Можно мне стать бетой для Вас?

      Иногда, если автор оставляет своих героев без присмотра на какое-то время, им свойственно затеять с ним игру в прятки. Вот и сейчас они ненадолго исчезли у нас из виду. Попробуем их найти. Итак, полагаю, если мы будем искать их на земле, то вряд ли найдём. Предлагаю спуститься ниже. Нет-нет, дорогой читатель, мои герои живы. С чего бы им находиться в противоположном состоянии, если между ними не наблюдалось таких ужаснейших преград, как были у Ромео и Джульетты? Вовсе нет. Напротив, судьба соединила их самым чудесным образом. Постойте… Так вот же они!       Константин и Елизавета находились сейчас под землёй лишь потому, что они решили воспользоваться подземным транспортом. Метро в новогодний вечер было просто до опасного переполненным, поэтому для них, к сожалению, не нашлось сидячих мест, как в тот раз, в ту самую леденистую пятницу, когда впервые встретились их физические тела. Железный червь с неумолимым грохотом и воем, раскачиваясь, мчался по чёрным тоннелям. Автор и бета стояли в уплотнённой толпе, держа свои рюкзаки перед собой и взявшись за поручень, и без того облепленный десятком рук. Их пальцы и предплечья соприкасались. Лиза смотрела на своё и его отражения в оконном стекле над растрёпанными головами, мысленно прикидывая, как они глядятся со стороны. Форточки были открыты, но в вагоне было настолько душно, что казалось, будто это не циркулирующий по тоннелям прохладный ветер поступает внутрь, а спёртый воздух со свистом вырывается наружу. Грязный талый снег на полу источал малоприятный запах, да и в целом в вагоне не витал аромат благоухающих цветов, несмотря на то, что многие пассажиры, вероятно, надушились. Однако нельзя сказать, что наши герои были совсем недовольны поездкой. У них, скорее, было озорное настроение, и они не без отрады подмечали, как праздничный дух положительно сказывается на окружающих: молодые и среднего возраста люди почтительно уступали свои места старикам, инвалидам, пассажирам с детьми и беременным или изначально стояли на ногах. «Прямо утопия какая-то», ‒ с удовлетворением и толикой скептицизма подумал Костя. Лизу тоже это немного удивило.       Она смотрела на него – стоящего совсем рядом высокого симпатичного парня с заострёнными чертами лица, на каких иногда заглядывалась здесь же, в метро, на городских улицах или в торговых центрах. Но те ускользали, стоило им только выйти из вагона на своей станции, либо пройти мимо и исчезнуть в толпе, и более никогда не встречались ей. А этот, как с гордостью осознала девушка, не собирался никуда пропадать. Странный человек, взявшийся за редакцию её жизни. Он умел подобрать все необходимые кнопочки, на которые нужно нажимать, и ниточки, за которые необходимо дёргать, чтобы повернуть всё в верное русло. Он знал все заковыристые орфографические случаи и возможные пунктуационные трудности. Она доверилась ему, и он пока не подвёл. Теперь ему предстояло сделать последнее – распространить, насытить выразительностью бедное, обделённое вниманием предложение.       Вскоре Лиза и Константин вышли из метро и наконец, после переполненного душного вагона, ощутили покалывающую и покусывающую щёки зимнюю свежесть. Они двинулись дальше, к автобусной остановке, находящейся на другой стороне улицы. Здесь было красиво, так как это место располагалось недалеко от центра города: элегантно подсвеченные здания, гирлянды и как бы парящие над дорогой витые светящиеся украшения; невдалеке виднелась высоченная ёлка.       Он смотрел на неё – идущую рядом и подминающую снег ботинками милую девушку, похожую в минуты беспечности на задорного ёжика. Она была совсем не такой, как та из года в год меняющая окраску хищница с беспокойно бегающими в поисках знакомых лиц тёмными глазами, которую он из неопытности несколько лет терпел возле себя. Нет, она была другой, уютной, как мирная домашняя атмосфера после длительного пребывания в обществе, и вместе с тем воздушной, небудничной. В её спокойных целеустремлённых глазах отражались огни гирлянд, развешенных на деревьях, блеск фигурных уличных украшений и новогодняя подсветка ночного города. Ему казалось в этот миг, что стоит к ней прикоснуться – и она, девушка, пришедшая прямиком из его воображения, развеется, как ясный сон, и только одна снежинка блеснёт, в последний раз напоминая об авторе, кто так жестоко прибил пером к бумаге его мысли.       Автор и бета пересекли улицу и направились к автобусной остановке. Когда они проходили мимо яркой витрины, Лиза внезапно встретилась с озлобленным и утомлённым взглядом Тани Кукушкиной, которая, прижав к уху телефон, бродила на морозе из стороны в сторону, подобно пуме в вольере. Она явно не собиралась заводить разговор, потому что была занята и ждала кого-то, кто, по всей видимости, сильно опаздывал. Лизе стало даже немного жаль одиноко снующую одноклассницу, находившуюся так далеко от дома ночью, хотя и новогодней, в толпе, пусть Кукушкина и недавно устроила ей пакость. Лицо Осинниковой приняло пасмурное и задумчивое выражение. Заметив это, Костя подбодрил её, слабо потрепав по плечу. И Лиза позабыла о мимолётной печали, прислушавшись к глухому бряканью подарка в рюкзаке.       Они дождались маршрутки, в которой уже заняли два места рядом, и так закончили своё путешествие до улицы, на которой проживал Константин. Как известно, в крупных городах довольно проблематично вести беседу в транспорте и на улицах, так как движение обычно слишком оживлённое, да и попросту шумно, поэтому первый в какой-то степени содержательный разговор наши герои смогли себе позволить лишь тогда, когда свернули во двор Костиного дома. Он, к слову, представлял собой одно из величественных старых зданий, построенных в первой половине двадцатого века, и выглядел довольно крепким, а не разваливающимся, как те дома с нашумевшими коммуналками. — Вот это подморозило, конечно, — заметил Костя, засовывая в карманы начавшие замерзать через несколько минут руки. — Да, зима выдалась на удивление холодной, что редко бывает в наших краях, — согласилась Лиза, чувствительные к холоду бёдра которой уже начинали стыть, — Но тем и лучше, праздничнее, не находишь? — Бесспорно. Держись, мы уже почти пришли. Вот и мой дом, да, этот старинный, — кивнув в его сторону, юноша улыбнулся, — Некоторые говорят, что завидуют мне. Не очень понимаю их, наверное, потому что привык. — Всегда мечтала побывать внутри такого дома, но не подворачивалась возможность, — довольно промурлыкала девушка, после чего её голос стал серьёзнее, — Кстати, насчёт твоих родителей… они дома? — поинтересовалась она, с потаённой опаской взглянув на Костю. — Нет, — он вдруг остановился и повернулся к ней, — Прости, что не предупредил, а следовало. Если тебя это останавливает, то я могу проводить тебя обратно. Будет жаль, конечно, но я пойму и поддержу любое твоё решение.       