WOAS

— Мне кажется, тебе стоит лично поприветствовать нового Регента ведьм Нового Орлеана, брат, — вторжение Никлауса в кабинет Элайджи было стремительным и вполне в духе гибрида — он ворвался без стука. Вот только такого напряженного взгляда у брата Элайджа давно уже не видел. — Я думаю, Винсент Гриффит обойдется этим утром и без моего рукопожатия, — сдержанно отозвался Элайджа, отрывая взгляд от разложенных перед ним на столе бумаг, которые требовали внимания. — Вы с ним оба достаточно взрослые мальчики, способные обсудить дела и без моего чуткого надзора. Видишь ли, если я не разберусь с… — Винсента не избрали Регентом, — прервал Элайджу Клаус, и в голосе его проскользнули нотки удивления и даже страха. — Я не знаю, как это возможно, но… Ты должен это видеть. — Никлаус, ты меня нервируешь. К чему говорить загадками? — Элайджа решительно отложил документы и поднялся из-за стола. — Она во внутреннем дворике, — обронил Клаус брату в спину, но следом не пошел. Элайджа был из тех, кто предпочитает решать проблему быстро и эффективно. Он не строил предположений на счет того, кто ожидает его во внутреннем дворе, прекрасно понимая, что это может быть кто угодно, вплоть до в очередной раз воскресшей Эстер — удивить старшего первородного было непросто. Но, все же, он на несколько мгновений окаменел, когда увидел ожидающую его гостью. Аристократично —бледная кожа, темные озера таинственно мерцающих, незабываемо глубоких глаз, чувственная линия губ, поджатых неожиданно чопорно, черные локоны волос, мягко обрамляющие лицо, которое он уже и не чаял увидеть… — Мэри?.. — недоверчиво выдохнул первородный. — Здравствуй, Элайджа, — едва уловимая полуулыбка обозначилась в уголках ее губ, и Мэри Сибли сделала шаг ему навстречу. — Ты все так же потрясающе хорош собою… Впрочем, иначе и быть не могло. Вампиры ведь не стареют.

***

1689 год, Салем. Мэри Сибли прекрасна — каждый раз, когда Элайджа встречает ее на улице, у него перехватывает дыхание. Темные кудри аккуратно уложены и скреплены чепцом, локоны струятся по плечам, она неизменно строго и изысканно одета и взгляд ее всегда так ласков… Не будь она замужем, Элайджа бы рискнул ухаживать за нею, но, увы — Мэри благочестива и преданна своему мужу. Чтобы не скомпрометировать ее, Элайджа даже лишний раз не смотрит на нее, потому что в его взгляде слишком явное восхищение невозможно не заметить. — Элайджа, — приветливо улыбается ему Мэри, останавливаясь посреди мостовой и опуская на землю корзинку, которую несет с рынка. — Как я рада вас видеть. Вы давно не заходили к нам. — У меня в последнее время столько дел, дорогая Мэри… — виновато отвечает он, не в силах оторвать глаз от ее милого лица. — Неужели не найдется даже получаса на чашечку кофе в компании добрых друзей? — мягко укоряет она, и Элайджа сдается. Тем же вечером он стучит в дом Сибли, чтобы вновь увидеть ее, чтобы побыть рядом…

***

— Я видел, как тебя сожгли на костре в 1692, Мэри, — произнес Элайджа, наконец обретя способность говорить и оправившись от шока, вызванного тем, что женщина, которую он когда-то без памяти любил и которую считал погибшей, нашла его спустя три сотни лет. — Ох уж эта охота на ведьм, — притворно вздохнула Мэри Сибли и в ее темных глазах вспыхнули веселые искорки: — Многим тогда не повезло. Но я… Я была им не по зубам. Они сожгли какую-то несчастную, которой я придала свой облик. Кажется, она работала швеей у… — Я думал, ты мертва, — холодно, почти грубо прервал ведьму Элайджа. — Я оплакивал тебя. — Мне жаль, — сдержанно обронила Мэри, но что-то в ней переменилось, и на одно мгновение она стала похожа на ту самую девушку, которая когда-то улыбалась ему на городской площади Салема. — Значит… Ты новый Регент, — произнес Элайджа, поскольку молчание затягивалось, а игра в гляделки выглядела попросту нелепо. — Новый Регент в городе, который практически принадлежит тебе. — прибавила Мэри веско. — В этом таится какой-то глубокий смысл? — поинтересовался первородный мрачно, ощущая, как в сердце змеей вползает тоска, подгоняемая надеждой. — Предполагалось, что да. — отозвалась Мэри Сибли, улыбнувшись так, словно понимала его смешанные чувства. — Мы столького с тобой не успели, Элайджа… — К примеру, мы с тобой никогда не танцевали, — тихо проговорил вампир, протягивая к ведьме руку. — Окажешь мне честь? — Прямо сейчас? Здесь? — удивленно приподняла бровь Мэри, которая явно этого не ожидала. — Боюсь, что ты снова исчезнешь, — Элайджа притянул ее к себе и прижал тонкую фигурку так крепко, словно хотел проверить, реальна ли она. — О, нет, не на этот раз, — заверила его Мэри, обвивая руками шею вампира. — Я не могу рисковать, — прошептал Элайджа, склоняясь к ее губам. Он целовал ее в последний раз так давно, но все еще помнил вкус ее губ и ощущение ее дыхания на своей щеке. «Ты падешь от руки своей самой большой страсти,» — так предрекла ему провидица Люсьена. Когда Никлаус через некоторое время заглянул во внутренний дворик, то обнаружил Элайджу. стоящим на коленях перед трупом нового Регента новоорлеанских ведьм. Шея Мэри Сибли была сломана, а на губах застыла мечтательная, сладкая улыбка. — Пророчество не должно осуществится, — потерянно пробормотал Элайджа, скользнув полубезумным взглядом по брату. — Я не позволю, Никлаус. Мэри Сибли восстала из мертвых через три дня и пришла за ним с оружием из белого дуба.