Да ладно, – говорит она, глядя куда-то мимо него, пожимая плечами. -Цинга, - он кусает губы, оставляя след. – Я даже не заметил… - Все в порядке, – произносит она, теперь глядя прямо ему в лицо. -Прости меня. - Забудь об этом, – шепчет она. Ему кажется, если она будет продолжать так на него смотреть, он сойдет с ума, поэтом он отводит взгляд на мешок в его руке. -Эй, я тебе кое-что принес. Она с беспокойным любопытством садится выше на подушке -Ты принес мне что-то? Боги, болезнь, оказывается, классная штука. Что ты… Тут она умолкает, потому что он бросает ей на колени апельсин. И он улыбается и достает еще один. И еще один еще, пока… - О черт, – он бледнеет, и улыбку как ветром сдуло, бросает мешок и хватает ее за плечи. – Господи. Кара, что с тобой? Я позову доктора, просто дай мне… Но она яростно трясет склоненной головой, одной рукой вцепившись в апельсин, другой удерживая Ли за локоть, чтобы не упасть. Лицо у него растерянное. - Кара, я не имел в виду.. О Господи, Кара, пожалуйста, не… Она уже пытается дышать глубоко, часто моргая, как будто что-то попало ей в глаз, проглатывая обратно слезы. Ей требуется еще пара секунд, чтобы окончательно совладать с собой, но он видит следы волнения. Бездумно он перестает трясти ее за плечи и начинает ласково поглаживать. Он дает ей еще пару мгновения, прежде чем заговорить - Ты в порядке? Она кусает губы, крепко зажмуривается, потом вновь открывает глаза. - Все хорошо, со мной все отлично. Правда – она моргает едва ли не миллион раз, делает прерывистый вздох, затем кивает на фрукты у нее на коленях – Апельсины! Он по - прежнему смущен ее реакцией. Пусть так. Он пытается улыбнуться: - C мякотью и настоящим вкусом. Она кивает, нижняя губа у нее подрагивает. Она гладит пальцем апельсин, снова вздрагивает, затем проводит рукой по глазам. Он не может понять, почему это привело ее в такое смятение. - Это чудесно! – она прочищает горло, чтобы скрыть всхлип. Улыбается ему наконец. – Спасибо тебе. Он отвечает ей улыбкой, потому что по сравнению с плачущей Карой - это прогресс. Кара в слезах – это последнее, что он ожидал когда-либо увидеть. Он отсаживается, не сводя с нее глаз и стараясь говорить как можно беззаботнее. -Ты должна обещать мне, что будешь съедать по одному в день. Мне пришлось повозиться, чтобы их раздобыть. - Не сомневаюсь, – она улыбается, щеки немного порозовели. – Ты пошел к Тиролу? - Разумеется. - Разумеется, – Они обмениваются взглядами. Затем она снова встряхивает апельсин, любуясь волнующей вибрацией оранжевых капелек у нее руках. Вздыхает. – Они слишком красивые, чтобы их есть. Он напускает показную сердитость. - Нет, так не пойдет. Прямо сейчас. Номер один! – он решительно сует ей апельсин в руку. - Засекай время, увидишь, как я быстро их слопаю. - Не могу. Я обменял на них свой секундомер. - О, Ли… Кара качает головой, и он замечает, что она разглядывает его немного смущенное лицо. Он не знает, что будет делать, если онa снова заплачет, поэтому он берет апельсин и пальцами надрывает шкурку. - Господи, Ли, ты все закапаешь … Кожура, податливая и настоящая, легко очищается у него в ладонях. Он держит очищенный апельсин, разламывает его пополам на две пахучие дольки. - Понюхай. Он протягивает ей апельсин прямо под нос. Ее глаза закрыты, а подбородок вздернут. Выражение ее лица посылает дрожь ему куда-то в спину. - Возьми кусочек, – произносит она, забирая фрукт у него из ладоней. - Ни за что. Он смотрит в стону, переворачивает мешок и высыпает все содержимое ей на колени. Апельсины медленно катятся по всему одеялу, что укрывает ее ноги. Он улыбается, глядя на них. - Знаешь, ты была права, – начинает он. – Насчет деталей. Она медленно кивает. - Ты еще не сказал команде? Он качает головой и катает апельсин по ее колену. - На брифинге. Он вспоминает, что брифинг начнется через четыре часа и вздыхает. Усталость вдруг накатывает на него как тяжелая мембрана, у нее почему-то металлический привкус. - На брифинге, – повторяет он. – Если я продержусь до брифинга. - Вот держи, – она отламывает дольку апельсина и протягивает ему. – Это тебя точно разбудит Он разглядывает кусочек апельсина, размышляет секунду и затем кладет его в рот целиком, как делал, когда ему было десять, и апельсины ничего не стоили. Вкус взрывается у него на языке. Кара начинает говорить. - Я ошибалась насчет одного, - говорит она. Он жует и проглатывает, с сожалением замечая, как последний кусочек проскальзывает у него в горло. - Да? - Про пустоту… В одной руке у нее надкусанный апельсин, все пальцы перепачканы соком, а другой она катает апельсины туда и сюда по ноге. - Оно не пустое, Ли. Совсем нет – наконец она смотрит ему в лицо – Видишь? Звезды? Луна, планеты? Кара с улыбкой берет апельсин и демонстративно вращает его вокруг оси. Затем она пристально разглядывает апельсин, сдержано удивляется тому, как играют краски на кожуре, подносит совсем близко к лицу: - И смотри, видишь - Солнце! Ли тихонько смеется, сидя на ее кровати - И Солнце – соглашается он. И он улыбается, потому что смотрит он вовсе не на апельсин.