Он немного наклонился и посмотрел на Лизу в ожидании: что она скажет. Она помедлила с ответом. Казалось бы, всё было давно решено, ещё тогда, когда она печатала ответ на приглашение беты. Но, оказывается, только сейчас девушка встала перед финальным выбором. Она взглянула на освещённую тёплым дрожащим светом фонаря массивную дверь, ведущую в подъезд, затем обернулась и посмотрела туда, откуда они пришли. Предстояла долгая тяжёлая дорога обратно. Лиза не боялась трудностей, и если действительно решила бы, она могла бы сейчас развернуться и пойти прочь, как бы муторно ни было снова окунуться в душную шумную толпу, гудение и дребезжание транспорта. Однако ей этого не хотелось. Неужели она зря проделала весь этот путь и, поддавшись детскому страху, сдастся прямо сейчас, в самом конце? Теоретически могло произойти что угодно, и Лиза не была уверена в том, что даже сейчас она в безопасности. Но ведь девушка была готова к тому, что, скорее всего, ей предстоит остаться с юношей наедине. К тому же пока Константин всем своим видом выражал надёжность и хорошие намерения, даже предложил ей вернуться, оставил путь назад открытым. И, судя по всему, он был спокойным и умел сдерживаться. Нет, она уже сделала свой выбор и не могла так просто от него отказаться. Лиза посмотрела в его честные серые глаза и произнесла: — Нет, меня это не остановит. — Я в тебе не сомневался, — Костя добродушно растянул губы в улыбке.       Они направились дальше, и Константин зазвенел ключами. — Знаешь, моим родителям давно надоел традиционный домашний Новый год, — начал юноша, открыв дверь подъезда, — Так повелось, что в эту ночь они часто посещают какие-то концерты или шоу. Вот и в этот раз они решили отправиться куда-то. Слышал, на Дворцовой площади будет лазерное шоу. Вполне вероятно, что его они не пропустят. А потом, может быть, пойдут в гости к друзьям или родственникам. Так что «обитель» будет как минимум до часа ночи в нашем распоряжении. — Интересные у вас традиции. Я никогда не отмечала Новый год вне дома. Так уж получилось, — поведала Лиза, пока Костя орудовал ключом в замке. — Я тоже не в восторге от того, чтобы морозиться на каких-то площадях, когда можно спокойно посидеть дома с кружкой какао. Они иногда брали меня с собой, и эти даты запомнились мне как худшие Новые годы в моей жизни. Буквально, — он издал лёгкий смешок, — А тебе, насколько я помню, всё-таки нравятся уличные праздники? — Да, на самом деле, я получаю удовольствие, когда стою или прогуливаюсь среди счастливых людей, пришедших на концерт или какой-либо городской праздник, и наблюдаю, как они радуются. Большинство из них, — девушка пожала плечами, первой проходя через учтиво придерживаемую редактором дверь, — Я вообще люблю торжества. — Ты права. Думаю, в этом что-то есть, — согласился юноша, переступая порог следом.       Они вошли в квартиру и мгновенно окунулись в подобравшуюся волну столь желанного домашнего тепла. Костя первым снял ботинки, помог Лизе стряхнуть куртку, и повесил верхнюю одежду в стоящий тут же в прихожей шкаф. — Что ж… Добро пожаловать, — юноша несколько комично обвёл руками прихожую и коридор, как бы приглашая девушку к осмотру помещения и оцениванию. Сам он, к слову, оделся не так празднично, но прилично. На нём были зауженные чёрные брюки, отлично подчёркивающие худые стройные ноги, и голубовато-серый тонкий свитер с незамысловатым рисунком, опоясывающим грудь, под который он, по всей видимости, надел светлую рубашку.       Оглядываясь по сторонам, Лиза почему-то невольно вспомнила старый детский мультфильм, в котором капризную принцессу решили проучить, и в конце нищий привёл её в свою пещеру, которая на самом деле оказалась дворцом, а нищий – принцем. Только вот Лиза не была принцессой, Костя не скрывал своей приятной внешности, а дорога до дома не держалась в тайне. Словом, вероятно, напоминало мультфильм лишь то, как юноша именовал своё жилище: «моя скромная обитель». И эта «обитель» была не намного, но лучше того, что девушка себе представляла. Здесь было просторно и чисто. Потолки явно выше привычных двух с половиной метров. У входа стояли уже знакомый шкаф и несколько тумбочек для обуви, на стене располагалась вешалка с фигурными деревянными крючками, а над ней – полка для головных уборов. Имелась также вытянутая корзинка цилиндрической формы, из которой торчали два длинных зонта с ручками-крюками. Над самой дверью висели круглые настенные часы, по всей видимости, старинные. В углу для удобства стоял табурет, куда Лиза и присела, снимая обувь. Прихожая продолжалась довольно широким коридором, обклеенным обоями спокойных тонов. Он вёл, в свою очередь, в четыре комнаты, кухню, ванную и уборную. В общем, квартира была довольно большой, однако и жильцов здесь было достаточно. — Здесь так просторно и симпатично. Мне нравится, — скромно произнесла Лиза, которая не являлась знатоком в комплиментах и тем более оценке жилья, однако размеры квартиры несколько поразили её.       Она надела поданные мягкие тапочки и подошла к юноше. Он дотронулся до её спины, предлагая пройти на кухню. Там Лизу ждал не очень умело, но старательно накрытый стол, на котором стояли блюда с разнообразными салатами, среди которых был и «Оливье», тарелки с бутербродами и соки: вишнёвый и персиковый. Елизавета застыла с широко раскрытыми глазами. Она ожидала небольшого угощения, может быть, заказной пиццы, но такого праздничного стола – нет. В любом случае, сама она не приготовила бы столько для гостей. — Думаю, основную часть программы мы проведём в зале. А сейчас можно и покушать, — шепнул чуть наклонившийся, стоящий позади Константин. — Я никогда не против перекусить, — радостно улыбнулась Лиза, — То есть… да, можно и немного подкрепиться. — Ты можешь не скрывать свои пристрастия, — засмеялся юноша, — Я и сам люблю поесть. Ну, давай приступим. Мне не терпится уже попробовать свои труды самому и выслушать, что ты скажешь о моих кулинарных способностях, — энергично проговорил Костя и отодвинул стул, приглашая девушку присесть.       «Оливье» Лизе понравился, как и салат с кусочками хлеба вроде «Цезаря», и она похвалила талант юноши. Константин предложил ей также горячее блюдо, если ей будет недостаточно закусок, но Елизавета вежливо отказалась. Она подумала о том, что в будущем было бы неплохо обзавестись мужем, который был бы способен сам хорошо готовить и не нуждался в женщине, трудящейся на кухне. Ей стало даже немного грустно осознавать, что такого не будет, но задорная мысль мелькнула в голове: «Всё ещё только началось, и, возможно, этот ″муж″ сейчас сидит передо мной». Подливая вишнёвого сока в Лизин бокал, Костя сказал: — Родители разрешили испробовать шампанского, но лично у меня вкус алкоголя не вызывает восторга, скорее, отвращение. Знаю, что это странно, но я не пью. Мне нравится вид алкогольных напитков и бутылок для них, а также пафос, с которым в фильмах и сериалах состоятельные люди пьют вино или виски. — Мне тоже не нравится привкус спирта, — поморщившись, согласилась девушка, — Но вид – да. Я люблю представлять иногда, как сейчас, что вишнёвый сок – это красное вино. — Да, я тоже! — оживлённо воскликнул Константин и подмигнул, — За лучший праздник в году? — он поднял свой бокал.       