———
Вернее, Тейт не исчезал, но быстрее было передвигаться в бестелесном состоянии. Он с размаху толкнул дверь в свою комнату и вихрем прижал Мойру к подоконнику, удерживая крепко сцепленные пальцы на хрупкой, тонкой девичьей шее. Ей наверняка было больно упираться в край, не чувствуя под спиной опоры, но это его сейчас не интересовало. — О, Тейт, соскучился? — сдавлено произнесла девушка, её не волновало то, что глаза парня стали ещё темнее, ещё насыщеннее, и никакого отклика со стороны его тела на её близость и не появлялось. Её волновало то, что он, наконец, обратил на неё внимание. Методами Мойра не гнушалась. — Я могу посмеяться вместе с тобой над ставками, даже сделать её, но я тебя в первый и последний раз прошу — не вмешивайся, это не твоё дело. Вайолет Хармон — моя забота, уясни это, Мойра, — он чеканил каждое слово, говорил жёстко, в этом не было и той толики мягкости, которая появлялась в нём, когда он говорил с Вайолет. А она наблюдала за ним в школе. Его тёмные глаза становились бархатными, он переставал обращать внимание на всё, кроме Хармон. Мойра не её ненавидела, она ненавидела себя за больную привязанность, с которой уже ничего не сделать. — Почему же я не могу поиграться? — просипела она, не пытаясь изменить физическое состояние, зная, что это бесполезно. Тейт умел преследовать и доводить дело до конца, а эмоций в нём самом было предостаточно. — Тебя устроит ответ, что я этого не хочу? — пальцы не ослабляли хватку. Он провёл другой рукой по изгибу изящной осиной талии, поддел край короткого топа, едва касаясь груди, и Мойре этого было достаточно, чтобы обмякнуть и прикрыть глаза. Тейт усмехнулся. — Зато ты очень хочешь, верно? Но, как думаешь, это важно? — он заглянул ей в глаза и покачал головой, находя в них желание. — Абсолютно безнадёжно. Она бы, наверное, заплакала, и это было бы ещё мерзче, но Тейт сжал пальцы, и позвонки хрустнули, глаза потеряли живой блеск, взгляд остановился. Лэнгдон опустил тело, и девушка рухнула на пол, чудом избежав удара о подоконник головой. Ей не повредит наказание. За столько лет Мойра никак не могла понять простую истину — не влюбляйся.***
Вайолет очнулась, когда кто-то аккуратно коснулся её лба. Она обвела мутным взором незнакомую комнату. Она была похоже на гостевую. Типичная обстановка. — Ты проснулась, это хорошо, — сказал, наоборот, знакомый голос. Вайолет повернула голову в сторону говорящего — Марта Митчелл. Девушка нахмурилась. — Выпей аккуратно, это мой настой из трав, поможет восстановиться, — пожилая женщина помогла отпить небольшое количество душистого травяного чая, — и Вайолет рухнула обратно на кровать. — Что произошло? Я отключилась? — она поспешно вытащила руки из-под пледа и, задрав чистые рукава рубашки, посмотрела на руки, кожу испещряли старые и новые шрамы, давно зажившие, нераскрывшиеся. — Это было не по-настоящему, — выдохнула Вайолет, вспоминая, что произошло с ней вечером, судя по тусклому дневному свету в комнате. — Ты долго спала, — пояснила миссис Митчелл, ставя высокую кружку на тумбочку. Марта сидела рядом с её кроватью, она вновь взяла спицы, кажется, она вязала носки из шерсти лавандового цвета. — Сейчас полдесятого, — предупредила вопрос. — А где я? Марта рассмеялась, явно позабавленная наивностью вопроса: — В моём доме, где же тебе ещё быть, — улыбнулась женщина, посмотрев на смутившуюся Вайолет. — Все беспокоились за тебя, но мне пришлось в итоге выгнать Линкольна и Изабель, чтобы не тревожили тебя, здоровый сон это важно. Как ты себя чувствуешь? — Так, словно я слишком много спала, — Вайолет, несмотря на вялость во всём теле, напряглась и смогла сесть, облокотившись о спинку кровати и сбив плед, которым была укрыта. Вчерашняя одежда странно ощущалась на теле. — Я бы посоветовала тебе ещё полежать, может, поспать, но не могу тебя заставлять, — искренне расстроилась Марта, на что Вайолет улыбнулась. — Ванная