«Язва» Натали Хеннеберг: опыт любви к врагу

А вот что: «Их загнали в грузовики, крытые брезентом, рабочий делегат заплакал и поцеловал покрытые синяками руки Далии. Машины помчались через охваченный пожарами город, и моторы повторяли: невозможно, невозможно, невозможно… Жалкий груз был выброшен у сумрачного входа в метрополитен. Здесь были автоматические дверцы, из метро уже несло плесенью. Если это и был вход в ад, он казался довольно банальным. Астрид успела разглядеть в красноватом отблеске пожаров застывшее лицо своего отца, смотревшего вверх, на небо. Он нес принца Аэрса. «Я довольна, — подумала Астрид, — что Валерана нет с нами…» Я не знаю, что должен был чувствовать французский читатель, которому и была изначально адресована эта книга, но читатель русский должен на этом месте вздрогнуть как от пореза, потому что перед нами переделанная на «космический лад» сцена убийства царской семьи – последних из рода Романовых. Русскому читателю невозможно их не узнать: императора Христиан VII – Николая II, принца Аэрса, хрупкого мальчика, страдающего лейкемией – царевича Алексея, императрицу, вся жизнь которой сосредоточена в детях – царицу Александру, великую княжну Анастасию, которая выведена в книге под именем принцессы Астрид. В образе последней Натали Хеннеберг использует известную, но, к сожалению, совершенно фантастическую легенду о том, что княжна Анастасия чудом избежала смерти. Невозможно не понять, что Земля в этой космической фантасмагории – это Россия. Язва, она же Мрак, она же «земное зло» - космическая болезнь, которая превращает людей в моральных чудовищ – это вирус большевизма, а Сигма и другие «цивилизованные» планеты, которые взирают на охваченную бесовским пламенем Землю – это Европа. Сигма формально сохраняет политический нейтралитет, но принимает на полуофициальных основаниях беглецов с Земли, одним из которых и является принц Валеран. Дальний родственник. Наследник престола. И – невольно вздрагиваешь от мысли - неужели все-таки предатель? Кто он в этом раскладе? Есть ли у него прототип? Вообще говоря, возле последнего русского царя было столько предательства, что прототипом Валерана мог быть практически любой из его дальних родственников. Например, великий князь Кирилл, потомки которого – Кирилловичи – сегодня являются единственными представителями рода Романовых. Впрочем, они по ряду формальных причин давно утратили права на корону российской империи. Однако вряд ли Натали Хеннеберг имела в виду какое-то конкретное лицо. Скорее в образе принца-предателя реализовалось сложное отношение российской интеллигенции в эмиграции к трагедии революции и к дому Романовых. Конечно, никто из них уже не мог повторить на полном серьезе вслед за Александром Блоком: «Мировой пожар в крови // Господи, благослови!» Кстати, именно эти строки Блока проходят рефреном через всю книгу и являются, по сути дела, «голосом» Мрака. А все-таки вот так прямо сказать, что «мы со своим революционным пафосов были неправы» даже после кровавой бойни революции и гражданской войны русские эмигранты в массе своей не были готовы. Хотя, если где и могли раздаться здоровые голоса правды, то именно в этой среде. Так вот, в образе Валерана, принца-предателя, воплотилось представление о некой порче, которая была якобы связана с царствующем домом Романовых, о том, что «то ли они украли, то ли у них украли, но осадок остался», о том, что их, конечно, жалко, но они сами виноваты. В чем? В том, что оказались слабы. Не пересажали, не передушили заразу революции вовремя, в том, что они оказались жертвами. То, что эти жертвы невинны и чисты душой, российского обывателя раздражает еще больше. Потому что невинных нет, ведь так? Валеран же – это палач и жертва в одном лице. Вина его очевидна с первой же страницы. И все же.. все же… все же…