Раздался кратковременный звон хрусталя, и наши герои засмеялись. — Кстати, забыла, мы говорили об этом или нет? Я могла прослушать. Ты один в семье или у тебя есть братья, сёстры? — спросила девушка, заинтересованно глядя на Костю. — Не помню, чтобы говорил это тебе, так что всё в порядке, — успокоил он её, — У меня есть младший брат, которому шесть лет, и старшая сестра: она заканчивает учёбу в Москве. Кстати, она приехала сюда на время Нового года. И это именно она как раз и привила родителям любовь к таким вот вылазкам, — на это Елизавета удовлетворённо кивнула, а юноша весело улыбнулся и уже сам задал ей вопрос, — Ты когда-нибудь была в Москве? — На самом деле, нет, но хочу когда-нибудь там побывать, — смущённо ответила Лиза и следом добавила ещё одно откровение: — Знаешь, я даже никогда не ездила на поездах дальнего следования. — О, — удивился Костя, — Ты многое упускаешь. С этими «пэдэдэ» я знаком. Могу сказать, что мне нравится кататься на «Сапсане», потому что это быстро и комфортно. Но не меньше я люблю и скорые поезда. На них едешь долго и чувствуешь себя так, как будто обособлен от внешнего мира, словно всё, что происходит за пределами сонного поезда, тебя не касается. Есть только ты – и долгая стальная дорога где-то внизу, ведущая в совершенно другое место, которое находится на невообразимом расстоянии от того, где ты только что, кажется, протирал асфальт. А ещё есть своеобразный, иногда коммунальный уют. Приятно, покачиваясь, поспать под стук колёс или просто лежать, слушая музыку и поглядывая в окно на проносящиеся поля. Пожалуй, я не против даже плацкартного вагона, хотя из-за моего роста возникают кое-какие трудности. Если бы ты знала, каково это, то, может быть, приняла бы меня за психа, когда я бы сказал, что нахожу ощущения тесноты и безвыходности в таком вагоне в хорошем смысле незабываемыми. Но это так. И если ты вдруг ценитель экстрима и не обладаешь клаустрофобией, советую хотя бы раз в жизни взять билет на верхнюю боковушку. В общем, тебе нужно обязательно это испытать.       Лизе нравилось, когда люди долго и увлечённо рассуждали о каком-либо любопытном лично для неё или странном предмете, как сейчас Константин. Особенно если у них был приятный голос, которым можно заслушаться. К слову, до этого момента девушка не акцентировала своё внимание на голосе редактора, потому что больше внимала смыслу его слов. Но во время размышлений о поездах, в которых было достаточно дополнительной, не очень важной информации, Лиза прислушалась к его звучанию. Костя, в основном, говорил быстро и с энтузиазмом. Его голос, вероятно, ещё не приобрёл окончательный, зрелый тембр, но не был из тех мальчиковых, которые ещё не до конца сломались и звучали комично. Он был высоким, но не дребезжащим или раздражающим, а приятным и мелодичным, имел какой-то светлый холодноватый оттенок. — Ну, если ты так считаешь, то я обязательно когда-нибудь проедусь на каждом из этих поездов, — медленно проговорила Лиза, немного понижая голос, диапазон которого захватывал, скорее, больше низких нот, чем очень высоких-пищащих, и который иногда давал хрипотцу, но звучал ещё вполне детским, — Но поездками на пригородных за свою жизнь я уже насытилась. Кстати, на одном из них как раз недавно укатила моя мама.       Константину показалось, что последняя фраза была произнесена немного печально и, может быть, даже с укором, напоминающим юноше то, что он до сих пор не спросил у Лизы такую важную вещь. Укол стыда поразил редактора точно в затылок, когда он возродил в памяти картины субботнего вечера: девушка сильно переживала из-за того, что мать оставила её одну на время зимних праздников, коим она придавала большое значение. И по сути обида на маму была одной из основных Лизиных проблем и единственной загвоздкой, которую Костя не был в состоянии как-то решить. Оставалось только интересоваться, как в этом плане идут дела, и в случае чего подбадривать. Но этого он пока не сделал, потому что просто не мог подобрать подходящего момента и не желал лишний раз расстраивать своего автора. Однако тактичнее с его стороны было бы всё-таки мягко спросить. Поэтому сейчас юноша встревоженно спохватился: — Как всё обстоит… с твоей мамой, позволь поинтересоваться? — Всё в порядке, спасибо, — тихо пролепетала девушка и продолжила громче, — Мама попросила прощения. Я её не виню, потому что всё случилось довольно спонтанно. Всё-таки смерть близкого человека – серьёзная вещь, и мы обе понимали, что так будет лучше для тёти, а я справлюсь. И я правда справилась. Тем более, я больше не одна, — она солнечно улыбнулась, заставив ёкнуть сердце собеседника. Мимика – индикатор человеческого состояния, а улыбка есть показатель того, что человек доволен. А удовлетворение – чем не частица счастья? Изначально Константин поставил себе целью осчастливить Елизавету любыми путями, и каждое подтверждение того, что миссия продвигается успешно, заставляло его ликовать. Кроме того, юношу порадовало то, что Лиза теперь казалась гораздо менее зависимой от своей матери. — Я рад, что ты больше не переживаешь по этому поводу.       Закончив новогоднюю трапезу, автор и редактор переместились в большую комнату, именуемую залом. Если выражаться правильнее, в гостиную. Там, у стены, в проёме между многофункциональными шкафчиками и над продольной тумбочкой, что в совокупности у нас называется стенкой, по традиции располагался широкий плоский телевизор, вероятно, жидкокристаллический. Напротив, на некотором расстоянии, стоял большой угловой диван, на котором могла уместиться вся многочисленная семья Константина, причём осталось бы место и ещё для нескольких родственников. Перед ним стоял небольшой деревянный журнальный столик, который при желании можно было легко обойти. Помимо дивана, здесь находились два кресла, чуть поодаль, возможно, подготовленные для тех, кто не хотел смотреть телевизор, а в спальне сидеть не желал. Обычно одно из этих кресел занимал кто-то из родителей юноши. Они много читали. И этот факт сразу бросался в глаза, поскольку книгами была забита большая часть полок стенки. Однако среди всего этого многообразия наверняка не наблюдалось произведения «Ночь нежна», которое вдруг понадобилось Косте. В отличие от прихожей, коридора и кухни, с которыми Лизе довелось ознакомиться, гостиная была богато украшена новогодней и рождественской атрибутикой. На двери висел пышный зелёный венок с закреплёнными на нём декоративными шишками, золотыми бантиками, колокольчиками, красными ёлочными шарами и белыми «жемчужинами», имитирующими снег. На стенах была развешана мишура, переплетённая гирляндами. У телевизора даже болталась пара рождественских носков с вышитыми на них снеговиками, будто Санта Клаус или чудаковатый Дед Мороз собирался вылезти прямо из экрана, как заурядный монстр из фильма «Звонок». На подоконнике стояли подсвечники причудливых форм: фонарики и заснеженные домики. Было в этой комнате также несколько тумбочек, на которых покоились семейные фотографии и новогодние свечи. Последние помещались и на журнальном столике рядом со стеклянной миской с мандаринами, вазочкой с натуральной еловой веткой и высокими вытянутыми бокальчиками. И самое главное – в углу высилась искусственная ёлка, украшенная негусто, но со вкусом. Под ней горделиво выступали старые фигурки – Дед Мороз и Снегурочка, также лежали какие-то коробки и пакетики – вероятнее всего, подарки. В общем, атмосфера была поистине сказочной. — Как красиво, — мечтательно пропела Лиза, осматриваясь по сторонам. — Подожди, ты ещё не видела это место в свете гирлянд, — Константин подошёл к выключателю, — Позволишь?       