за этой дверью. Вайолет поблагодарила женщину, которая наверняка сидела с ней всё утро, она не понимала, чем обязана такой преданности. Она встала и прошла в ванную комнату, которая, как и её собственная, прилегала к гостевой комнате. Комната оказалась небольшой и компактно устроенной. Вайолет быстро освежилась, надев ту же одежду, в которой после душа почувствовала себя гораздо лучше, расчесала волосы, сбитые после ветра и сна, и почувствовала волнение голодного желудка. Она убрала волосы в аккуратный низкий пучок, приспустив пряди, чтобы не тянуло кожу головы. — Что-то мне подсказывает, что Линкольн в кухне, — посоветовала ей миссис Митчелл, когда Вайолет вышла из ванной. Вайолет ещё раз её поблагодарила и вышла из комнаты, Марта осталась, наслаждаясь процессом вязания. В коридоре было прохладно, возможно, это так реагировала распаренная кожа, и Вайолет быстро спустилась по лестнице, чуть поёжившись. В доме было тихо, она слышала только свои шаги, после вчерашнего празднества было приятно слышать тишину. Она не ожидала такого количества человек в кухне. Только Линкольна и Изабель, может, Тейта. Но помимо перечисленных троих кофе пили Мэй и Зак. Тейт и Изабель сидели рядом за столом. Кларк лучилась красотой и бодростью, отчего Вайолет хотелось поморщиться, она до сих пор чувствовала вялость в теле. Мэй и Зак сидели на столешнице от кухонного гарнитура. Девушка прикрывала рот во время последующего сладкого зевка, она сдалась и положила голову на плечо Заку, который не был против. Кажется, его тоже одолевал сон. Линкольн стоял перед окном, держа в руке кружку с чаем. Он выглядел уставшим. — Доброе утро, — немного опешив, сказала она, войдя, не зная куда себя деть при таком количестве людей. Изабель встрепенулась: — Вай! — расплылась она в улыбке. — Доброе утро, будешь чай, кофе? Что хочешь на завтрак? Линкольн ей кивнул, на остальных она посмотрела лишь бегло, но все смотрели на неё, и это была пытка. Вайолет покачала головой на такой поток предложений, обогнула стол и, поравнявшись с Линкольном, взяла чистую кружку со стойки и налила воду из фильтра, стоя вполоборота к остальным. — Как себя чувствуешь? — тихо спросил у неё Кэмпбелл. Из его кружки поднимался пар горячего зелёного чая. — Всё хорошо. — У тебя получилось без последствий пережить встречу с разъярённой Мойрой, ты молодец, — ещё одно пристальное внимание, это Зак Ксавье. Он подмигнул ей и сделал очередной глоток ароматного напитка. Вайолет не знала, нужно ли благодарить. Она бросила молчаливый взгляд на Линкольна, прося всё объяснить. — Мойра взбеленилась и не удержалась, — нарушил молчание голос Мэй, ответив за брата, она проглотила половину звуков из-за того, что в очередной раз зевнула. — Значит, это так у вас называется? — Вайолет допивая воду, хмыкнула. — Меры приняты, мисс Хармон, — чарующе произнёс Зак. Вайолет посмотрела на него в ответ. Магнетизм. Вот его особенность. На парня сложно было не смотреть, а от его внимания хотелось творить всякую чушь, и от этого не спасало даже хорошо распознаваемые истина и ложь. Вайолет с трудом перевела взгляд, взглянула на Тейта, который едва слышно постукивал по столу пальцами водному ему известном ритме, сидя в профиль к ней. Изабель поймала её взгляд и ободряюще улыбнулась, чуть покривив уголком губ. Ей тоже было неуютно, догадалась Вайолет. — Не мог бы ты отвезти меня домой? — обратилась она к Линкольну, которому, кажется, тоже не хотелось находиться здесь. — Да, конечно, — поспешно ответил он, и они вышли из кухни, Вайолет бросила краткое «До встречи», стараясь не смотреть на Тейта, сидевшего за столом, и Изабель переглянувшуюся с ним. Линкольн отдал вещи Вайолет, она поспешно натянула толстовку, почувствовав долгожданное тепло. В нагревающейся от кондиционера машине Вайолет наконец расслабилась и прикрыла глаза. От пересыпа хотелось спать. — Извини, что так получилось, — сказал