Flaw in my code

Ванду швырнули в какую-то комнату. Серые, грязные стены, сырой пол и подобие кровати в дальнем углу. — Отличные апартаменты для психа. — усмехнулся один из солдатов, закрывая тяжелую, бетонную дверь. Максимофф безвольно упала на пол, волосы закрывали лицо. А сил даже не было, чтобы подняться. Кое-как она доползла до железной раскладушки, поверх которой лежал матрац, простыня и подушка. Старый плед валялся под кроватью, но был настолько пыльным и сырым, что Ванда не решилась даже достать его оттуда. — Баки… За что ты так со мной? .. — шептала Максимофф, сжавшись в комок. Она привязалась к молчаливому Солдату, а он привязался к Ведьме. По крайней мере, так ей казалось. А потом он вот так подставляет Алую, именно поэтому она здесь. Барнс всегда был немногословен, в первую их встречу девушке показалось, что не только его рука была сделана из железа. Казалось, словно Зимний Солдат был полностью выкован из металла. Но Ванда чувствовала, что-то внутри него всё еще было человеческим. Со временем она смогла достучаться до того Баки, что жил под маской наёмника — никакая заморозка не сможет уничтожить светлую сторону, что еще оставалась в нём. Ей показалось, что между ними возникла некая связь. И Барнс это знал, хотя бы потому, что после аннулирования ему не хотелось уничтожить эту хрупкую, но такую завораживающую Ведьму. Стиралась память, стирались люди… А она нет. Словно всегда была больше, чем просто человек. Живот болезненно урчал от голода, девушка только сейчас поняла, насколько голодна. Сколько сейчас времени? Нет даже окон, чтобы понять. Только тусклый, но всё равно режущий глаз свет от лампы, покачивающейся от несуществующего ветра с противным скрежетом. Только потом она заметила, что включились электронные часы на стене — видимо, были перебои с электричеством, поэтому Алая не заметила их сначала. Ванда очень хотела отсюда выбраться, тем более она не знала, что и почему с ней собираются делать. Она вообще ничего не знала. Максимофф твёрдо решила затеять побег. Ну или подготовиться к нему, хотя бы. Для этого ей нужны были силы, а в частности — тренировки. Одно дело швырять игрушки по камере, а другое — оборонятся от солдат, вооруженных до зубов; пробираться в разум. Ведьма чувствовала, что всё это давно умеет. Словно код, заложенный в ней. Осталось только активировать. Девушка проснулась от скрежета и грохота бетонной двери. Какой-то солдат молча поставил поднос на пол, а потом закрыл дверь. Ванда приободрилась. Она была оптимисткой, вернее, хотела в это верить. И уже хотела накинуться на еду, как вдруг задумалась — вдруг еда отравлена? Сосредоточившись, Максимофф забралась в голову к солдату, от его разума перепрыгнув к разуму готовившего. Нет, всё в норме, можно есть — подумала девушка, возвращаясь в реальность. — Ничего себе… — ахнула она, посмотрев на часы — она стояла так почти сорок минут! Ванда посмотрела на еду. Порции были небольшими: картофельное пюре, бульон с какими-то консервами, ломтики хлеба и подобие чая. Всё было не особо-то и вкусным, тем более остывшим, но Максимофф встрепенулась. Покончив с трапезой, девушка заговорщически окинула взглядом оставшуюся посуду. Напрягшись, Ванда попробовала поднять тарелку, но вместо этого в воздух взлетел стакан. — Тоже неплохо. — подбадривала себя девушка. Почему Максимофф резко перестала быть бедной и несчастной? Она и не переставала, просто поняла — нужно самой что-то делать. Перестать надеяться на принца на белом коне, что придет и заберет её из этого кошмара. И если Алая хоть на немного перестанет подбадривать саму себя — сломается. Это удивительное чувство, которое приходит тогда, когда наступает осознание того, что каждый сам за себя. Ванда может продолжать корчиться на койке от осознания своей беспомощности, а может научиться перестать такой быть. Такой хрупкой и немощной. Так девушка провела последующие несколько дней — Ванда тренировалась, потихоньку проникала в разум солдатов, но так, чтобы этого не заметили. Ученые с ней ничего не делали — хотелось, конечно, но Гидра потерпела мощный удар, так что сейчас им было не до неё. Максимофф боялась, что её захотят убить. Мол, она слишком дорогой эксперимент и сейчас Гидра её не потянет. Но этого не происходило. Прошла почти неделя с того момента, как Зимний Солдат разбил все её надежды, вслед за коими появились