Девушка не возражала. На несколько секунд гостиная погрузилась во тьму, но выбежавшая из-за Лизиной спины долговязая тень начала постепенно зажигать разноцветные огоньки. Комната озарилась неярким медленно переливающимся светом, в котором предметы и лица приобретали какой-то слабый таинственный оттенок: голубоватый, красноватый, зелёный, жёлтый или фиолетовый. Костя предложил Елизавете сесть на диван, и она, обойдя с одной стороны, с удовольствием на него опустилась. Следом, изящно перепрыгнув через спинку, сам юноша мягко плюхнулся на сидение чуть поодаль от девушки. Он взял со стола спичечный коробок, достал оттуда одну спичку и зажёг ароматические свечи, стоящие на столике перед ними. — С каким они запахом? — с неподдельным интересом спросила Лиза. — Ну, вот эта, — Костя указал на левую крайнюю, — с ароматом имбирного пряника, центральная – необычная, она должна пахнуть, если не ошибаюсь, праздничной кухней. Возможно, какими-то специями. А последняя… не помню. В общем, тоже что-то такое, пряное.       Девушка кивнула и принюхалась. Среди всего этого специфического благовония она ощутила слабый цитрусовый аромат. Конечно, его источала миска мандаринов, пристроившаяся совсем рядом. Также в воздухе можно было уловить лесной запах, издаваемый свежей еловой ветвью. От обилия ароматов у Лизы едва не закружилась голова, но она взяла себя в руки и довольно улыбнулась. — Думаю, настало время подарка, как по старой традиции, — выудив откуда-то телефон и глянув на высветившиеся на экране цифры, сказал Костя. К слову, стрелки старинных часов в прихожей едва не доходили до десяти. Он включил светильник на одной тумбе, чтобы всё-таки не было чересчур темно, и поманил Лизу к ёлке. Там, среди детских коробок конфет, какие обычно достаются детям в садиках и школах или из рук самих родителей, ещё каких-то коробков и свёртков с семейными подарками стоял тот самый пакетик с золотистыми ёлочными игрушками на нежно-розовом фоне. За ним потянулась длинная рука редактора, и через пару мгновений он уже вручил своему автору подарок вкупе с поздравительными словами. На губах девушки вместе с переливами гирлянд заиграла нежная улыбка. Она заглянула внутрь пакета и вытащила из него свой новый кошелёк с воодушевляющими дельфинчиками, плавающими в звёздном космическом пространстве. — А! Спасибо! — воскликнула Елизавета, едва не подпрыгнув, — Мне очень кстати придётся такой подарок.       Её глаза искрились такой радостью и благодарностью, что Костя сам невольно широко улыбнулся. Лиза хотела даже прыгнуть к нему на шею, но постеснялась и сдержалась. — Я тоже для тебя кое-что приготовила. Подожди, — спокойнее заявила она, поставила подарок юноши на журнальный столик и, ненадолго покинув комнату, вернулась уже со своим винтажным пакетиком, — Это тебе. С Новым годом!       Константин принял подарок из красивых рук девушки и вынул классическую книгу, которой в последнее время, после написания итогового сочинения, когда можно было предаться чтению любой, даже не связанной с отцами и детьми, местью и великодушием, добротой и жестокостью и так далее, литературы, он заинтересовался. Также на противоположную кофейную стенку пакетика упала потревоженная шоколадка, что сделало выражение лица Фонарёва ещё более удовлетворённым. — Спасибо тебе большое, — кокетливо подняв зрачки на Елизавету, промолвил он, — Пожалуй, начну читать уже завтра. А шоколадка… тоже долго у меня не пролежит, — засмеялся юноша. — Я рада, — тихо произнесла Лиза, снова присаживаясь на диван. Костя последовал её примеру, — А тетрадь со всеми темами по МХК за десятый класс тоже можно считать подарком? Думаю, да. Ты меня задарил, — она улыбнулась так по-озорному, как будто знала юношу многие годы. И ему казалось, что это действительно было так. — Да, возможно. Однако она имеет не слишком-то презентабельный вид для подарка. Я, скажем так, был просто обязан её тебе передать, — немного смущённо проговорил он. — Почему непрезентабельный? Очень даже красивая тетрадь. Испытанная временем, как те самые афинские развалины на её обложке. Афинские развалины… — задумчиво протянула она, — Когда-то так вдохновившие… Августа фон Коцебу, полагаю. Это такой немецкий драматург. Он написал пьесу с таким же названием. — Откуда ты знаешь подобные вещи? — удивился Константин, — Я даже не слышал об этом драматурге. — Не волнуйся, я не настолько эрудированна. О Коцебу я узнала только через Бетховена, который написал музыку к данной его пьесе. — Разбираешься в классической музыке? — всё ещё не переставая дивиться, спросил редактор, положив локоть на спинку дивана, и, подперев подбородок кулаком, заинтересованно глядел на Лизу. — Да, немного. Я просто ходила в музыкальную школу когда-то, несколько лет. — Вот как, — мирно улыбнулся Костя, — И какой же инструмент ты изучала? — Пианино, синтезатор. В общем, такие… клавишные, — Осинникова смущённо потупила взгляд. Она не думала, что кого-то заинтересует информация о её неоконченном базовом музыкальном образовании, — Правда, я не выдержала и в итоге забросила это дело. И сейчас я вряд ли уже смогу что-то сыграть, потому что давно не касалась клавиш. — Что ж… У тебя хотя бы остались приобретённые теоретические знания о музыкантах и произведениях. Это уже хорошо. Я как-то тоже пытался играть, но только на укулеле. Побрынчал и перестал. Теперь пылится моя гитарка-балалайка где-то на полочке в чехле. Может быть, когда-то снова за это возьмусь, уже серьёзнее. — Думаю, тебе правда стоит попробовать. Вообще создавать музыку самостоятельно – довольно неплохое умение. Быть не пустым потребителем, а созидателем, — с умным видом заключила Елизавета.       