***
Париж, Франция — Мсье Рашид, — клерк нервно поправил галстук. Им пришлось заставить богатого марокканца ждать не меньше часа, а все потому, что эта, mon dieu**, новый шеф, не могла добраться до офиса. — Мсье Рашид, — жалобно повторил клерк, с опаской глядя на высокую фигуру, затмившую своим внушительным ростом весь оконный проем. А мсье Рашид приковал свой взгляд к шпилю Эйфелевой башни. Он знал, что точно такой же вид откроется ему, взгляни он из окна новой квартиры Зулейки. Для этого надо лишь перебраться на другой берег Сены, взбежать по витой лестнице и нажать кнопку старомодного звонка. Казалось бы, он прожил с Зулейкой десять лет, и знал о ней все. Но прав был мудрец: человек — сосуд, задень его и узнаешь, что, внутри. В тот вечер, когда врачи вынесли Зулейке окончательный приговор — бесплодие, Саид долго сидел в кабинете, шерстя Интернет в поисках клиники, которую ему расхваливали. Зулейка, шелестя юбкой, подошла к нему и присела на краешек стола. — Саид, прошу послушай, что я скажу, — женщина набрала в грудь побольше воздуха и заговорила очень быстро, то ли боясь сбиться с заученного текста, то ли передумать, — с детства мне внушали, что мое предназначение в этой жизни — рождение здоровых наследников мужу. Посмотрим правде в глаза, я не справилась с этой задачей. Саид, — Зулейка взмахнула тонкой кистью, видя протест в глазах мужа, отчего золотые браслеты скатились по смуглой руке, издав мелодичный всхлип, — я хочу развестись. Не волнуйся, я не буду требовать содержания. Все, чего я хочу — обрести профессию и крышу над головой. — Ты не хочешь вернуться в Фес? — удивился Саид. — И быть обузой своей семье и пищей для сплетен соседей? Нет уж, уволь. — Я не хочу тебя отпускать, — Саид сжал ладони Зулейки и поднялся с кресла. Ее милое лицо в обрамлении густых каштановых волос теперь едва достигало его плеча. Он прикоснулся губами к щеке жены и почувствовал солоноватый привкус нежной кожи. — Саид, не мучь меня, умоляю. Будь у меня малейшая надежда, я ни за что не отказалась бы от тебя, — Зулейка с чувством ответила на поцелуй Саида. — Останься, — Саид нежно поцеловал жену в лоб и заглянул в ее бездонные карие глаза, — я же не прогоняю тебя. — Семья без детей — не семья. Ранья. С ней у тебя настоящая семья. Она подарила тебе Мунира, Мурата и Муну, да благословит их Аллах. Пойми, рядом с тобой, рядом с ней я чувствую себя неполноценной. Отпусти меня, Саид… — Только не сегодня, — Саид запустил ладонь в густые волосы и почувствовал, как Зулейка беспомощно прижалась к нему. Саид раздумывал, стоит ли ему навестить бывшую жену перед отъездом. В конце концов, не так часто он бывает в Париже. Ему будет приятно увидеть ее, посмотреть, как она обставила квартиру и узнать, нравится ли ей преподавать французский язык в престижном колледже, куда Саид рекомендовал ее через своих друзей. — Мсье… кхм, гхм… прошу вас, — назойливый клерк снова дал о себе знать. Медленно повернувшись, Саид смерил коротышку холодным взглядом зеленых глаз и с достоинством проследовал в зал для переговоров. — Добрый день! — Как вы долетели? — Простите, что заставили вас долго ждать. Со всех сторон на Саида посыпались приветствия и извинения директоров, вице-президентов, вице-директоров и директоров-президентов этого холдинга, чьи визитки были аккуратно разложены в алфавитном порядке и хранились в прозрачных кармашках под зорким оком секретарш господина Рашида. — Саид?! — миниатюрная женщина, вспорхнув с кожаного кресла, шла к нему. В ней было элегантно все — от короткой, женственной стрижки до, в меру острых, носков кремовых туфель. — Маиза! — выдохнул Саид, — Как я рад тебя видеть!***
Рио-де-Жанейро, Бразилия — Лара Жади! Лара Жади! — служанке с трудом удалось перекричать энергичные ритмы, сотрясающие дом. — Это Хадижа? — Жади заставила колонки онеметь при помощи пульта и схватила трубку, прижав ее к груди, — девочки, пятиминутный перерыв, только не пейте много воды, иначе потом вам будет тяжело восстановить дыхание. Ученицы Жади разбрелись между арками и анфиладами первого этажа, в котором хозяйка дома устроила учебный класс. Повсюду на полу были разбросаны бархатные подушки, на низких столиках воцарились изящные кувшины и вазочки с засахаренными фруктами, стены были задрапированы пестрыми тканями. По вечерам, когда Жади оставалась одна, она любила зажигать свечи, притаившиеся в стенных проемах, или включать тихую музыку. Жади танцевала глядя на свое отражение в множестве зеркал, создававших ощущение бесконечности пространства. Этот мираж смутно напоминал, дорогие сердцу, места ее трепетной юности. А могла присесть у миниатюрного фонтана, рассыпавшего розовые лепестки под цветочной аркой и думать о Хадиже, Лукасе, дяде Али, Зораиде, Латифе — всех тех, кого так сильно любила в своей жизни. Кто-то разочаровал ее, кто-то дарил радость и смех, покой и безмятежность. Очень часто непрошеные слезы набегали на длинные ресницы Жади, но она не смахивала их. Ей было приятно ощущать их мягкое покалывание — значит, она еще