Не семья, а долбанная картина Пикассо

— Кто она? Стефан заметно вздрогнул, когда Елена положила перед ним фотографию: старую и потрепанную. Время не пощадило снимок, сделав его с годами выцветшим, забирая краски того запечатленного момента, прежде чем он навсегда исчез, становясь осевшей пылью в старом особняке. Вампир поднес фотографию к своему лицу ближе, сдувая вековую пыль, что скопилась, пока снимок залежами лежал с остальными вещами, с биркой «совершенно ненужный хлам», наделенной Деймоном, и внимательно вгляделся. Со стороны это выглядело так, словно он пытался вспомнить имя юной красавицы, но вампир едва ли посмел когда-либо стереть её имя со своего сердца, как бы сильно он этого не хотел. — Стефан? Елена аккуратно протянула руку к своему парню, легко касаясь напряженной ладони, которой Сальваторе продолжал крепко сжимать фотографию. Казалось, что значительно проще будет оторвать ему руку, чем заставить оторваться от фотографии, и это заставило Елену пожалеть, что она вообще пришла к нему с этим вопросом, подогреваемая собственным любопытством и глупостью. — Где ты взяла это? — вампир покрутил фотографию и посмотрел на Елену, стараясь снова взять себя в руки. — Не припомню, чтобы видел хоть один её снимок в доме. Елена замешкалась. Щеки её вспыхнули ярким румянцем, и Гилберт вдруг поняла, насколько неразумно поступила, когда без веской причины перебирала старые вещи братьев Сальваторе, в поисках редкостных безделушек на сегодняшнюю выставку, чтобы не расстраивать миссис Локвуд. — Я… — Елена заправила выбившуюся прядь за ухо, чувствуя себя более чем плохо: она, определенно, стала брать на себя слишком много, и вполне вероятно, что именно это привело Стефана в такое негодование. — Стефан, прости меня, — попросила Елена, виновато покачивая головой. — Я правда, — она начала заикаться, разволновавшись. — Я не хотела. Просто эта фотография, она лежала с остальными вещами. Стефан отложил фотографию на столик и устало спрятал лицо в ладонях, собираясь с мыслями. Ему не хотелось, чтобы Елена чувствовала вину, к тому же, она действительно ни в чем не виновата, но у него не было сил, чтобы объяснить Гилберт в чем дело. Елена поджала губы и принялась заботливо поглаживать Сальваторе по спине, стараясь поддержать, хотя и не знала, в чем именно. Она снова потянулась к старой фотографии, разглядывая её внимательнее, чем в первый раз, ища то, что могла упустить и то, что наведет на догадку о странной реакции Стефана. Ей хотелось продолжать расспрашивать его, докапываясь до правды, зарытой где-то глубоко под землей, но она знала, что это было бы слишком эгоистично и неправильно. Она ни за что не могла поступить так со Стефаном. Из-за качества фотографии Елена с трудом могла разглядеть детали. Единственное, что она могла с уверенностью заявить — это то, что снимок был сделан давно, скорее тогда, когда Стефан и Деймон были еще людьми, до того, как в их жизни появилась ненавистная Кэтрин Пирс. Входная дверь громко хлопнула и Елена, совсем не замечавшая вокруг себя ничего, испуганно дернулась и выронила из рук фотографию, позволяя той упасть на пол к её ногам. Деймон вошел в гостиную в весьма недурном расположении духа, но тут же остановился, завидев Елену и Стефана. Он все еще старался держаться от них подальше, не объясняясь и даже не подавая виду, не зная, как долго это будет продолжаться. Наверное, до тех пор, пока его не перестанет тошнить от одного взгляда на Стефана, которому снова досталась девушка, которую хочет он. Но сейчас уходить просто так, сделать вид, что он их не заметил, было бы слишком глупо, и все стало бы ясно. Стефан вытянулся, позабыв о фотографии, и внимательно посмотрел на брата. После его возвращения с темной стороны, это, кажется, первый раз, когда остались наедине он, брат и Елена. Елена едва ли могла испытать от этого счастье. Она все еще чувствовала вину перед Деймоном за то, что позволила считать, что, возможно у них могло бы что-то