Внезапно из кармана Константина донёсся энергичный гитарный бой. Фонарёв моментально выхватил телефон и, ответив на звонок, случайно включил громкую связь. Донёсшийся из динамика восхищённый голос Паши едва не оглушил его. — Офигеть, чувак, она реально предложила мне! — радостно вскричал он до того, как редактор успел убавить звук, — Я просто вне себя! — Кто, Тина? — виновато поглядев на Лизу, спокойно уточнил Костя, немного удивлённый такой эмоциональностью друга. — Да! Ты был прав. Прямо только что, под Новый год, представляешь? — Это было ожидаемо, — с улыбкой заметил юноша, — Что ж, я поздравляю тебя и… желаю вам счастья. — Спасибо. А что там у вас с Осинниковой? Получилось что-нибудь? — поинтересовался Павел. — Да, лучше и быть не может. Сидим вот, — Константин взглянул на девушку с тёплой улыбкой, и та, немного недоумевая, улыбнулась в ответ. — Кру-уто! И тебе повезло, значит. Не зря ты старался. Поздравляю-у. Ну, пока, Вершитель Рождественских Судеб, — засмеялся парень.       Поблагодарив его, Костя тоже с ним попрощался. — Это был Паша, если что. Твой одноклассник, — пояснил Фонарёв, откладывая телефон на журнальный столик. — Да?! — вскинула брови автор, — Я даже не узнала по голосу. Настолько радостный и громкий. — Что поделать, человек счастлив, — пожал плечами Константин и чуть не добавил вслух: «И я тоже… счастлив».       Лиза понимающе улыбнулась, подвинулась ближе и устремила взгляд в потолок. — А знаешь, что я ещё подумала? Вернёмся к той теме, не против? — она получила утвердительный кивок и продолжила, — Что же в развалинах такого вдохновляющего? — Они очень старые, — произнёс Костя быстро, не выдержав паузу, как будто заранее подготовил ответ, — Но когда-то очень давно возвышались над землёй красивым невредимым храмом. — Да, думаю… Вообще людям кажется, что они живут очень долго. И это правда так, если взять в пример какую-то вещь. Она сломается, рассыпется, затрётся. Техника выйдет из строя. А человек… Его тело постоянно обновляется, и в двадцать лет он ещё молод, когда вещи ветшают и разлагаются. — Ты в чём-то права. Однако, предположим, если человек умрёт, и его закопают, он тоже разложится. Даже быстрее некоторых вещей. А предметы над землёй, такие, как, например, те же афинские развалины, пусть состарятся и частично разрушатся со временем, но продолжат существовать. — Но пока он жив… — стояла на своём Елизавета. — Да, пока он жив, можно считать, что он менее уязвим для времени, чем те вещи. Хотя в конечном итоге время всё равно берёт своё, — ушёл совсем уж в печальное русло Фонарёв. — Хотелось бы мне жить вечно. Или хотя бы несколько тысячелетий, — своим фирменным мечтательным голосом почти прошептала девушка, чем склонила чашу весов обратно в сторону оптимизма, — Тогда я бы осталась маленьким человеком, но в то же время стала гигантом, до которого могла бы вырасти, если бы рост протекал пропорционально пополнению знаний о Вселенной. — Я бы тоже хотел, честно говоря. Тогда можно было бы не бояться чего-то не успеть. Но это смотря кому достанется такая жизнь, — усмехнулся юноша, — Кому-то же и вечности не хватит.       Они сидели настолько близко и разговаривали на такие возвышенные темы, что им обоим подумалось: «Вот он, тот человек, с которым я могу раскрыть свой мыслительный потенциал. Я могу сказать ему какую угодно чудную вещь, и он поймёт». В этот момент каждый из них почувствовал те многие миллиарды миль над собой, за пределами которых гулял звёздный ветер, зарождались галактики и взрывались сверхновые… прямо как сейчас в небе. Фейерверк почему-то всегда приманивал Лизу к окну. Как будто это «явление» она могла увидеть так же редко, как падающие звёзды или северное сияние. Вот и сейчас она буквально вскочила с дивана и подбежала к отсвечивающему стеклу, за которым картина открывалась не очень яркая. — Выйдем на балкон? — предложил подошедший следом Костя.       Осинникова согласилась и направилась к открытой редактором балконной двери. Тут же повеяло прохладным воздухом. — Там холодно. Подожди немного, я сейчас, — предупредил юноша и вылетел из гостиной. Через пару минут он вернулся с чем-то пышным и вязаным в руках. Это что-то оказалось большим тёплым свитером, в который Костя помог девушке облачиться со словами: — Как говорилось в одной песне, «используй рукава моего свитера». — Use the sleeves of my sweater? — удивлённо перевела фразу закутавшаяся в мягкую шерсть Елизавета. — Let′s have an adventure, — буквально пропел Константин и подмигнул ей. — Это же The Neighbourhood! — воскликнула Осинникова, не веря своим ушам, — Обожаю эту группу. — Знаю. Мне довелось послушать на досуге. И, представляешь, понравилось.       Автор и бета вышли на балкон, где немного поёжились даже в своих свитерах. Они успели уже только к окончанию фейерверка и прислушались к последним отголоскам его свиста, бабаханья и треска. Но это было совсем не так важно, как то, что в эту минуту они стояли, как говорится, плечом к плечу. С лепестков незримого, ненадолго воспламенившегося огненного цветка посыпались финальные искры и, падая, погасли в воздухе. Над крышами домов медленно поплыл рассеивающийся дым. Где-то далеко внизу постепенно стихли удаляющиеся голоса. Наступила тишина, нарушаемая лишь едва слышным гудением трансформаторной будки. А они по-прежнему стояли рядом, глядя сквозь стекло в полутьму двора, как завороженные. Это продлилось с минуту, после чего Костя первым очнулся и потянул Лизу в дом. — В последний раз мы говорили о музыке, — сказал он, закрывая балконную дверь, пока девушка согревалась, пряча пальцы в длинных рукавах, и устраивалась на диване. — Всё верно, — с улыбкой подтвердила она. — Как насчёт дискотеки? У меня есть колонка с прекрасным звуком, — предложил юноша, ощутив слабое чувство неловкости из-за того, что случайно похвастался. Но, в конце концов, не было ничего плохого в том, что однажды родители преподнесли ему такой качественный подарок. — Давай! Устроим новогоднюю дискотеку, — радостно согласилась Осинникова.       Константин снова направился в свою комнату, покопался в нижних полках шкафа и достал из коробки свою портативную водонепроницаемую колонку, с которой полгода назад не мог наиграться. По возвращении в зал он поместил её на одну из тумбочек и быстро установил соединение по Bluetooth. — Итак, что послушаем первым? Что вам будет угодно, — обратился Фонарёв к Лизе. — Давай… что-то подходящее к празднику, — она задумчиво пригладила прядь волос и начала мысленно перебирать приятные новогодние и рождественские песни, — Ну, например, Wham! – Last Christmas.       Редактор кивнул, молниеносно нашёл выбранную песню и включил её на умеренную громкость, чтобы не доставлять Лизе возможного дискомфорта, который мог вызвать резкий ритмический звук ударных, которые, как он помнил, звучали с самого начала композиции. Неприятные ощущения от неожиданности миновали, и Костя немного прибавил громкость, когда нежный юношеский голос душевно запел о любовных переживаниях. Вечная песня, проигрыш с позвякиванием маленьких колокольчиков, казалось, вернули их в детство, в те подёрнутые светлой дымкой размытые воспоминания, когда они ещё даже не полностью осознавали себя, но уже неуклюже, покрикивая и хохоча, бегали или ползали перед телевизором и, услышав приятную мелодию, утихали и зачарованно глядели на экран. Тогда они ещё не совсем понимали, что происходит на движущейся картинке, а английский казался им языком какой-то инопланетной цивилизации. Но по общему приподнятому настроению было понятно, что совершается нечто хорошее и что нужно радоваться. Окунувшись в поток воспоминаний, чёткость которых от самых старых до последних шла по возрастающей, подобно значимости слов в градации, Елизавета расслабилась и прикрыла глаза. — А что насчёт песни с новогоднего утренника? — озвучил Костя странную идею, чем вывел девушку из её мыслей, когда музыка кончилась, и тихо засмеялся, — Допустим, включу-ка вот эту.       