Линкольн, выруливая с подъездной дорожки дома, ворота начали автоматически закрываться. — Наверное, мне не стоило грубить Мойре. — Я уверен, просто так ты бы это не сделала, — возразил Линкольн. — Поэтому я искренне прошу прощения. — Перестань, всё было отлично, а остальное между мной и Мойрой. Она ревнует, — пробормотала Вайолет. — Было бы к чему. — К Тейту у неё ненормальная привязанность, — очень скоро они выехали на главную дорогу города. — Он никогда не обращался с ней нормально, но она всё равно отчаянно желает его внимания. — Ей нужно нечто большее, чем секс? Линкольн пожал плечами, продолжая внимательно следить за дорогой. Вайолет закусила губу, запахивая куртку и чувствуя мягкий овечий мех. — Почему он так с ней поступает? Она ведь красивая. — Думаю, она для него расходный материал. И, Вайолет, иногда любая, даже самая идеальная красота теряет свою привлекательность, когда… — он замолчал. — Скажу честно, ты не такая яркая, как Мойра, но ты раскрываешься, когда даёшь возможность узнать тебя лучше. Вайолет взглянула на Линкольна и по-доброму усмехнулась. — Что ты увидела? Мойра умеет рождать в голове образы, — теперь Вайолет поняла, что случилось, когда Мойра пришла к ней в сад. — Раскрытые шрамы и кровь. — Что он с ней сделал? — нарушила она недолгое молчание. — Не уверен, что вправе рассказывать, это их дела. Но нас можно вывести из строя, если убить. Мы не умираем, не знаю, как это работает, — Линкольн посмотрел на неё, Вайолет кивнула ему, поняв молчаливый посыл, не отвечая. До её дома оставалось совсем немного. Дальше разговор не завязался. Они разошлись на поникшей ноте, но Линкольн сказал, что напишет. Она пересеклась с отцом, который поинтересовался, как прошёл праздник. Вайолет постаралась искренне улыбаться и коротко рассказать, удовлетворённый, он ушёл в гостиную, предупредив, что сегодня почти весь день будет слушать конференцию, поэтому его лучше не беспокоить. Вайолет не была огорчена. Она быстро перекусила бутербродами и тостами, а потом замесила тесто и поставила печься черничный кекс, ягоды для которого нашла в дальнем углу морозилки. Попутно она смотрела скачанный сериал, чтобы не терять время на раздражающую рекламу. Добрая половина кекса была съедена под тот же сериал и монотонный стук дождя в окна. Вайолет пила уже третью кружку горячего чая, когда он стих, и от него остались лишь крохотные капли, попеременно срывающиеся с низко висевших туч. Раздался звонок в дверь. Вайолет раздражённо подняла голову и припустила крышку ноутбука, а потом со вздохом поднялась, чтобы посмотреть, кто пришёл. Отец ясно дал понять, что он занят. Вайолет медленно прошла по холлу, крутанула замок и открыла дверь. — Здравствуй. Его куртка была чуть сырая, волосы ещё сильнее вились от влажности, кожа ботинок с высокой подошвой мокрая. Тейт стоял на некотором расстоянии, и Вайолет, удерживая дверь от холодного ветра, обняла себя свободной рукой. — Чем обязана? — вырвалось у неё грубое. — Прогуляемся? Вайолет с сомнением посмотрела на него, не понимая всерьёз он или насмехается. Она с ним вообще ни в чём не была уверена. Она облизнула губы и ответила: — Прости, но холодно, — надеясь, что он примет отказ. Тейт криво улыбнулся, положа руки в карманы тёмно-синей полурасстёгнутой куртки. Он оглядел осенний сад и покачал головой: — Ты, я, расстояние и кофейня, идёт? Вайолет дёрнула бровью, всё ещё сомневаясь. — Снова всё сначала? — Нет, всего лишь субботний день в приятной компании, — снова улыбнулся, лукаво на неё смотря. — Ты считаешь себя приятной компанией? — Вайолет поджала губы, чтобы не ответить улыбкой. — Ты стоишь на ветру и даже не дрожишь, твой аргумент несостоятелен, — парировал Тейт. Вайолет передёрнула плечами, внимательно посмотрела на парня снова и решилась. — Хорошо, жди здесь, — выделила она два последних слова и закрыла дверь перед ним. Вайолет покидала в маленький рюкзак из