Marble Moon II

— Встать. Поклон, — разнесся по классу голос старосты. Последовала недолгая возня, и вот, наконец, радостные ученики покинули класс. Одни разбегутся по домам, другие пойдут гулять, ну а большинство уже ждет внеклассная деятельность в школьных клубах. В общем, уроки для них на сегодня закончились, если не считать домашнего задания. Ну а преподавателей еще ждет работа. Хмурый высокий мужчина собрал в аккуратную стопку разложенные по столу бумаги: классный журнал — сегодня, как, впрочем, и обычно, присутствовали все — с этим классом ему повезло, откровенных прогульщиков и хулиганов в нем не было; план урока, составленный, как и полагается опытному педагогу, заранее, и все тому подобное. Мужчина мысленно хмыкнул. «Опытному педагогу». Надо же какие мысли приходят в голову. Значит, он окончательно свыкся с новой жизнью. Хотя вот кем-кем, а опытным педагогом он бы себя не назвал. Его коллеги, однако, с ним не согласились бы. В школе Кузуки Соичиро уважали, частенько советовались с ним. Хоть учитель истории не был инициативным человеком, а скорее напоминал ответственного солдата, директор также полагался на него. Он знал, что порученная работа будет выполнена скрупулезно, точно в срок и точно по плану. Что же касается его угрюмого лица... С этим уже все свыклись, позволив себе считать, что Кузуки Соичиро не хмурый и мрачный тип, а человек спокойного и рассудительного склада — что есть добродетель. Его внешний вид, возможно, оказывал на учеников особое влияние. В школе не нашлось бы подростка, который решился бы пойти против учителя истории. На уроках Кузуки царила полная дисциплина. Успеваемость росла. Все были довольны — и дети, и родители, и другие учителя. Правда, некоторые особенно въедливо-дружелюбные личности, вроде Фуджимуры Тайги, бывало, пытались разговорить его и выведать, по какой причине он перевелся из Киото в заштатный Фуюки. Но его бесстрастное лицо и репутация нелюдимого человека оказывали ему услугу и тут. Даже несгибаемого духа воинственной учительницы английского не хватало, чтобы пересилить непреодолимое сочетание слов: «по личным причинам». Строго говоря, тут он даже не врал. Причины были совершенно личными. Только вот вряд ли кто из коллег догадался об истинной их природе. И это хорошо, ведь он и хотел — полностью изменить свою жизнь. Чтобы никто не знал, кто он такой на самом деле. Так что только он сам теперь мог выдать себя. Документы, по которым он был учителем Кузуки Соичиро, прошли бы самую строгую проверку, каковую здесь, в Фуюки, всё равно никто не стал бы проводить. Хотя в действительности были те, кто знал, что с Кузуки не все чисто. Однако они не стали бы распускать языки. Для Соичиро странно полагаться на кого-то в столь важном вопросе, но особого выбора у него нет. В любом случае, зла эти люди ему не желают, а его прошлое им безразлично. Всем, кроме нее. Только она знает всю правду о нем. Именно она была причиной поселившегося в нем особенного умиротворения, не связанного с обычным его отстраненным спокойствием. Она изменила его. Череда событий, в пучину которых он оказался ввергнут после встречи с ней, показала ему, что он не один носит маску в этом городе. Богатеи, священники, учителя и даже дети — все они оказались не теми, за кого себя выдавали. Среди новых жителей Фуюки затесались даже такие существа, которых и людьми-то назвать язык не повернулся бы. И та, кто ждала его дома, тоже была «не совсем человеком». Как бы там ни было, все закончилось. Время притворства проходит. Скоро маска, которую он надел, станет его истинным лицом, а свою прошлую жизнь он отбросит окончательно, чтобы никогда о ней не вспоминать. Для Кузуки Соичиро все вещи в мире заняли надлежащие места. Ее же место было рядом с ним. Так она пожелала, став его женой уже не формально, для всех, а по-настоящему, для себя. Теперь их связывала не только строчка в документах, но и чувства. В отличие от бумаг, удостоверяющих его личность и профессию, они не были пустышкой, — это была их общая воплотившаяся и исполнившаяся мечта. Закончив с делами, Кузуки покинул школу. Небо плотно затянуло тучами, но дождь не начинался. Прихватив с собой зонтик, учитель направился домой. Шаг его был неспешным, ровно таким, как нужно, чтобы в срок добраться до храма Рюудоджи, где он сейчас жил. По дороге он зашел в магазин, где закупил продукты по списку, продиктованному ему с утра женой. — Простите, вы не поможете мне? — Его остановил незнакомый голос. Этот человек говорил по-японски с явным акцентом. — Слушаю вас, — Кузуки бесстрастно взглянул на обратившегося к нему человека. Частенько люди пугались его прямого взгляда. Кузуки понимал, что не укладывается в рамки принятых обществом норм. Но поскольку это было частью его натуры, не причиняющей никому существенного вреда, он не собирался ничего менять или делать кому-то поблажки. Он обратил внимание, что этот человек вопреки обыкновению не испугался. Лишь спросил, с тем же ужасным акцентом, как ему найти местное кафе. Ему назначили там встречу, но он заблудился, поскольку лишь вчера приехал в Фуюки. Когда же Кузуки со свойственной ему точностью и краткостью ответил на заданный вопрос, незнакомец спросил, который час. Кузуки поднял руки и взглянул на циферблат. В тот же миг его случайный собеседник словно взорвался движением. В его ладони, как по волшебству, возник нож, ранее спрятанный в рукаве, и нож этот движением