Послышался размеренный колокольный звон, затем хоровой весёлый детский крик, приятная музыка, так хорошо знакомая многим людям, родившимся в начале двадцать первого века, и звук хлопушки. Волна рукоплесканий. Музыка постепенно переменилась и стала одновременно трогательной и торжественной. — Мне однажды летом приснился Новый год, — запел мужчина с нотками какого-то удивления в голосе, словно искренне повествуя о настоящем сне, — По зелёным травам снегурочка плывёт. — А ко мне с букетом из ромашек заявился Дедушка Мороз. И такой он мне ларец волшебный пре-под-нёс, — задорно продолжила Натали.       Лиза едва не воскликнула от неожиданности ещё в самом начале песни. Но, когда на припеве Костя стал подпевать, она с радостью вторила ему и даже сидя подтанцовывала, вспоминая школьные детские дискотеки и хороводы у ёлки. — …игрушки, свечи и хлопушки в нём! А весёлые зверюшки мой перевернули до-ом! — одновременно вскричали автор и бета, словно подпевая своим кумирам на рок-концерте и продолжили уже мелодичнее, — Завели весёлый хоровод…       В груди словно что-то подпрыгивало, хотелось танцевать, и они не могли остановиться: временами посмеиваясь, дослушали до конца, воображая тот лесной народ, что выскочил из волшебного ларца или ещё откуда, но главное – перевернул дом вверх дном и закружился вокруг него хороводом, как представлялось в детстве, когда ещё многое воспринималось буквально. Когда песня закончилась, они перевели дыхание. Лиза сняла пышный свитер, так как согрелась в процессе пения, и ей уже стало жарковато. Она заговорила первой: — Слушай, это напомнило мне о школьной Ёлке. Я и совсем забыла о ней в этом году. Из-за своих проблем. — А тебе хотелось бы на ней побывать? — Ну, да… Обычно это мероприятие я не пропускаю. Нравится просто подёргаться в свете прожекторов под музыку. Правда, для старших классов она уже совсем не та. — И то верно, — вздохнул Константин, — Поэтому я уже несколько лет и не хожу на школьные дискотеки. Музыку ставят заезженную. И не то, чтобы какое-нибудь доброе ретро, а за год истрепавшуюся. И обычно такую убогую, однообразную. — Ага. Мне такая совершенно не нравится. Всё то, что сейчас у них числится хитами. — Говорим, как старики, — весело засмеялся юноша, — Давай лучше растрясём свои косточки. — Что ты имеешь в виду? — настороженно поинтересовалась девушка.       Редактор что-то набрал в поиске своих аудиозаписей и нажал «play». На пару секунд показалось, что раздались раскаты грома, только тихие и низкочастотные. Затем будто бы запищали какие-то приборы, заговорил голос по рации, взыграла медленная неземная мелодия, как в тех классических фильмах про инопланетян и полёты в космос. Затем зазвучало что-то наподобие гитары, присоединились ударные и низкие ноты. Наконец некий парень приятно запел: — She's taking her time making up the reasons… To justify all the hurt inside…       Костя поднялся с дивана, наклонился к Елизавете и протянул ей руку ладонью вверх, как бы приглашая на танец. Так оно по сути и было. — They're saying… Mama never loved her much and daddy never keeps in touch… That's why she shies away from human affection…       В эту минуту всё представлялось слишком прекрасным: старая романтичная, но в то же время фантастическая музыка, с первых нот приятно удивившая Лизу, симпатичный юноша с гладким и нежным лицом, с горящей надеждой в больших полупрозрачных глазах, озаряемый приглушённым переливающимся светом гирлянд, пряный аромат свеч, сочный запах мандаринов и душистый – лесной. Новый год. Праздник. Таинственное чувство новых начинаний. Лиза положила свою аккуратную кисть в его, встала, и он легонько притянул её к себе, взяв за обе руки. — But somewhere in a private placе, she packs her bags for outer space. And now she's waiting for the right kind of pilot to come…       «Аnd she'll say to him…» — этот шёпот прокатился по телу девушки волной мурашек, после чего всё началось. На словах «I would fly you to the moon and back…» она почувствовала усилие со стороны Константина и догадалась отступить на шаг, после чего оказалась на расстоянии, измеряемом их крепко сцепленными вытянутыми руками. Автор и бета немного покружились, и он снова притянул её ближе к себе, пальцы левой руки переплетая с её, а правую руку кладя на девичью талию. Елизавета тоже не растерялась и опустила левую ладонь на его худенькое тёплое плечо, находящееся чуть выше уровня её глаз. Они медленно закачались, переваливаясь с ноги на ногу, и снова начали описывать по комнате слабо выраженную винтовую траекторию. — Got a ticket for a world where we belong so would you be my baby…       Так они и танцевали: не совсем попадая в ритм, то медленнее, то энергичнее. Неуклюже. Но всё-таки – они танцевали. Обнимаясь или временами просто держась за руки, а иногда едва прикасаясь друг к другу ‒ они двигались под музыку, и у каждого захватывало дыхание от ощущения тепла другого, не сказать, что чужого, а уже почти родного тела. Такое приятное, всегда согревающее, не своё тепло, ударяющее то продолжительными волнами, то короткими искорками. Его хотелось чувствовать на себе как можно дольше. Вечность. Полностью пропитаться им. А музыка, казалось, играла сама по себе, не из колонки, а откуда-то из-за пределов Вселенной. Как фоновая мелодия в романтическом фильме.       Люди, по правде говоря, не такие уж и разные между собой и в целом. Кого-то до слёз способны затронуть высокие ноты, а кого-то пробирают до мурашек низкие, почти рычащие голоса. Многие тащатся от тяжёлого рока, но не меньше и тех, кто любит прислушиваться к тихой усыпляющей мелодии, вытягиваемой неспешным полушёпотом. Некоторые подсознательно уделяют больше внимания басам в песне любимого рэпера, другие наизусть заучивают его скоростное бормотание. Кому-то вообще приходятся по вкусу экзотические отзвуки в корейской поп-музыке. Одни предпочитают скрипку или виолончель, другие – фортепиано. Но в целом музыка вдохновляет людей. И чаще всего, какой бы она ни была (для каждого она своя), она физически касается их душ.       Через несколько минут музыка стихла. Всего несколько минут, но, как обычно бывает, они ощутимо растянулись на полчаса. Тем более, в голове песня звучала до сих пор, как будто её эхо гуляло в пределах черепной коробки и не знало, куда ему деться. В то же время эти же несколько минут сжались до ничтожных секунд. По сравнению с бесконечностью, которую хотелось посвятить танцу, этого было слишком мало. Они остановились и стояли близко, всё ещё под непреходящим впечатлением. Сердца стремительно качали разгорячённую кровь, а плечи высоко вздымались и низко опускались, то расправляя, то сокращая лёгкие, эти мешочки из альвеол.       