Дикая Охота

      Когда Харлин открыла глаза и смогла сфокусироваться на окружающей обстановке, оказалось, что она лежит в одной из палат. Вокруг суетились какие-то люди, которых она сначала не узнала.       — Харлин, ты слышишь меня? Харлин?       Голос был смутно знакомым, но не это было важным сейчас. Что с ней произошло? Она в палате Аркхэма? Квинзель резко села на кровати. Дверь палаты была открыта — значит, она не узница. Голова тут же отозвалась пульсацией, болью и закружилась, девушка почувствовала дурноту.       — Вот ненормальная, — причитал кто-то. — А ну-ка ляг!       Квинзель повернула голову. Соображалось с большим трудом, но она наконец-то признала говорившую.       — Эмма?       — Ну слава богу, очнулась.       — Что произошло? — Харлин позволила своей бывшей наставнице уложить её обратно на кровать и пощупать лоб.       — Тебе ещё повезло.       — Повезло?       В палату вошёл главный врач, и остальные почтительно расступились. Никто не заметил, как следом за ним просочился Крейн. И только Харлин вздрогнула, когда поймала непроницаемый взгляд серых глаз.       Стаффорд с укоризной посмотрел на неё и устало вздохнул, не зная, с чего начать. Затем он присел на кровать рядом с девушкой и неловко похлопал её по ногам, укрытым простынкой.       — Мисс… эээ… Кв… Харлин. Это было очень неразумно с вашей стороны. И это просто счастье, что всё обошлось. Но впредь я попрошу вас больше не допускать такой самонадеянности, а также соблюдать правила внутреннего распорядка клиники. И выглядеть подобающе.       И хоть Квинзель так ничего и не поняла, но виновато опустила глаза:       — Простите меня. Обещаю, что такого больше не повторится.       — Даю тебе два больничных дня. В четверг утром перед рабочим днём зайди, пожалуйста, ко мне.       — Хорошо, — кивнула Харлин.       Когда главный врач выходил, он встретился взглядом с Крейном.       — Доктор Крейн, вы просто герой. Если бы не вы…       Квинзель нахмурилась, а Крейн невозмутимо кивнул. Затем он бросил бесстрастный взгляд на девушку и вышел из палаты вслед за начальником.       Медсестра засуетилась, поставила девушке укол, поторопила санитаров и тоже вышла вместе с ними. Осталась только Эмма. Харлин перевела взгляд на приятельницу.       — Эмма…       — Ах, Харлин, как ты могла? А если бы он тебя убил?       «Крейн это может», — мысленно согласилась Квинзель.       — И это просто счастье, что доктор Крейн оказался рядом.       «Счастье? Да он стоял за дверью, чёртов ублюдок!»       — Я конечно всё понимаю, но зачем ты попёрлась к этому психу?       «Он ведь сам меня пригласил!»       — Бедная девочка, что тебе пришлось пережить! Представляю.       «Нет, Эмма, не представляешь».       — Ну что ты молчишь?       — Э… я… не всё помню, — выкрутилась Харлин.       Постепенно она вытянула из коллеги, что, оказывается, пошла на сеанс к пациенту. Санитары не доглядели, и тот смог вырваться из смирительной рубашки и напасть на неё. Ночная смена проспала и не успела проколоть лекарством всех больных. Этому не досталось, в связи с чем он и был таким буйным сегодня. А внешний вид Квинзель только подлил масла в огонь, и её чуть не изнасиловали. Но положение спас доктор Крейн, который направлялся к своему пациенту и проходил по коридору. Услышав вопли, он ворвался в палату, обезвредил больного и вызвал санитаров.       «Красота! Ну просто рыцарь на белом коне», — сил даже мысленно язвить не было, но определённая доля яда всё-таки нашлась. Затем внезапно вспомнилось, как её окружали восемь человек в подвале, и девушку затрясло от запоздалого страха.       — По распоряжению мистера Стаффорда я отвезу мисс Квинзель домой.       Этот ледяной голос не спутать ни с чьим. Грант с лёгким удивлением посмотрела на вошедшего.       — Хорошо, доктор Крейн. Ей уже поставили укол, думаю, что минут через пять она вполне сможет подняться. Только ей нужно будет помочь…       — Я всё прекрасно знаю, — отрезал Джонатан, даже не глядя на доктора. — Можете быть свободны.       