Берег надежды

В пятницу вечером мне повезло — ни один из преступников культурной столицы нашей Родины не стал грабить честных людей, не поспешил убить какого-нибудь заслуженного жителя, широко известного в определённых кругах. Вызовов не было, дежурство тоже по плану принадлежало не мне, поэтому я со спокойной совестью отправилась домой. Пятничный вечер в этот раз я провела дома, наводя небольшой порядок — не гостей ожидала, но и перед мужем не хотелось произвести нелестное впечатление. А то он и так, в любом случае, начнёт попрекать меня в том, что я сутками готова бывать на работе. А так я была готова предстать добросовестной хозяйкой. Дома в пятницу вечером. Да ещё и одна. За два месяца проживания отдельно от мужа я даже забыла, когда такое было. Вот уже не первую неделю я не знала, что такое скучные вечера — с верными друзьями-операми я то и дело просиживала часы напролёт в одном тихом и уютном кафе. Мы собирались обсудить дела, потом как-то плавно переходили на веселье, воспоминания и всевозможные нерабочие разговоры. Собственно, не только по пятницам мы собирались такой хорошей компанией. И вот уже не первую неделю Курочкин в какой-то момент спешил ретироваться, оставляя нас с Лёнькой наедине. А если наши встречи проходили у меня дома, неотложные дела у Феди находились ещё быстрее. Не знаю, чем руководствовался Фёдор, стремясь обязательно оставить нас с Лёней один на один, но время мы проводили хорошо. Даже отлично. То обсуждали наших рыжих безобразников, делясь их недавними выходками; то углублялись в воспоминания, которые увлекали нас не меньше загадочных преступлений. Пару раз мы с Кораблёвым заболтались и «выпали» из реальности до такой степени, что мой любимый Костик оборвал все телефоны, боясь, как бы что не случилось. А потом ещё смеялся, что мне в кабинет пора покупать двухместную кровать, чтобы мы с Лёнькой могли со спокойной совестью обсуждать дела и жизнь и не торопиться по домам. Вот же вырастила сыночка! И вот в субботу я была совершенно свободна от неотложных дел и рабочих вопросов. Муж несказанно обрадовался этому моменту, но всё же не терял мысли, что вот-вот мне позвонят из дежурки и сообщал о новом трупе, требующие моего внимания. Но этого не произошло ни в первый час, ни после того, как мы добрались из аэропорта. Вот только не знаю, к счастью или к сожалению меня не по тревожили с известием об убийстве, похищении или ещё какой-нибудь страшной вещи. Костик, как это бывало уже не раз, на выходные уехал на дачу к какому-то своему другу, не забыв прихватить и умницу-красавицу Лену. Поэтому мы с Димой спокойно могли побыть наедине, как он этого и хотел. — Машенька, я так счастлив, что мы наконец-то можем побыть вдвоём, — ставя поблёскивающую на свету турку на плиту, заговорил Луганский. — Поговорить, обсудить некоторые вопросы. — Что-то мне не нравятся твои слова, — напряглась я, подойдя к мужу и прижавшись спиной к столешнице. — Знаешь, у нас на совещаниях точно так же слова звучат. Или при разговорах с фигурантами дела ещё. Я уже много лет работаю с людьми. И за эти годы научилась чувствовать каждого человека, понимать его настроение и «читать», что его что-то тревожит, буквально гложет изнутри. Именно такие внутренние позывы я и чувствовала в тот момент от супруга. Да что греха таить, чувствовала и до начала разговора, просто отказывалась прислушиваться к ним, отмахиваясь как от назойливых мух. Не знаю почему, но настойчивый внутренний голос никак не умолкал в моей голове, повторяя недавние слова Кораблёва: «Верить твоему мужу, уж прости, не могу». Мне казалось, что я схожу с ума, слишком много общаясь с Лёнькой. С чего вдруг в голове моей звоном отдаются его слова? Отчего я начала волноваться от вроде бы простой фразы мужа? Интуиция? Предчувствие? Или всё же глупость, выдумка разума? — Ты всегда всё переводишь на свою работу, каждый наш разговор подкрепляется фактами из уголовных дел, — отметил Луганский. Следует признать, что он прав, не всегда, но я действительно частенько привожу аргументами факты из дел. — Хотя, наверное, сейчас ты очень даже права. Дима продолжал говорить какими-то загадками. Вроде как и соглашаясь со мной, но и критикуя одновременно. Я не понимала, что всё это значит. И от этого злилась. Не люблю, не люблю я, когда от меня что-то скрывают, не люблю, когда желают поговорить, но рассказывать не спешат. — Может, ты расскажешь, в чём дело? А то я не знаю, что и подумать, — предложила я и, последовав примеру мужа, села за стол. От чашечки передо мной красиво поднимались вверх белёсые клубы, вытягивающиеся ленточками и постепенно пропадающие. — Понимаешь, — начал Дима, отставив чашечку кофе в сторону. — Мне нужно будет переехать в Москву. Фирма подписала очень выгодный договор, и мы переносим головной офис в столицу. — Я поздравляю