кожзама всё необходимое, натянула толстовку поверх футболки с длинными рукавами и утеплённую удлинённую ветровку тёмно-красного цвета. Она ничего не сказала отцу, пока завязывала высокие ботинки, решив, что вернётся до того, как он выйдет из комнаты. Когда Вайолет вышла, Тейт стоял спиной к двери у края крыльца, у старых деревянных перил, образующих веранду. Он не обернулся, когда Вайолет поравнялась с ним, положив руки в обитые мягкой тканью карманы. Она поёжилась и накинула на голову капюшон от кофты, а после и от куртки, чтобы не продувало. Болеть ей совершенно не хотелось. — Так куда мы идём? — спросила Вайолет. — «Граница» тебя устроит? — Тейт подал ей руку, когда она спускалась, и Вайолет приняла этот красивый жест. Воспитание. Но решила не держать его за руку, потому что его холод порождал у неё мурашки зябкости, а она старалась одеться как можно теплее. Наверное, с ним было бы приятно ходить за руку жарким летом. Вайолет подумала о типичных парах и осознала, что не хочет, чтобы у неё было как обычно. Она взглянула на Лэнгдона, он поймал её взгляд, Вайолет промолчала и отвернулась, но улыбнулась своим мыслям. — Да, «Граница» в самый раз. Они молчали, пока шли. Тейт, как и сказал, держался на расстоянии, а Вайолет почти жалела об этом. Что за вспышка была в ней вчера, может быть, это с ней что-то не так? Взаимный интерес заварил такой бешеный водоворот? Много страсти и похоти, но они не так уж и часто действительно нормально говорили или проводили время за просмотром фильмов, чтением книг… всем тем, что обычно наполняет совместный досуг. А может быть она всё себе придумала? Может быть, есть всего лишь похоть и страсть, а остальное не интересует? Вайолет нахмурилась, придерживая капюшон, норовивший слететь от временами усиливающегося ветра. В таком случае, зачем ему она, а не Мойра, готовая для него всегда? Это только в фильмах и книгах определённой направленности дерзкий красавчик обращает внимание на замухрышку. В жизни, вероятно, такого не будет, пока ты не начнёшь восхищаться собой сама. — О чём ты думаешь? Людей встречалось по пути мало, Вайолет бы сделала вывод, что это из-за плохой погоды, если для половины города не было нормой редко показываться. Но это и нравилось её внутреннему мизантропу. Асфальт был сырой, от постоянных дождей на обочине, ямах и рытвинах замешалась грязь и возникли лужи. Город маленький, финансирование плохое, тем более, он ничего не производит, поэтому все улицы, кроме главной (но и она тоже) постепенно ветшали. — Что, противоречивый фон? — Около того, — Тейт всё равно криво ей улыбался, несмотря на её грубость и замкнутость, а ей очень хотелось его придушить за то, что вызывал в ней желание тянуться. — Продолжают терзать сомнения? Мы идём в людное место, Вайолет. Она не удосужила его взглядом, не реагируя на сарказм, и первая свернула, заметив тусклый отсвет от вывески нужного им заведения. Тейт вновь проявил галантность: открыл перед ней дверь и пропустил вперёд. Вайолет бы возмутиться и закатить истерику по поводу сексизма, но крайности её пугали, поэтому она прошла и улыбнулась. Тепло — первое, что она почувствовала, и удовольствие от этого тепла. Она скинула капюшоны, расстегнула куртку, отдавай её Тейту, который продолжал вести себя как джентльмен. Вайолет, не дожидаясь его, осмотрела зал и направилась к угловому столику у окна с двумя диванчиками, обитыми ярко-голубым бархатом. Ей помахала Эви, когда заметила её и поспешно вытерла руки, чтобы принять заказ, но она заметила спутника Вайолет и нахмурилась, уже не проявляя былую прыть. Вайолет хотела, чтобы Тейт сел напротив, но вопреки её выразительным, молчаливым протестам он сел рядом, правда, всё также сохраняя расстояние. В итоге они путём недолгого обмена мнениями сошлись на яблочно-ванильном чае, прекрасно бодрящем и согревающем; Вайолет больше ничего не хотела, но Лэнгдон всё же что-то добавил к