Из гордости и смирения

Проснулся Нолофинвэ от того, что чувствовал на себе чей-то взгляд. Пристальный изучающий взгляд откуда-то справа, где лежал Феанаро. Мучительно захотелось исчезнуть, но вместо этого Нолофинвэ открыл глаза. Встретил взгляд Феанаро, как раз такой, какой и померещился ему сквозь сон: пристальный, изучающий... Мгновения тянулись одно за другим, Нолофинвэ замер, не зная, чего ждать или что сделать. А Феанаро вдруг закрыл глаза и снова заснул. Нолофинвэ тихо перевел дух: не то, чего он мог бы ожидать, и хорошо, потому что ожидать — исходя из своего опыта общения с Феанаро, он не мог ничего хорошего. Нужно осторожно встать, а когда Феанаро снова проснется, сделать вид, что этого обмена взглядами просто не было. И Нолофинвэ не лежал, укрывшись одним с ним плащом... Нолофинвэ уже собрался воплотить этот план и вдруг понял! За мелочами он не заметил главного! Феанаро проснулся. И тут же опять заснул. А Нолофинвэ даже не попытался ему помешать! "Какая глупость!" — раздосадованно подумал Нолофинвэ. Феанаро застонал во сне. Нолофинвэ едва удержался, чтобы не подскочить от неожиданности. За все предыдущие часы Феанаро не издал ни звука. А теперь застонал. И дыхание его изменилось: стало более заметным, более частым, чем раньше, похожим на дыхание любого спящего эльда. А это значит... Феанаро просто спал. Не странным непробудным сном, а вполне обычным. Нолофинвэ на миг прикрыл глаза от облегчения. А потом совсем уже собрался встать, но не успел. Феанаро, на которого Нолофинвэ все это время тщательно не смотрел, завозился где-то сбоку, пододвинулся ближе и, не просыпаясь, положил голову на плечо Нолофинвэ. Теперь Нолофинвэ не мог пошевелиться, чтобы не разбудить его. И даже дышал с изрядной осторожностью, дожидаясь, пока Феанаро еще раз переменит положение. Но тот, казалось, нашел позу вполне подходящей для сна и больше двигаться не собирался вовсе. Нолофинвэ оставалось либо разбудить его, либо сохранять неподвижность, дожидаясь, пока он сам проснется, и — говоря откровенно — оттягивая этот момент. Нолофинвэ выбрал второе. И, разумеется, скоро пожалел об этом: его мышцы были так напряжены, что ломило все тело, а заставить себя расслабиться хотя бы немного Нолофинвэ не мог. Это было хуже, гораздо хуже, чем поджидать в засаде добычу. И главное, дольше. Еще раз наступило Смешение Света, и теперь, когда больше не надо было беспокоиться за Феанаро, Нолофинвэ заметил его. Он не нарушал условий приговора ни разу за все время своего изгнания. Или, по крайней мере, ни разу, насколько он мог помнить, и теперь то, что он лежит и никуда не собирается, ощущалось каким-то странным и неправильным. Нолофинвэ даже подумал, не разбудить ли Феанаро. Ведь все равно он проснется, когда-нибудь и, вероятно, скоро. Почему бы и не теперь? Но взглянув — впервые с тех пор как лег рядом — на его лицо, не стал. Во сне выражение лица у Феанаро было удивительно спокойным, несмотря на оставшиеся синяки и рану, мягким и даже нежным, каким никогда не бывало во время бодрствования. Нолофинвэ невольно засмотрелся и подумал, что сейчас Феанаро и вправду чем-то похож на Арафинвэ или, даже больше, на Фаниэль и Иримэ. А может, Нолофинвэ так только казалось, потому что тем троим, конечно, не раз случалось засыпать на его плече, в детстве, да и потом иногда тоже. Вот Финдис у него на плече не засыпала, зато он засыпал у нее. Она была старшая сестра. Нолофинвэ улыбнулся. И тут же подумал: "А старшего брата у меня, похоже, никогда не будет". И впервые, пожалуй, за всю жизнь Нолофинвэ, эта мысль была совсем не горькой, скорее странной и забавной немного. Нолофинвэ покачал головой. Потом спохватился: "Нашел время головой качать!" и замер. Но Феанаро не проснулся и не пошевелился даже. А Нолофинвэ все-таки умудрился снова задремать. Ненадолго... почти сразу почувствовал, как Феанаро резко от него отодвинулся. Значит, теперь проснулся. Явно и окончательно. Но не говорил ничего и не двигался больше. Нолофинвэ, не удержавшись, искоса посмотрел на него и увидел только волосы: Феанаро повернул голову в другую сторону. Молчание становилось невыносимым. — Ты ничего не скажешь? — спросил Нолофинвэ. Сначала ответа не было, и Нолофинвэ подумал, что Феанаро действительно ничего не скажет, хотя это было на него не похоже. — У меня были видения хуже, — наконец отозвался тот. Голос не изменился, отметил Нолфинвэ. И вздрогнул на слове "видения". Выбрался из-под плаща, встал. Холод пробрал до костей, и Нолофинвэ принялся оживлять потухший костер. Закончив с этим, сел прямо на землю поближе к пламени и сказал: — Я не видение, я действительно Нолофинвэ. Феанаро повернулся к нему лицом, глянул насмешливо. — А когда приходят видения, они, по-твоему, сразу кричат: "Я видение! Я видение!"