Раздался звук удаляющихся шагов, и, наконец, они остались одни. Харлин смотрела в глаза доктора и не говорила ни слова. Её трясло от страха. Девушка только сильнее натянула на себя одеяло, словно хотела спрятаться. На ней был белый халат, потому что вся её одежда пришла в негодность. Джонатан смерил её непроницаемым взглядом.       — Вставайте, у меня не так много времени. Если бы вы тогда не совершили глупость, согласившись на моё предложение, я был бы избавлен сейчас от всего этого, — недоброжелательно посетовал он.       — Я не… — замотала головой Харлин. — Я сама.       Моментально он оказался рядом, нагнулся над ней, отдёрнул одеяло и схватил за руку. Поставив девушку на ноги, доктор отошёл к двери и сухо спросил:       — Так любите спорить, мисс Квинзель? И куда это вас завело?       Харлин только охнула и хотела уже усесться обратно на кровать, но его взгляд заставил её застыть.       — Не усугубляйте своё и без того незавидное положение, — предостерегающе произнёс он.       Она покорно пошла следом за ним. Они спустились вниз и на одной из больничных машин поехали до дома девушки. Крейн помог ей подняться по лестнице и бесстрастно смотрел, как Квинзель открывает двери ключом.       — Скажи, Харли, тебе понравилось быть наказанной? — насмешливый голос вонзился в её спину, словно кинжал.       Девушка поспешно обернулась, глядя на него расширенными от страха глазами. Доктор улыбнулся, слегка кивнул ей, а потом развернулся и начал спускаться по лестнице.       Харлин зашла домой, заперла дверь, и тут силы её покинули. Она уселась на пол прямо возле двери и разрыдалась.

***

      — Уже лучше, — кивнул Этан Стаффорд, оглядывая девушку с головы до ног.       Урок был слишком жестоким, и Харлин поняла, что не стоит мчаться на противника во весь опор с открытым забралом. Следует сыграть в слабость и сдаться. Усыпить бдительность, а потом вырваться из клетки. Она оглядывалась назад, и никак не могла, понять, как же она очутилась в заточении у Крейна. Он так незаметно опутывал её своими сетями, что осознание того, что она его пленница, пришло слишком поздно.       А потому снова пришлось вернуться к старому образу строгого психиатра. И даже купить новые очки как непременную часть её имиджа. Она может рассчитывать только на себя. Так что пора уже повзрослеть и научиться контролировать свои порывы. А также научиться себя защищать. Именно поэтому она записалась на ежевечерние тренировки в спортзал. Мало иметь желание дать отпор — надо знать, куда бить. Это были два очень травмирующих дня, но за два этих дня девушка сумела снова подняться на ноги и повзрослеть на несколько лет.       — Как вы себя чувствуете, мисс Квинзель?       Девушка стояла по стойке смирно посреди кабинета. Пару раз главный врач пригласил её опуститься в кресло, но она отказалась.       — Всё хорошо, — кивнула она. — Я поняла все свои ошибки и прошу прощения за неподобающее поведение. Обещаю, что подобного больше не повторится.       — Точно всё хорошо? Вы в состоянии работать?       — Да, конечно, — снисходительно улыбнулась она. — Думаю, мои пациенты меня уже заждались.       — Нет, ничего серьёзного. Я присмотрел за ними сам. Вот назначения, которые делал за эти два дня.       — Благодарю.       — Я не стал применять к вам дисциплинарное взыскание, поскольку считаю, что вы и так достаточно пострадали. Надеюсь, в будущем вы не будете столь легкомысленны. Вы уже взрослая женщина, мисс Квинзель, и должны понимать, где вы находитесь, а также просчитывать возможный риск. Идите, Харлин, — неожиданно закончил он свою лекцию и отпустил её.       — И? — Эмма Грант с тревогой наблюдала, как вошедшая в ординаторскую Квинзель невозмутимо поздоровалась со всеми, прошла за свой стол и разложила на нём истории своих пациентов.       