заказу. Чай принесли первый. Вайолет бездумно водила пальцем по корешкам книг, стоявших на подоконнике. Людей было на половину зала, и гул голосов приятно убаюкивал. Тейт ей налил чай, и Вайолет осторожно сделала глоток горячего напитка, который оказался вполне вкусным и сладким без добавления сахара. — Ты читал что-нибудь отсюда? — неожиданно для себя спросила Вайолет, не смотря на собеседника. — Да, и я знаком со всем. — Ну ещё бы, — пробормотала Вайолет, прекратив касаться книг, и попеременно трогала кружку, грея руки об обжигающе горячие стенки. — Ты всё ещё читаешь «Благие знамения»? — всё ещё слишком воспитан, чтобы отреагировать на её слова. — Всё ещё, — в тон ему ответила Хармон. Тейту принесли горячий пирог с какой-то интересно начинкой и умопомрачительным запахом. Тейт поймал её испытующий взгляд: — Хочешь? — Вайолет помотала головой, отпивая из кружки. — Как хочешь, — но этот запах... Вайолет с преувеличенным внимание изучала деревянный большой стол с неоднородным цветом. Она чувствовала печёный запах пряностей и ягод, изучая тёмные и светлые полоски в дереве. Вытянула руки, касаясь пальцами лакированной поверхности. — Ладно, кусочек, — сдалась она. Тейт мягко улыбнулся, протягивая ей свободную тарелку. Она была из тех людей, на кого влияла еда. Вайолет неспеша съела «осенний» пирог (как она его окрестила) и пила чай, Тейт изредка что-нибудь спрашивал у неё, и она всё охотнее и охотнее отвечала, размягчённая едой, вкусным чаем и теплом обстановки. Чем темнее становилось на улице, тем уютнее в помещении: ярче становились огоньки гирлянд и неярких светильников, зажжённых тут и там, без общего центрального освещения. Вайолет стянула ботинки и подобрала ноги к себе, обнимая их руками, упёршись подбородком между коленей. Сомнения отошли на второй план, ей было хорошо, а она давала себе установку в такие моменты — наслаждаться, это никогда больше не повториться. Похожие ситуации будут, но не идентичные, в этом вся прелесть и грусть. — Мне нравится с тобой так проводить время,— произнесла Вайолет, отвлекая Тейта, который раскрыл какую-то книгу и читал уже некоторое время. — С этого мне и стоило начать, — признался он, отрывая взгляд от страниц, но непохоже было, чтобы он был огорчён. — «Интересное» существование наносит свои коррективы, да? — сыронизировала Вайолет, наблюдая за Лэнгдоном неотрывно. Красивый. Не Линкольн, и хорошо. Тейт хмыкнул, прикрывая книгу и садясь вполоборота к ней, уперев локоть в спинку дивана, а ладонью поддерживая голову. — Скучаешь по тому месту где жила? — По Бруклину? — уточнила Вайолет и после кивка продолжила. — Да, но сильнее по Бостону. Я не по местам скучаю больше, а по людям, которые там остались. В Бостоне живёт бабушка, — разоткровенничалась Хармон. — Надеюсь, что я поступлю в университет там. — Не каждый променяет Нью-Йорк на Бостон, — он смотрел на неё, и Вайолет смотрела в ответ. Она пересела немного ближе и вытянула руку на диване. Вайолет дёрнула бровями, выражая своё мнение невербально: — Нью-Йорк мне тоже нравится, но он теряет для меня все достоинства перед Бостоном, — Тейт мягко коснулся её ладони и, когда Вайолет не воспротивилась, переплёл их пальцы. Его рука прохладная, но всё такая же приятная. Или ей ментально приятно держаться за него? — Я бы хотел увидеть что-то за пределами этого города, — продолжил Тейт, — поэтому тебя увлекательно слушать, когда рассказываешь про те места, где была. — Не так уж и много таких мест, — улыбнулась Вайолет. — Когда мама была здорова, денег хватало, чтобы мы часто куда-нибудь выбирались, но я помню эти поездки урывками, какими-то яркими моментами. Но потом нужно было покупать дорогие лекарства, водить маму по врачам, в какое-то время оплачивать больницу… Денег осталось только на хорошую жизнь в Нью-Йорке. Отец был подавлен, поэтому его практика сократилась. Потом из хорошей квартиры нам пришлось переехать