? — едко осведомился он. Нет, не кричат. Нолофинвэ знал это очень хорошо, поэтому промолчал. — Вот видишь, ты — видение, — объявил Феанаро, глядя на Нолофинвэ все тем же взглядом. — Ты так говоришь, потому что веришь в это, или потому что это дает тебе возможность пока ничего не предпринимать? — спросил Нолофинвэ и, не дожидаясь ответа, добавил: — Я просто хочу понять, беспокоиться ли мне за твой рассудок, или за себя, когда у тебя найдутся силы встать. Тут же сам едва не поморщился от своего тона. Разве он говорил бы так, если бы на месте Феанаро был Арафинвэ? Но этот аргумент работал намного лучше, пока Феанаро спал. — Да! — сказал Феанаро и ухмыльнулся, как обычно. "Что да?!" — так и вертелось на языке. Но Нолофинвэ стиснул зубы и не дал себе заговорить. Молчать было безопаснее, потому что разговоры всегда шли одинаково: они обмениваются уколами и ударами, пока что-нибудь их не останавливало. Обычно первым начинал Феанаро, но если вдруг он этого не делал, начинал Нолофинвэ, и странно было ожидать, что сейчас все пойдет по-другому. "Не за чем было вообще приходить сюда," — тоскливо подумал Нолофинвэ. Не пропал бы Феанаро и без него. В конце концов, Мириэль, когда она умирала, не помешали это сделать ни Ирмо, ни Эстэ. Вряд ли тут пары отвара из листа Таникветили сотворили чудо, Феанаро проснулся бы сам, так или иначе. Пока Нолофинвэ думал об этом, Феанаро поднялся с лежанки и подсел к костру, настолько близко, что на миг показалось, будто он собирается опустить руки в огонь. Нолофинвэ сдержал предостерегающий крик — пусть делает что хочет. Но лезть в пламя Феанаро, к счастью, и сам не стал, просто сидел рядом, смотрел... отсветы огня танцевали на его лице, и от этого синяки как будто проступили четче. — Феанаро, — окликнул Нолофинвэ, и, по едва заметному изменению позы поняв, что тот слушает, продолжал: — Как своему видению скажи мне, твое лицо... это сделал Мелькор? — Мелькор? — Феанаро так удивился, что даже посмотрел на Нолофинвэ. — С какой стати? Я не подпускал его к себе раньше и сейчас не подпустил бы, — тут он снова усмехнулся. — То, что я говорю с тобой, еще не значит, что теперь я готов пасть совсем низко... Нолофинвэ вскинулся было, но перебивать не стал. — ... и привечать этого, — слово "этого" было выделено таким тоном, что никаких других оскорбительных определений не требовалось. — Если б я хотел, чтобы кто-то подбирал объедки с моего стола и лизал мне руки, раболепно заглядывая в глаза, я завел бы собаку... Так что Мелькор мне ни к чему, хотя, надо признать, в этом деле он даст фору любой собаке, а уж Хуан, по сравнению с ним, просто благородный лорд, — Феанаро опять усмехнулся, но по-другому, теперь он не смеялся над Нолофинвэ, а как бы приглашал его вместе посмеяться над Мелькором. Редкий момент. И краткий. — И я никогда не позволил бы ему меня ранить. Никогда, — отчеканил Феанаро, снова посерьезнев. — Только тебе могла прийти в голову такая глупость. "А он бы, конечно, спросил твоего позволения," — подумал Нолофинвэ. Но вслух спросил: — Тогда что с лицом? — Не твое дело, — бросил в ответ Феанаро. И на этом разговор окончился. Нолофинвэ понимал, что надо хотя бы рассказать Феанаро про Мелькора, но не чувствовал в себе сил сделать это прямо сейчас. И они сидели молча, не глядя друг на друга, по разные стороны костра, в который Нолофинвэ иногда подбрасывал веток. Серебряный свет вокруг них угасал, готовясь скоро смешаться с золотым... — Ты так и будешь здесь сидеть? — спросил вдруг Феанаро. — Я никуда не собираюсь, — ответил Нолофинвэ. — А я собираюсь, — сказал Феанаро и поднялся на ноги так резко, что покачнулся на мгновение. — Скоро Смешение Света, знаешь ли, — продолжал он. — Мне пора уходить. Я за все время не пропустил ни одного. В воздухе отчетливо повисло недосказанное "в отличие от тебя". — Мы оба пропустили целых четыре, пока ты спал, — спокойно заметил Нолофинвэ и тоже поднялся. — Что ж, ни одного, которое я могу помнить, — уточнил Феанаро. А потом вскинул голову так гордо, словно стоял не посреди леса, а посреди главной площади Тириона, плотнее запахнул свой плащ и пошел прочь.