После танца Костя почувствовал сильную духовную связь с Елизаветой, как будто провёл в её обществе не менее года, и сейчас оказался готовым даже на решительные поступки. Ну, в его понимании. Он отступил от девушки на шаг, наклонился к ней так, что его лицо оказалось на одном уровне с её, потянулся и быстро, почти воздушно поцеловал её в упругую щёку, большего себе просто не позволяя. Она дотронулась до его предплечий и взглянула на него с кроткой счастливой улыбкой, заставляя и без того не медленно колотящееся сердце ускоряться. Если бы организм юноши позволял это, оно могло бы, пожалуй, разогнаться до частоты, с коей вращается реактивная турбина.       Вечер, тем не менее, продолжался. Время близилось к заветной полночи. Так вышло, что теперь они почему-то решили отставить свои твёрдые принципы, и Фонарёв налил в бокалы немного шампанского. Всё-таки воля людей слишком зависима от обстоятельств. А мнение – во многих случаях уж слишком шаткая вышка, колеблющаяся от любого несильного порыва ветра. «Коллеги» уже успели распотрошить один мандарин, и его кожура раскинулась на принесённой из кухни маленькой тарелочке. Лиза умяла половину, несмотря на свою слабо выраженную аллергию. В красного демона не превратится, и то хорошо. Из кухни традиционно также были принесены оставшиеся бутерброды – в качестве закуски к шампанскому. Сейчас никому не нужно было проявлять стойкость и вливать в себя два стакана водки, отказываясь закусывать.       По телевизору заканчивал транслироваться традиционный эстрадный концерт. Уже подуставшие Лиза и Константин раскрепощено раскинулись на диване, блуждая взглядом по многообразию праздничных украшений и неловко поглядывая друг на друга, возможно, мысленно сравнивая другого с той же прекрасной ёлочной игрушкой. Как всегда, внезапно программа была прервана торжественной трубной музыкой. Наши герои сели ровнее и выпрямились. Началось выступление вечного Владимира Владимировича. Не сказать, что автор и бета внимали каждому его слову, но всё-таки они периодически мысленно возвращались к смыслу им произнесённого. Говорилось что-то про празднование Нового года с близкими людьми, про защиту рубежей. В общем, речь была, как обычно, вдохновляющей и добротной. Потом запели долгожданные московские куранты на башне из красного кирпича, столь привычной и знакомой каждому, что при взгляде на неё вживую кажется, что такого не может быть. Особенно тем, кто видел её лишь на изображениях. Некоторые настолько не верят своим глазам, что неосознанно принимают Спасскую башню за голограмму. Вероятно, с Елизаветой так бы и произошло. Но Костя не сомневался, что мелодичные огромные часы – самые настоящие. После их последнего отзвука заиграл гимн. Казалось бы, юноша и девушка слышали его далеко (невероятно далеко) не в первый раз. Но, как по обыкновению, знакомая композиция и слова звучали так ново и пронизывающе до глубины души, как будто на самом деле это чудо они услышали только сейчас. Одновременно величественная, радостная и печальная песня, без которой не обходилось ни одно крупное русское торжество, ни одна исконно памятная дата, трогала почти до слёз и заставляла что-то в груди, как по мановению пальца, сжаться и расслабиться. Как бы мы ни критиковали свою страну, всё-таки родившихся на отечественной земле этот гимн не способен оставить равнодушными. Волей-неволей, а где-то в самой глубине что-то да дрогнет, такая всеобъемлющая гордость с отзвуками боли потерь в нём слышна.       Когда передача завершилась, Елизавета и Костя подняли свои бокалы и чокнулись ими, как это делают взрослые независимые личности. Они поморщились от согревающих пузыриков, покалывающих горло. Телевизор был выключен, а давшие слабину свечи вновь растормошены. Лиза несколько раз зевнула и облокотилась на худощавое плечо редактора, чем снова заставила его немного смутиться и растеряться. И он уже в который раз мысленно отчитал себя за трусость. Расслабившись, Константин положил согревающую ладонь на изящную кисть девушки и слабо сжал её. Казалось, это разбудило Елизавету от неглубокого сна. Она подняла голову, но не вырвала своей руки. Небольшое количество алкоголя немного разморило её, и так утомлённую. Но фикрайтерша была, разумеется, трезва. Поэтому то, что она сделала дальше, являлось её сугубо осознанным решением.       Лиза всегда чувствовала себя какой-то чужой в этом мире, среди людей. Нет, ей жилось спокойно и привычно в своём родном городе, а дома она ощущала себя в полной безопасности. Ей не были чужды обычные человеческие увлечения и радости. Однако всегда, в каком обществе она бы ни находилась, девушка была несколько обособлена от остальных людей. Ей казалось, скорее, даже не то, что она лишняя. В большей степени Елизавета осознавала себя сторонним наблюдателем, которому нежелательно вмешиваться в ход текущих событий. Одноклассники позволяли ей обзаводиться всё новыми и новыми примерами межличностных отношений, которые автор могла добавить в свои творения. Но сама она вмешиваться в них преимущественно не считала нужным, поскольку все эти беседы и страсти казались ей примитивными и не требующими её участия, как-то не интересовали её. Поэтому некоторые могли посчитать девушку высокомерной. Однако её поведение в обществе диктовалось лишь несовпадением её интересов с интересами большинства. Так постепенно Осинникова начала убеждаться в том, что на Земле она пришелец. Но в уединении или при общении в Интернете с людьми, которых никто не понимал, она тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Их требования для Лизы были слишком завышенными, а пристрастия – чересчур серьёзными и заоблачными для её понимания. Для общества, с которым она сталкивалась ежедневно, у Лизы были более высокие запросы, а эти своенравные отшельники никогда не устраивали её и навевали тоску. Слишком чужая для Земли и слишком землянка для космического пространства. Такой она и была. И наконец нашёлся такой же повисший между двух планет, гравитационное воздействие которых на него по принципу суперпозиции оказалось скомпенсированным, застывший элемент. Этот человек – тот самый пилот, ожидаемый девушкой в песне, под которую они совсем недавно танцевали.       