в совсем крохотную по тем нашим меркам, хотя для кого-то она была верхом желания, — Вайолет отчасти говорила это, чтобы отпустить призраки матери и той жизни, что преследовали её. — Чем она болела? Можешь не отвечать, — поспешно ответил Тейт. Вайолет закусила губу и коротко улыбнулась: — Ты вправе это спросить. Это нормально. У неё была шизофрения, но я так и не смирилась, что из яркой, харизматичной женщины, хоть и со своими тараканами, она превратилась в одержимую, — призналась Вайолет. — Тяжело понимать и признавать, что это уже не тот человек, который был раньше. Тейт молча сжал её пальцы, поддерживая. Вайолет встрепенулась и улыбнулась, поменяв позу. Теперь она повторила её за Лэнгдоном. — А ты откуда родом? Родился здесь, в Америке? — Вайолет допила остывший чай из кружки. — Нет, моя Родина — Англия. — Так ты англичанин, — прищурилась Вайолет. — Вау, а где же британский акцент? — Он всегда со мной, — ответил он, и Вайолет расхохоталась, услышав отличное произношение. — Потрясающе, но не вяжется с тобой. Хотя, если надеть на тебя фрак или хотя бы костюм… Сошёл бы за лорда, — Вайолет улыбалась, представляя себе это. — Скажу тебе по секрету… — начала она, наблюдая за произведённым эффектом. Тейт вздёрнул бровь и усмехнулся: — И это ты смеёшься над моим британским? — Мой лучше звучит, правда? — продолжила она с британским акцентом, но сдалась и продолжила так, как обычно говорила: — Но меня надолго не хватает, смешит это чёткое и «выпуклое» произношение. — Твоя бабушка из Бостона англичанка, да? — Не совсем так, она родилась в Бостоне после того, как её родители-англичане переехали в поисках лучшей жизни. Лучшую жизнь нашли, но акцент не сменили. Этому научила меня бабушка, и с ней я говорю только так, но утомляет, если честно. — Я моя семья давно ассимилировалась, хотя у Констанс остались замашки леди. — Другой класс, другие интересы. — Думаю, ты знаешь, что делают деньги с людьми, — хмыкнул Тейт. Вайолет кивнула: — В полной мере. Они вышли из кафе, когда окончательно стемнело, но пошли в сторону автобусной остановки, потому что Вайолет не была уверена, что в таком полусонном состоянии способна дойти до дома без приключений. Автобус приехал ровно по расписанию (Вайолет впервые только в этом городе увидела такую пунктуальность). Они ехали вместе с немногочисленными пассажирами. Она прислонилась к нему, и Тейт сел удобнее для неё, чтобы она смогла положить голову ему на плечо. Всю дорогу она дремала, держа юношу за руку. Холодный ветер чуть освежил, когда им пришлось выйти, но она всё равно чувствовала вялость, и поэтому шла близко к нему. Тейт всё также держал её за руку, но теперь их руки лежали в его кармане, который постепенно нагревался, как и пальцы Тейта. — Я в очередной раз тебя утомил, — сказал Лэнгдон, не подразумевая ничего двусмысленного. Вайолет зевнула и пробормотала, прикрывая глаза: — Я приду, лягу спать и всё будет в порядке. Тейт промолчал, но Вайолет поняла, что ей не удалось его переубедить. Какие мысли роились в его голове? Когда они достигли крыльца и поднялись (Вайолет не заметила машину отца и нахмурилась), Хармон развернулась к Тейту и, недолго решаясь, приподнявшись на носки, мягко поцеловала его. Сделала то, о чём думала весь вечер, наблюдая за движением его губ, кадыка, чувствуя мягкие поглаживания на своей ладони. Тейт обнял её и притянул к себе ближе, не давя в поцелуе, позволяя вести, а ей хотелось неторопливости и аккуратности. Они двигали губами в унисон, и это возбуждало не меньше. Вайолет прошлась кончиком языка по его губам и выдохнула, получая наслаждение от простых касаний. Тейт нежно оттянул её нижнюю губу и подарил ей невинный поцелуй. Их остановил свет фар машины, остановившейся у ворот. Вайолет отпрянула и сощурилась. Отец вернулся? — Ладно, до встречи, — недовольно попрощалась она. Тейт усмехнулся и отступил, Вайолет напряглась, ожидая подвох. — Теперь