Харлин посмотрела на неё и улыбнулась:       — Со мной всё в порядке, Эмма. Спасибо тебе большое за всё, что ты для меня сделала и делаешь.       Милые слова, добрая улыбка, но это лишь маска. Глубоко внутри Квинзель было совершенно наплевать на Грант и всех остальных людей. Даже на доктора Крейна. Она приняла решение, что больше не будет поддаваться на его провокации. Унизить можно только того человека, который этого хочет, сказал он ей тогда. Если она перестанет на него реагировать, может, будет гораздо проще. Кто он в сущности такой, если исключить такие его составляющие, как маньяк и психопат? Обычный человек, такой же доктор в клинике, как Эмма, как она сама. Он ходит, ест, спит, дышит тем же воздухом. Он обычный человек, и в нём нет ничего сверхъестественного, что заслуживало бы её внимания. Она просто будет относиться к нему, как к предмету мебели, как к досадному недоразумению в случае, если он будет ей надоедать и дальше, не более того. А что касается его неадекватности, то надо просто быть осторожнее и не заступать за определённую черту, после которой просыпается его чудовище.       Поболтав ни о чём с приятельницей и убив таким образом минут двадцать, Харлин вернулась к своим историям. Требовалось что-то надёжное, что-то обыденное и простое, за что можно было бы уцепиться в этом водовороте, в который превратилась её жизнь, чтобы не утонуть в излишнем самокопании, заумствованиях и дурацких идеях. Таким спасательным кругом для неё стала работа, и Квинзель решила сосредоточиться на ней. Её рутинная работа, скучные пациенты, ежедневный определённый набор правил и ритуалов, которые не дадут скатиться непонятно куда.       Её пациенты. И не следовало забывать, что после обеда её как всегда будет ждать Крейн, чтобы заниматься совместным проектом в психофармакологии. Харлин усмехнулась сама себе.       Харлин спокойно постучала, и, услышав невозмутимо-вежливое «войдите», зашла в кабинет.       — Добрый день, доктор Крейн.       — Добрый день, мисс Квинзель, — кивнул он, отрываясь от книги, которую читал. — Присаживайтесь.       Она опустилась в кресло. Странно, но он не вернулся к чтению, а внимательно наблюдал за ней. Отмечал изменения в выражении её лица, жестах, поведении, анализировал и ставил очередной диагноз, корректируя свою программу в отношении неё. Такое внимание раньше бы польстило Квинзель, но сейчас ей было всё равно. Главное, вытерпеть это до конца. Всё, что он придумает для неё снова. Девушка молчала, не зная, что сказать и не желая начинать разговор первой. Что она могла ему сказать? Что он псих? Так это ему известно. Что она не боится его? Это не так. Он мог выбить почву у неё из-под ног одним лишь взглядом. Да, она боялась его, но сейчас смотрела на себя словно со стороны, наблюдая, как учащается сердцебиение, влажнеют ладони, расширяются зрачки. Она была и там, и тут, была собой и сторонним наблюдателем одновременно. И этому наблюдателю не было страшно. Он с любопытством смотрел на разворачивающееся действо, как на увлекательный спектакль.       — Что ж, определённый прогресс налицо, — пробормотал Джонатан. — Думаю, нам следует сделать перерыв.       — Перерыв?       — Да, — кивнул он, захлопывая книгу. — Я даю вам месяц на обретение душевного равновесия и небольшую передышку. А после мы продолжим.       — Как скажете, — девушка кивнула и встала.       Поскольку доктор не шевельнулся, всё также сверля её непонятным взглядом, она осторожно спросила:       — Это всё? Или будут ещё распоряжения?       — Пока всё, — кивнул он.       Она шла к двери и чувствовала спиной этот пронизывающий взгляд. Девушка была готова к тому, что он опять скажет ей что-нибудь напоследок, но Крейн промолчал, и она вышла.       Едва за ней закрылась дверь, Джонатан откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и соединил кончики пальцев перед собой.       — Посмотрим, насколько хватит твоей выдержки, маленький арлекин, — уголки его губ приподнялись в победно-надменной улыбке.