Сейчас он сидел рядом и держал её за руку. Немного ошарашено, но нежно улыбался. Лиза полностью повернулась к Константину и поднялась на колени, чтобы как можно удобнее совершить задуманное. Свою руку Елизавета всё-таки вынудила отпустить, но лишь для того, чтобы облокотиться на плечи юноши и таким образом обнять его. Левую ладонь девушка опустила на его спину, а правую пристроила на его затылке, подготавливая к тому, что должно свершиться, и вглядываясь в широко раскрытые серые или светло-голубые (для неё это было в тот момент совсем не столь важно, чтобы быть уверенной в том, что они красивые) глаза. Взгляд Кости выражал трепет и удивление, но вместе с тем и полную готовность к чему бы то ни было. Пожалуй, сам он в этом плане был скромнее своего автора, как и подобает статусу беты. А Лиза могла показаться скромницей только тем, кто не был знаком с ней близко и не вызывал должного доверия. Иные люди встречались крайне редко, поэтому на практике свой характер проявлять Осинниковой приходилось мало. Но, когда она хотела действовать, её вряд ли могло что-то остановить. Константин в ожидании смотрел в её уверенные, даже при таком освещении отдающие зеленью глаза, исполненные нежности и намеренности, от которой холодели кончики пальцев, и что-то щекотно сдавливало между рёбер. Чтобы не бездействовать, юноша обхватил руками плавный изгиб её талии.       Лицо Лизы окончательно приблизилось, и он почувствовал кое-что… не сказать, что совсем незнакомое. Нечто подобное прикладывалось к его губам, когда Кристина для галочки с причмокиванием целовала его на глазах у друзей или когда в начале средней школы на него указывало горлышко банальной «Бутылочки», в которую они как-то решили поиграть вечером на Дне рождения Вальки. Но это, нынешнее ощущение в то же время вовсе не походило на те предыдущие, потому что оно отличалось бережностью, мягкостью и какой-то особенной интимностью. Наверное, потому, что у этого поцелуя совсем не было свидетелей. Но и не только поэтому. Присутствовало что-то ещё. Другое чувство, дополняющее яркое прикосновение нежных и немного влажных Лизиных губ. Будто бы какие-то электрические импульсы пробегали по всему телу и заставляли волосы вставать дыбом. Да, это была она, та девушка из его снов. Редактор практически не мог дышать. На Лизу же, которая совсем никогда не целовалась, только в щёчку, и то редко, ощущения тем более произвели сильное впечатление. Она удивилась тому, что вообще решилась на это и пока не совершила ошибочных движений, хотя представление о поцелуях у неё имелось исключительно теоретическое. Поначалу чувство на своих губах показалось ей очень странным и даже немного неприятным, но затем она взглянула на всё под несколько другим углом и вспомнила о восприятии подобных прикосновений как моментов особой близости и доверия между двумя людьми. А её тёплое отношение к Косте, которого она считала невероятно милым юношей, помогло Елизавете получить от процесса удовольствие, заставляющее закрыть глаза и сосредоточиться на ощущениях касаний его нетолстых и немного обветренных губ. Руки Кости на её спине и пояснице медленно двигались, ненавязчиво поглаживая её. Всё это в совокупности вызывало волны мурашек, от которых автор не смогла устоять на коленях и в конечном итоге опустилась обратно в сидячее положение.       Тогда Константин наклонился к ней и продолжил действо. Он начал ласково выцеловывать её губы по контуру, немного придерживая тело девушки. Она ответила ему, медленно сжав его нижнюю, слегка выпирающую губку и немного её оттянув. Всё продолжилось классическими движениями, после чего, зная меру, Лиза и Костя решили остановиться. В завершение всему они трогательно обняли друг друга и так, немного покачиваясь из стороны в сторону, просидели несколько минут. В комнатном воздухе пахло лесом, мандаринами, тёплой праздничной кухней, застывшей в своей весёлой суматохе, имбирным пряником, шафраном и миндалём, молотой тыквой, американским печеньем, блеском мишуры и звоном колоколов. Всё это мешалось с выветривающимся ароматом чужих (разумно ли теперь употреблять это слово по отношению к влюблённым?) духов и нескончаемым источником успокаивающего телесного тепла, которое находилось близко, как никогда прежде. — Вот и наступила новая эра, мой дорогой автор. Ещё раз с Новым годом, — нежным полушёпотом подытожил Костя, — Вы удовлетворены моей работой? — И вас с наступившим, мой милый бета, — Лиза слегка отстранилась, продолжая обнимать юношу, подняла голову и взглянула ему в лицо, — Я считаю, что вы великолепно справились с поставленной задачей и смогли проявить весь свой потенциал. Я полностью довольна результатом. Однако пока не собираюсь закрывать контракт и отстранять вас от данной должности. Надеюсь, уважаемый коллега, вы и дальше продолжите радовать меня своим сотрудничеством и замечательными качественными показателями. — Непременно, мой автор, непременно. Я рад, что смог заслужить ваше признание. Постараюсь и впредь быть полезным. — Спасибо, — она сказала это таким искренним звонким голосом, немного дрогнувшим на ударении, как будто в одно слово вместила всё своё великое чувство благодарности.       За окном слышалось отдалённое буханье фейерверков, чей-то невинный смех и приглушённые восторженные голоса. Возможно, ещё дальше раздавался звон маленьких колокольчиков и утихали детские новогодние песни. Лиза заснула на руках у Константина мирно и безмятежно, так что ему совсем не хотелось её будить, чтобы растрясти и погнать по холодным улицам за тридевять земель. Нет, так нельзя было поступать. Момент совершенно неподходящий. Костя принёс из своей комнаты тёплый мягкий плед и укрыл им девушку. А сам выключил гирлянды, погасил лампу, затушил игривые свечи, сел поодаль и застыл, словно статуя на парижском соборе, глядя в темноту с намерением охранять сон своего автора. Лишь из окна падал бледный фонарный свет, чью фамилию юноша носил с рождения, и очерчивал растушёванные контуры некоторых предметов в зале. Она лежала здесь – его муза, его сновиденный ангел. И она любила его. Константин поднялся, подошёл к свернувшейся под пледом фигурке и присел перед ней на корточки. Как многое может сказать о человеке его лицо во время сна! У Лизы оно было совершенно чистым и невинным, но в то же время будто погружённым в какие-то вечные думы. — Спокойной ночи, — шепнул он, не смея к ней прикоснуться, и вернулся на ранее занимаемое место.       В тот поцелуй Лиза вложила всю благодарность и зарождающуюся привязанность, на которую было способно её горячее вместительное сердце. И он это понимал. Вскоре юноша так и заснул, полулёжа в противоположном краю дивана.       Так и закончилась новогодняя сказка о двух людях, которых волшебным образом соединил тот самый сайт, оформленный в древесном и кремовом цветах, этот сайт с тоннами печатного текста, мириадами исполненных желаний и океанами вдохновения. Автор и бета с Фикбука. Они относились к своим должностям серьёзно, подобно тому, как следует относиться к реальным профессиям. Но неужто автор в самом деле не специальность, не призвание? Да, он творец, а бета – его преданный паж, говорящий с ним на равных. Их история подошла к логическому концу. Но она не завершилась. Потому что впереди автора и редактора ждёт ещё много свершений. И прежде всего Лиза со следующего же дня возьмётся за свою собственную новогоднюю историю. А до совершенства её поможет довести всё тот же покорный Константин.

Бета выполнил свою работу.

Автор счастлив.