твоя очередь. Дай мне знать, когда захочешь меня увидеть. Вайолет прошлась зубами по губе, дразня, а Тейт спустился к дорожке. — Добрый вечер, мистер Хармон, — услышала она, когда юноша прошёл мимо отца, вышедшего из салона и заблокировавшего машину. Вайолет решила оставить этот обмен приветствиями им и зашла в дом. Включила свет в холле, сняла куртку и ботинки, когда вошёл отец. — Это был Тейт Лэнгдон, — с ходу начал он, встав перед Вайолет, которая собиралась уже подняться в свою комнату. — Что мне нужно ответить? — поза и тон отца настораживали. Вайолет развернулась к нему и сложила руки под грудью, с плеча свисал рюкзак. Оборонялась. — Я не хочу, чтобы ты с ним общалась. — Что? — Вайолет опешила. — С какой стати тебе указывать с кем мне общаться? — он так давно не лез к ней в жизнь, что она отвыкла о того, каким диктатором Бен мог быть. — С того, что он не тот, с кем стоит… — Целоваться? Сексом заниматься? — чётко проговорила Вайолет, смотря прямо на отца. Надоело. К тому же она устала и в таком состоянии не выиграет эту баталию. — Смени тон, Вайолет, — в голосе появились железные нотки. — Конечно, папочка, — поспешила елейно улыбнуться ему Хармон и глубоко вздохнула, чтобы не сорваться. — А насколько ты хорошо знаешь Вивьен? Я ни слова тебе не сказала на то, что она у нас периодически ночует, ест, ездит на твоей машине. Ты так уверен, что эта женщина того стоит? Я ни разу тебе не напомнила маму. Бен поморщился: — И лучше не начинать. Вивьен тут совершенно не при чём. Я всё ещё отвечаю за тебя, нравится тебе это или нет. Моё мнение важно. — Определённо, папочка, — отрывисто сказала Вайолет. — Ты выиграл звание отца года, поздравляю, — она развернулась и пробежала по первым ступеням, когда услышала то, что вынудило её остановиться: — Вайолет, Тейт Лэнгдон болен. — Что? — Вайолет обернулась и посмотрела на отца сверху вниз, лицо которого выражало скорее сочувствие, чем злорадство, которое она себе представила. — Констанс Лэнгдон обращалась ко мне, чтобы я поработал с ним. А внутри Вайолет всё дрожало, её руки опустились. — И что у него?[...]
Вайолет бездумно сидела на кровати, согнув одну ногу к себе и уперев в колено нелинованный блокнот, на котором после нескольких неудачных попыток появились бессмысленные линии, скрывающие то, что не удалось нарисовать. Она не знала, что ей предпринять. Она думала о словах отца. В комнате горел верхний свет и несколько свечей, отчего в закрытом пространстве приятно пахло корицей и шоколадом. Обычно Вайолет с помощью этих свечей вызывала в себе аппетит, но в этот раз о еде она даже не думала, в ней поселилось нездоровое волнение. Постельное бельё и плед на кровати сбились, шторы были задёрнуты, а за ними в своём «гнезде» спал Чешир, ничем не обеспокоенный, рюкзак стоял на столе. В кои-то веке её не ждала домашняя работа из-за чуткого руководства Линкольна, но это всё было той чепухой, которая теряет смысл при малейшем нарушении равновесия в привычно расстановленной жизни. На комоде несколько книг, Вайолет порывалась почитать хоть одну из них, но мысли возвращались к Тейту, к Линкольну, к Изабель, отцу и себе. Она злилась и грустила одновременно, не понимая можно ли вообще кому-то из них доверять. Вайолет казалось, что её сминают раз за разом и расправляют обратно, когда она вновь нужна. Вайолет очень хотела поговорить с бабушкой. Она не знала, стоит ли верить отцу о диагнозе Тейта. Врачи вообще не имеют права такое раскрывать, но либо отец был дерьмовым врачом — человеком — либо он действительно беспокоился о ней, и это она вполне понимала. Она всё ещё прокручивала слова отца о его мнении и небрежности по отношению к Вивьен. Вивьен Коллинз явно не была плохим человеком, но Вайолет больно ранила беспечность отца по отношению к её кругу общения, словно она в куклы играет. Может быть, она виновата в том, что он так сказал? Она ведь ничего толком ему не