Стрелу не остановить

      Аргента выглядит не так плохо.       У неё нет мешков под глазами или тоски в глазах. Взгляд все такой же надменно-прохладный, походка так же легка и грациозна, слова так же резки и колки. Ничего не изменилось.       Тейирин смотрит глубже. Неопытная и довольно-таки мелкая даже по человеческим меркам эльфийка, скалящая зубы на каждого встречного и хватающая лук при любом сигнале малейшей опасности – что удивительного, что с ней не захотят связываться? Правда, в последнее время один за другим вписываются в незыблемые правила необычные исключения. Первой появилась резкая и вредная среброволосая мечница в алом плаще, которая жестко тренировала лучницу, пока та не падала от усталости в обмороки. И все же Аргента была первой, кто обратил внимание на бойкую эльфийку, да еще и пригрела под своим крылом – оно, кажется, должно быть серебряным?       И другая эльфийка, не такая, как взбалмошная Тейирин. Она совсем другая – она мягче, легче, она искреннее и нежнее, она всей душой любит окружающий мир и окружающих её созданий. Может, не всех; но её любовь распространяется на всех знакомых. Забота досталась и Рине, и сначала амазонка не знала, что ей делать с подарком – держать в себе, как птичку в клетке, или отпустить на волю, дать расправить крылья. А потом поняла, что не нужно вообще над этим голову ломать. Тогда у Тейирин и стали появляться первые друзья.       Всё же Аламэль оставалась для неё особенной. Эльфы – дети одного Древа, и Тейирин звала свою противоположность сестрой. Охотница, светлое дитя. Рядом с ней Рина казалась самой себе тенью, мрачной и злой, однако сестра постепенно меняла мнение. Тейирин – тень Аламэль, но это не значит, что она хуже или лучше. Просто они связаны.       Аламэль выглядит плохо.       В отличие от Аргенты, она заметно изменилась. Долгое время понадобилось охотнице, чтобы научиться что-либо скрывать, и со всеми это прокатывает. Улыбка Аламэль так же безоблачна, когда она благодарит королевских гостей за посещение похорон, и пальцы её не дрожат, натягивая тетиву лука.       Тейирин же видит, как чувствует себя сестра. Аламэль может сколько угодно говорить, что все наладится, что она переживет потерю. Когда Рина оборачивается во время боя, в такую минуту, когда никто не смотрит друг на друга обычно, она видит расширенные темные зрачки Аламэль и дрожащее выражение в них, и видит бледность лица. Это выражение больно ранит и пугает того, кто знал Аламэль светлой и улыбающейся девочкой.       Она сражается с собой, натягивает улыбку каждый раз. Но увядает, точно цветок, которому перекрыли доступ к воде и воздуху. Герант ли был её жизнью, что она теперь утекает, точно песок в ситце? Тейирин держит цветок в руках, пытаясь согреть, но лепестки опадают, как потерявшиеся крылья бабочек, как дуновения и шепот. После походов куда-либо Аламэль долго сидит в дальнем закоулке замка, обняв руками колени, и смотрит в стену или закрывает глаза. Каждый переносит горе по разному.       Тейирин хочется кричать. Она знала Геранта тоже, она видела, как смотрела на него сестра – тогда во взгялде Аламэль не было этой страшной потерянности, там были искры далеких звезд и летний ветер, шуршащий в луговых цветах. Чем был для неё Золотой дракон, что теперь охотница так страдает?       Тейирин ненавидит Геранта. Вестинэль бы побрала его! Довести Аламэль до состояния полусмерти-полужизни! Глядя, как угасает сестра, эльфийке хочется кричать, но она только закусывает губу и сбивается с ног, не вылезая из опасных зон. Тренировка всегда заменяла способ выражения; еще Аргента этому учила.       Аламэль не плачет, но тяжесть её опущенных плеч, серость её ранее голубых глаз, холод её пальцев кажутся незнакомо-чужими.       Тейирин ненавидит это.       Помнится, перед тем боем – последним походом – Герант рассказал Тейирин одну вещь. Это было важно, очень важно, но передавать никому другому было нельзя, даже Аламэль. Амазонка злится, что это запрещено, и не понимает. Герант полностью доверял охотнице, так? Но почему не сказал ей тоже? Может, тогда все не было бы так плохо сейчас…       Герант говорил: «Я защищу людей». Герант еще много чего говорил перед своей смертью. А еще он говорил Тейирин о Аламэль. Это было еще хуже.       Тейирин идет в Ведьмину Топь раньше. Чем туда успевате последовать Аламэль. В Небесной Гавани столпотворение; к Аламэль обращаются, как к герою. Амазонке больно видеть, как держится её сестра, как натягивает спокойное выражение на лицо и кивает в ответ на соболезнования. Она была связана с Герантом, отчасти её запомнят, как ту, что соединяла дракона с Гаванью. На самом деле связь была куда глужбе, чем думали все. Отвратительно. Ужасно видеть, как ничего не понимающие люди ранят Аламэль еще сильнее, не только напоминая ей о потере, но и делая из неё такое незначительное горе. Им-то что, всего лишь дракон. Для Аламэль он был целым миром.       Тейирин уходит до того, как цветы на подоконнике успевают завянуть. Она знает, что сделает только больнее Аламэль, но ничего не может предпринять, чтобы это исправить. Если она попрощается, будет только сложнее.       Тейирин смотрит на Аргенту, наконец спрашивая её о терзающем. Тейирин пытается отыскать истину – уже не ради себя, а ради Аламэль, ради Геранта. Тейирин нужна правда.