новые. Барнс даже не ожидал, что вина может вспыхнуть с такой силой. Он никогда не чувствовал подобного. Наверное, это из-за того, что его очень давно не аннулировали. Солдаты были рассеяны от недостатка отдыха, ученые же слишком заняты восстановлением лабораторий, медикаментов и прочей ерунды. А Зимний просто выжидал момент. И ровно через семь дней он наступил. Из-за починок главного переключателя все камеры отключатся ровно на час. Никто не будет шастать по коридорам — все слишком измотанны, чтобы тратить драгоценное время на что-то другое, кроме сна и отдыха. И Барнс, конечно же, этим воспользовался. Они сбегут, исчезнут у них прямо из-под носа… Тяжелая дверь со скрежетом отворилась. — Ванда. — тихо окликнул девушку до боли знакомый голос. — Баки? — немного хрипло ответила Максимофф, — Что тебе от меня нужно? Зачем вообще этот цирк? Вместо ответа Солдат подошел и грубо схватил её за руку протезом. — Отпусти, мне больно! — отпиралась Ведьма, когда железная рука сжала запястье, — Барнс! — снова ойкнула она. Джеймс резко повернулся. — Мы уходим отсюда. И у нас мало времени. — холодно проговорил он, испепеляя Ведьму взглядом, — Ты можешь остаться, позволив им запытать тебя до такого состояния, что ты будешь молить о смерти. Или пойдешь сейчас со мной, перестав задавать вопросы и делать то, что я говорю. — Солдат продолжал сверлить девушку взглядом, ожидая ответа. — Тебя так пытали? Ты желал смерти? — еле слышно спросила Ванда. — Баки хотел. Джеймс Барнс хотел. И он мертв. Я — Зимний Солдат. Я больше не тот, кем был до Гидры. — бросил он, развернувшись и выходя из затхлой, промерзлой комнаты, в которой так долго держали Максимофф. — Я пойду с тобой. — Ванда юркнула в промежуток между стеной и дверью, который оставил Барнс, придержав дверь. Пока они шли по, казалось, бесконечному и пустому коридору, девушка всё думала о словах Солдата. Она знала, что это — самовнушение, вперемешку с тем, что ему навязывали здесь. Ведь почему он просто не сбежал отсюда сам? Ванда, никогда не сражавшаяся ранее Ванда Максимофф лишь помеха для побега. Обуза для такого сильного Барнса. Так зачем он прошел за ней почти половину штаба Гидры, ведь выход был совсем в другой стороне, если он — бесчувственный наёмник, выполняющий приказы? Нет, Ванда была уверена — Джеймс Бьюкенен Барнс еще жив, ей даже казалось, что именно он разговаривает с ней порою. Один раз Алая даже застала его слабую, но такую добрую улыбку. И её целью стало заставить улыбнуться этого человека еще раз. Ведь как говорят — «улыбка грустных людей всегда самая светлая». Она слышала это где-то в прошлой жизни. Они миновали один отсек Гидры абсолютно незамеченными, но Ванду это только насторожило — так легко всё просто не может быть. И она снова была права. Из-за закоулка очередного коридора они наткнулись на целый отряд, пусть и заспанных, но готовых к бою солдат. Они не еще не знали, что замышляют супер-солдат и ведьма. Барнс уже было подался вперед, в драку, но девушка вовремя остановила его, схватив за плечо. Удивительно, но Джеймс повиновался, остановившись: — Что?! — раздраженно бросил он. Не ответив, Максимофф вышла вперед, изящно двигая пальцы рук, возле которых тут же появилась красная сфера, что дымкой окутывала солдат. Девушка кружилась, словно в танце, а Барнс завороженно наблюдал за ней, не в силах оторвать взгляд. Такая изящная, такая хрупкая и такая грациозная… Солдаты упали разом. Вдруг Алая замерла, руки затряслись, а радужка глаз стала ярко-красной. Потом Ведьма вернулась в «нормальное» состояние. — Они даже не вспомнят, что видели нас… — еле слышно прошелестела Ванда. Баки сдержанно кивнул, шагая вперед. Еще один отсек. Осталось два — их еще много, но до самого выхода осталось всего два. На них напали какие-то солдаты — тут уж Ведьма не вступала, так что Джеймс уложил их в одиночку, на что девушка немного ошарашенно вытаращила глаза, наблюдая. В последнем отсеке, когда они были уже у выхода, какой-то солдат, подбежавший сзади, воткнул Ванде в шею что-то острое. — Ба…ки… — только и выдохнула она, вынимая шприц и болезненно морщась. Голова кружится, в глазах темнеет. По всему телу расползается тягучая, словно вязкая боль. Барнс поворачивается к ней, меняется в лице, добивает нападавшего и кидается к Максимофф. Теряя равновесие, девушка с грохотом падает на пол, потеряв сознание.