рассказывала, но, с другой стороны, почему должна? Её отношение к нему разбилось вдребезги в последние месяцы жизни мамы. Они оба были со сложными характерами. Мамина шизофрения была с ней не всегда, но появилась после рождения Вайолет, поэтому ей пришлось оставить должность врача, это её подкосило. Её заболевание подвергалось корректировке, но после измены Бена что-то в ней окончательно перемкнуло. Бабушка, Луиза Трейнор, не простила это её отцу. Вайолет, кажется, тоже. Ей хотелось рассказать мисс Коллинз о тяжёлой ситуации в семье, когда у неё было особо мрачное настроение, а отец так легко шутил со своей любовницей, но Вайолет каждый раз останавливала себя. Вивьен ещё всё узнает, когда окажется за красивым и привлекательным фасадом. Она думала о Линкольне и Изабель, которые ей ничего не рассказали. Вновь. Но было ли у них право? Пожалуй, нет. Вайолет вспоминала их беспокойство и примирение Изабель с давним другом. Что произошло? Что происходит вокруг неё? Правда ли всё это? Вайолет встала и подошла к окну, но сначала выключила верхний свет, чтобы не смотреть на своё отражение. Она долго вглядывалась в тёмную даль, в которой тени голых ветвей деревьев качались в одном им ведомом танце, в котором главным партнёром являлся ветер. Вайолет очень хотела поговорить с бабушкой. Но она умерла полгода назад. Именно поэтому Вайолет оказалась в этом штате, в этом городе, потому что была несовершеннолетней, отец бы не разрешил продолжить жить в оставленной ей квартире. Правда заключалась в том, что Луиза Трейнор была мертва, а Вайолет не хотела этого признавать. Так важно ли то, что Тейт Лэнгдон вероятно психически нездоров? Если она сама отрицает смерть любимого человека. Вайолет прислонилась к холодному стеклу лбом, прикрывая глаза. Теперь эти мысли были мучительны. Ей было сложно думать о бабушке, с которой она о многом не поговорила. Да она больше ни с кем не будет говорить с британским акцентом, это потеряло смысл, а с другими это будет лишь жалкое подобие. Но Вайолет продолжала вспоминать бабушку, оживляя в своей голове воспоминания; она живо себе представляла то, что старалась отпечатать на подкорке, чтобы никогда не забывать. «Вайолет, внученька, мне казалось, что ты уяснила, что не имеет смысла то, какой вывод сделают другие». Луиза сказала ей это после того, как Вайолет впервые, в средней школе, поэкспериментировала с одеждой. Она переоценила своё равнодушие, которое тогда только формировалось в ней. Она вернулась из школы подавленная и раздражённая тем, что её наряд высмеяли. «Как ты будешь формировать своё мнение, если позволишь делать выводы за себя?». Вайолет улыбнулась. Не все воспоминания приносили острую боль. Она открыла глаза и выпрямилась, разворачиваясь к комнате. Перед ней стояла Луиза Трейнор, её бабушка. Вайолет так опешила, что не сразу поняла, что это. Чёрно-белый образ. Блеклый «призрак» бабушки такой, какой она запомнила её в тот апрельский день в 2012 году. Вайолет молча смотрела на застывшую вырезку из своей прошлой жизни, а потом мысленно напряглась. Ожившее прошлое растворилось. Вайолет не могла в точности определить данный феномен, но она прокручивала в голове слова Тейта и Линкольна об особенностях и тенях. Получается, всё это время она видела не воспоминания, она лишь «оживляла» то, что происходило там когда-то, где она испытывала сильное душевное потрясение. Она вспоминала все случаи, когда с ней это происходило, и всё больше веровала в это. А сейчас она всего лишь «оживила» свои собственные воспоминания. Это её особенность, так? Как чувство правды и лжи. Она заглядывала в суть вещей. Вайолет посмотрела на свои руки, окинула взором тело, отразившееся в зеркале, когда она подошла к шкафу. Она определённо не тень, она человек. После убийства она бы не выжила, от того существа не спаслась, физическое состояние менять не умела и не смогла бы. В таком случае, кто же она?