жива, значит, она еще чувствует, дышит, помнит… Жади спустилась на кухню и поднесла трубку к уху: — Моя принцесса! — Мамочка! — голос дочери прозвучал близко, несмотря на то, что сама она находилась очень далеко, в Лондоне, — у меня совсем мало времени, Самира говорит, что мы опаздываем. Звоню сказать тебе, что все в порядке, мы еще вчера уложили чемоданы, позавтракали, выписались из гостиницы и ждем такси, — выпалила Хадижа. — Не мы ждем такси, а такси ждет нас уже десять минут! — Жади услышала голос племянницы и ее улыбка стала еще шире. — Умница, моя принцесса. Тогда бегите, если будет возможность, позвоните мне из аэропорта. Я тоже вылетаю в Фес сегодня вечером. — Хорошо, мамочка, я обязательно приеду встречать тебя с дядей Али, или мне лучше остаться дома и приготовить твой любимый локум? — Хадижа! — рявкнула Самира и вырвала трубку из рук кузины, — тетя Жади, салам алейкум. — Алейкум ассалам, дорогая. — Вы простите нас, но шофер сейчас уедет. Хадижа столько вертелась перед зеркалом, повязывая свой платок, что мы едва ли успеем к концу регистрации, мы целуем вас и кладем трубку. — Конечно, дорогая, хорошо вам долететь, — Жади легко взбежала по лестнице и энергично хлопнула в ладоши, призывая своих учениц вновь приступить к занятиям.***
Лондон, Англия Перепалка кузин, продолжавшаяся до самого аэропорта и изрядно повеселившая таксиста, не смолкала и у стоек регистрации. Они шипели друг на друга словно дикие пустынные кобры, привлекая внимание других пассажиров. — Самира, я поняла! Ты у нас оплот пунктуальности, но мы же еще не опоздали, — Хадижа, не любившая спорить, уже тысячу раз признала правоту сестры и пожалела, что в последнюю минуту поменяла розовый платок на желтый. Но сожаление было вызвано не тем, что это их задержало, а тем, что розовый шел ей гораздо больше. Самира нервно постукивала каблучком и, расхрабрившись, обратилась по-английски к стоявшему перед ней высокому парню. — Простите мою наглость, но вы не могли бы пропустить нас с кузиной? Мы опаздываем на рейс до Феса. — Я тоже лечу этим рейсом, не волнуйтесь, до конца регистрации еще десять минут. Но если вы так переживаете, конечно я вас пропущу, — незнакомец закинул спортивную сумку на плечо и встал позади Хадижи. — Зачем ты так, Самира? — прошептала, покрасневшая от смущения, девушка, — теперь он может опоздать из-за нас. — Не из-за нас, а из-за тебя, — процедила Самира, — это же надо, лететь на собственную помолвку и чуть не опоздать, — помолчав, добавила девушка и тряхнула черной копной волос, водопадом рассыпавшуюся по коротенькому пиджачку. Благополучно зарегистрировавшись на рейс, девушки прошли в зону вылета. Самира, наконец, расслабилась, с удовольствием вытянув стройные ноги, затянутые в голубые джинсы. — Что же, Хадижа, браво! Сейчас позвоним дяде Али, и пусть он успокоит семью твоего жениха. Помолвка состоится, несмотря на все твои усилия, — усмехнулась Самира. — Зачем ты так? Я очень жду эту помолвку, ты же знаешь, — Хадижа с беспокойством рылась в своей сумочке. — Если ты ищешь свой посадочный талон, не трудись, он у меня. Не хватало, чтобы ты его потеряла, — Самира не могла долго злиться на младшую и потрепала ее по щеке. — Выпьем кофе? — примирительно предложила Хадижа. — Давай, — радостно кивнула девушка, — закидывая сумку на плечо, а в следующую секунду поняла, что чья та чужая рука вырвала ее и мчит прочь, — Эй!!! — закричала Самира. В этой сумке лежал телефон, а в телефоне вся жизнь. Она бросилась за воришкой, однако тут же увидела, что «знакомый незнакомец» из очереди в два прыжка догнал обидчика и, толкнув его в спину, повалил на блестящий пол аэропорта. Горе-преступник вскочил на ноги и бросился наутек. Молодой человек хотел, было, броситься за ним, однако Самира схватила его за руку: — Не надо, оставьте, спасибо вам огромное! Керим с трудом разбирал слова Самиры в приступе душившего ее хохота. Затем он нагнулся за сумкой. — Прошу, — с этими словами Керим протянул к ней руку с сумочкой, и два карих взгляда встретились друг с другом. — Простите? — озадачилась Самира. — А, я забыл перейти на английский, — улыбнулся Керим, — я сказал «прошу». — Спасибо, — улыбнулась Самира, принимая сумку, — а на каком языке вы сейчас говорили? — На турецком, — ответил Керим и снова протянул девушке, уже пустую, ладонь, — Керим. Керим Илгаз. Самира собралась, было, ответить на рукопожатие и представиться, но ее отвлекла подбежавшая Хадижа. — Ты в порядке? Я так испугалась! — Да-да, не волнуйся, — с легким раздражением ответила Самира, и увидела, как Керим снова нагнулся. Молодой человек поднял с пола посадочный талон на имя Хадижи Рашид. — Похоже, это тоже ваше, приятного полета, — с этими словами он оставил девушек и направился туда, где бросил собственные вещи. — Идем, Хадижа, — Самира потянула кузину в толпу, беспорядочно выстраивавшуюся перед выходом на посадку. — Как, он сказал, его зовут? — шепнула Хадижа. — Керим. Керим Илгаз, — ответила Самира, машинально ища взглядом голову, возвышавшуюся над толпой.***