тебя, — прервала я речь мужа, чувствуя, что слова даются ему не легко. Понимала ли я в тот момент, что он хочет сказать? Я догадывалась, в какую сторону уходит его речь, даже морально успела подготовиться к дальнейшему разговору. — Твоя фирма укрепляется, я знаю, как долго ты шёл к этому. Мне безумно хотелось завершить этот разговор. Хотелось, остаться совершенно одной, закрыв входную дверь за Луганским. Я уже прекрасно понимала, что в Москву он собрался не только ради работы и процветания фирмы. Всё прекрасно понимала, фрагменты воспоминаний уверенно складывались в голове в единую картину. Дима всё никак не решался сказать самое важное, всё никак не озвучивал то, что наверняка не один раз было прокручено в его голове. И от этого становилось невыносимо. Ожидание — ужасный момент, в который воображение рисует неправдоподобные картины. — Маша, понимаешь… — начал он, запнувшись. — Я, наверное, повёл себя неправильно. Но я не знаю, как говорить такие такие вещи, — Дима поднял на меня глаза, полные вины. — Мы познакомились на одном из банкетов. Сначала вели деловые переписки, а потом Ксения проект один предложила. Мне с тобой было очень хорошо, правда. Знаешь, говорят, что не все пары живут вместе до смерти… — Блондинка невысокого роста. Лет тридцать пять-сорок. Занимается фехтованием, — вновь прервав монолог Луганского, отчеканила я. Словно докладывала на совещании информацию из протокола допроса. На лице моём застыла лёгкая улыбка. — Дим, я всё понимаю. Счастья вам. — Спасибо тебе, — Дима облегчённо выдохнул. Видимо, от такой моей реакции ему стало в разы легче. — Ты замечательная женщина. Умная, красивая, рассудительная… — Давай, мы не будем скатываться в банальность и вспоминать то, что было, — не то попросила, не то приказала я. Было больно, но я страшась держать себя в руках, сама не особо понимая зачем. — Я сейчас уеду, дав тебе спокойно собрать вещи, а ключи ты вернёшь при получении свидетельства о разводе. На этих словах я решительно поднялась на ноги и направилась прочь из кухни, так и не прикоснувшись к кофе, который так хотела. Ком начинал поступать к горлу, становилось тяжело дышать. Я не знала, куда поехать. Не знала, через какое время смогу вернуться в свою квартиру, в которой мы жили с Димой ни один год. Я просто хотела уйти, сменить обстановку. Просто не хотела видеть пока ещё мужа, не желала смотреть в его глаза. — Прости, — послышалось за моей спиной, когда я уже натягивала плащ. — Если что-то будет нужно, ты говори, я помогу. Не чужие люди, — я едва заметно кивнула, не поворачивая головы. — Маша, ответь мне на один вопрос. Откуда ты про Ксюшу узнала? — Ты забыл, где я работаю? — взяв себя в руки, я развернулась к Луганскому и даже попыталась улыбнуться. — У меня есть хорошие друзья, которые обо мне заботятся, — пояснила я, снимая сумку с вешалки. — Пойду я. — Передавай привет друзьям своим. Пускай заботятся о тебе и не бросают в беде, — сказал Дима напоследок. — У тебя обязательно всё будет хорошо. До машины я добралась как на ватных ногах. В голове эхом звучали обрывки фраз, буквально сводя меня с ума. На каких-то лишь рефлексах я завела машину и выехала из двора, не желая задерживаться под окнами квартиры. Затормозила я спустя минуту, в одном из соседних дворов. Заглушив машину, я обессиленно прикрыта глаза, и по моим щекам скатились слёзы. Мне было ужасно больно. Больно даже не от того, что меня бросили, а от того, что Дима молчал. Звонил время от времени, интересовался, как у меня дела и молчал о том, что у него есть другая, что он вот-вот окончательно переедет в Москву. Я открывала глаза и отчего-то видела его образ перед собой. А когда опускалась веки, слышала его слова, вызывающие практически физическую боль в груди. Я любила его. Любила на протяжении нескольких лет. И даже подумать не могла, что вся наша семейная жизнь рухнет. У меня никогда не было даже мыслей об этом. Не было до того самого момента, пока Лёнька не увидел в интернете ту самую статью. Да, я отказывалась верить в его слова, ругалась, но неприятное чувство всё же поселилось у меня внутри. Я думала все эти недели, взвешивала все факты и отчаянно прислушивалась к фоновым звукам при каждом Димином звонке. И вот всё окончательно подтвердилось. Словно пропавший без вести человек всплыл в просторном Финском заливе. Я сидела в машине, утирая солёные слёзы, нескончаемых потоком скатывающиеся по щекам и не знала, что делать. Не знала, куда ехать. Не знала, кому жаловаться на жизнь, ведь этого в тот момент так хотелось. Я не помню, сколько времени сидела в том дворе, пытаясь успокоиться и прийти в себя. В какой-то момент я всё же смогла совладать с эмоциями и взять себя в руки. Ключ повернулся в замке зажигания, и машина выехала прочь из соседнего с домом двора, унося меня в давно известном направлении.