сложиться, хотя сама никогда всерьез не думала об этом. — Чего у всех такие хмурые лица? — в недоумении спросил Деймон, весело ухмыляясь. — Вернулся старина Стеф и все стало как прежде: молчаливый и таинственный? Стефан тяжело вздохнул, никак не комментируя саркастичное замечание старшего брата, и покачал головой. Он привык, что Деймон всегда остается Деймоном, и он прятал, прячет и будет продолжать прятать свою боль за ехидством и сарказмом, топя потом все на дне бутылки с бурбоном. Елена обескураженно посмотрела на Стефана, когда Деймон вновь потянулся к бутылке. Ей не хотелось, чтобы все так и продолжалось, но Стефан лишь неопределенно пожал плечами, намекая, что нужно просто подождать. Старший Сальваторе справится, по-своему. — Деймон, давай поговорим! — Гилберт сделала шаг вперед, не собираясь мириться с планом Стефана. Смирение — не её конек. Но она тут же замерла, наткнувшись на холодный и предупреждающий взгляд Деймона — его сейчас лучше не трогать. Деймон хмуро свел брови вместе, увидев у ног Елены знакомую фотографию. Он оказался возле неё моментально, тут же поднимая, и параллельно вытаскивал зубами крышку из бутылки, небрежно сплюнув её в сторону. Вампир сделал большой глоток алкоголя прямо из горла, держа перед собой снимок, и зло посмотрел на младшего брата. — Разве я не велел избавиться от всего, что напоминает о ней? Стефан виновато потер лоб, уходя от ответа. Ему не хотелось снова возвращаться к старым, с годами утихнувшим, воспоминаниям. — Елена нашла фотографию среди старых вещей. Если хочешь, можешь избавиться, но я сомневаюсь, что ты сможешь. Деймон сощурил глаза и пронзительно уставился на брата. Ему не нравилось, когда кто-то сомневался в нем, пытаясь показать, что он все-таки хороший. Ему не хотелось быть хорошим, не хотелось, чтобы люди начинали видеть в нем героя, доброго вампира, у которого все же есть сердце. — Хватит, — громко вставила Елена, подойдя к вампирам и встав ровно между ними. Она чувствовала приближавшуюся бурю. — В чем эта девушка так виновата? Что она сделала? Елена с трудом могла представить, чтобы в жизни Сальваторе был кто-то хуже Кэтрин, но, судя по их поведению, эта девица могла дать Пирс фору в сто очков. Стефан дернул бровью, смотря на Деймона, как и Елена. Словно, сейчас все зависело только от него, от желания говорить об этой девушке, которая оказалась довольно значимой фигурой. — Наша сестра, — скучно ответил вампир, и, пожав плечами, откинул в сторону фотографию, словно девушка на ней была абсолютно пустым местом. — Была обращена сучкой Пирс и свалила вместе с ней, обведя нас вокруг пальца. Брови Елены удивленно взметнулись вверх. Она оглянулась на Стефана, одолеваемая сомнениями (она все еще не доверяла Деймону), и уставилась на него так, будто готова была прожечь дыру, если он не ответит прямо сейчас. Стефан утвердительно кивнул, подтверждая слова старшего брата, хотя было видно, что разговаривать об этом ему совершенно не хотелось. — Почему ты спрашиваешь? — вдруг спросил Деймон, который выглядел подозрительно. Ему казалось странным, что среди прочего хлама и остальных снимков Елена выбрала самую непримечательную фотографию, так точно попав в цель, словно чувствовала, что должна спросить о ней. Елена вздохнула, только сейчас вспоминая, почему её вообще заинтересовал этот снимок. Он был совсем не выдающимся, словно девушку насильно заставляли фотографироваться, не было ничего такого, что могло колыхнуть сознание Елены и заставить её побежать к Стефану с вопросом, если бы не одно существенное «но», отделяющее чертой все на «до» и «после». — Я видела её, — призналась Елена, хоть это и было равносильно тому, для нее, что признаться в своем сумасшествии. — Она в городе. Деймон застонал в голос, откидывая голову назад, словно пытался узнать, за что все беды выпали на его долю. Он громко чертыхнулся, грубо выплевывая слова, которые с удовольствием бы выплюнул в лицо девице: — Вот же гребанная стерва.