невозможной скорости прошил воздух по направлению к Кузуки. Удар должен был поразить его печень. Но этого не произошло. Кузуки словно ждал нападения — нет, он был к нему готов. Отбив вооруженную руку в сторону, и разразился серией сильных ударов, каждый из которых попал в цель. Его противник, скорее всего, не ожидал отпора, но у Кузуки сложилось впечатление, что он и не думал защищаться. Удары отбросили врага назад. Кузуки с ним не церемонился: вряд ли какой грабитель решился бы напасть на него — чутье не позволило бы. Каждый его удар был смертелен. Но враг не только не умер — он едва покачнулся. Даже несмотря на то, что дистанция была разорвана, он не выглядел потерявшим равновесие. С косой ухмылкой он снова бросился в атаку. Скорость его движений превосходила любого человека на порядок. Он мог бы стать достойным противником для Кузуки, но одной лишь скорости и силы было для этого недостаточно. У врага, полагающегося на свое чудовищное превосходство, не было должных навыков. Он не был убийцей — он был зверем. Зверя же необходимо укрощать. Кузуки показал своему врагу, в чем разница между ними. Они вновь схлестнулись. Серия блоков и ударов, разрешившаяся перехватом руки. Послышался явственный хруст и звон металла по асфальту. Взвыв, противник сам разорвал дистанцию, отскочив от Кузуки. Его правая рука безвольно висела, кровь пропитывала рукав куртки. Однако и это его не проняло. Иностранец взялся за сломанную руку здоровой и рывком поставил кости на место. Кузуки внимательно рассматривал своего противника, пока тот, щедро орошая асфальт кровью, разминал свою конечность. Нечасто встретишь людей, способных на такое. Но в том, что его противник человек, он уже сомневался — оскал напавшего открыл острые зубы, совершенно нехарактерные для людей. Глаза иностранца безумно и весело сверкнули, когда он вновь взглянул на Кузуки, и тот приготовился к продолжению схватки. Но этого не потребовалось. Пространство вокруг них неуловимо изменилось. Из земли за спиной у незнакомца выросли несколько человекоподобных фигур, состоящих из костей. Только скелеты эти явно никогда прежде не принадлежали людям. Костяки попытались схватить убийцу, но тот развернулся, будто у него были глаза на затылке, и парой сильных ударов разрушил их. Однако на их месте в тот же миг появились новые скелеты. Но хоть спина убийцы и провоцировала Кузуки к нападению, он и не подумал снова атаковать. Напротив, он отскочил в сторону от зверя в человеческом облике, схлестнувшегося с заколдованными монстрами. И тут же сверху на убийцу обрушилась серия ярких фиолетовых вспышек, которые, коснувшись того, взрывались. Нацелены вспышки были очень точно, и теперь перед Кузуки на земле лежало тело с оторванными руками и ногами, которые валялись рядом. Но даже это не убило напавшего. Тот громко выл от боли, что для мертвого совсем нехарактерно. Рядом с Кузуки, который внимательно рассматривал то, что осталось от убийцы, плавно приземлилась невысокая фигура, облаченная в темное одеяние. Она откинула капюшон, позволив серебристым волосам рассыпаться поверх мантии. Прекрасное лицо ее казалось сияющим, как луна, на фоне пасмурных улиц. Приятное впечатление портил лишь полный ненависти взгляд, которым она смерила четвертованного убийцу. Впрочем, ненависть сменилась беспокойством, когда она перевела взгляд на Кузуки. — Как ты, дорогой? Он ничего не сделал тебе? Кузуки покачал головой. — Нет, — лаконично ответил он. — Откуда ты узнала? — Я не знала. Хотела встретить тебя и, похоже, подоспела как раз вовремя. На поверженного врага они больше не обращали внимания, будто его здесь и не было. Около того осталась стоять пара скелетов, один из которых для надежности незатейливо придавил тело убийцы ногой к земле. Кастер подняла руку и погладила Кузуки по щеке. — Ты заставляешь меня беспокоиться. Во что ты впутался? Тот снова покачал головой. — Ни во что. Я не знаю, ни кто это, ни кто его послал. — Что ж. — Кастер кинула злобный взгляд на тело убийцы. — Тогда расспросим его. Он мне все-все расскажет. А пока идем домой. Вокруг женщины сгустился черный колдовской туман, а когда он спал, мантия исчезла, а ее место заняла самая обычная повседневная одежда. Кастер типично женским движением поправила свою бежевую юбку, хотя та была в полном порядке, а затем взяла мужа под руку. Через минуту уже ничто не говорило о стычке. По улице в сторону храма неспешно шла семейная пара. И лишь волшебник смог бы увидеть прикрытых чарами скелетов, тащивших обезображенные части чьего-то тела. В них сложно было узнать светловолосого иностранца, торопившегося на встречу в местном кафе. Рот убийцы был заткнут куском его же окровавленной куртки — явно здесь поработал приступ чьего-то по-ведьмински дурного настроения.

***

Двумя часами позже, уже после ужина, Кузуки читал в своей комнате книгу. Некоторое время назад Кастер, решив не откладывать допрос, спустилась в одну из подвальных комнат под храмом, где под присмотром скелетов все это время провалялся расчлененный убийца. Внезапно дверь в комнату скользнула в сторону и чем-то обеспокоенная Кастер предстала перед мужем. — Дорогой, кто-то пробирается по лесу в сторону храма. Не мог бы ты пока отвлечь настоятеля? Учитывая сегодняшнее, это могут быть враги. — Я пойду с тобой, — качнул головой мужчина, закрывая книгу и откладывая ее в сторону. — Нет, нет, — Кастер помахала руками. — Не нужно. Я просто посмотрю сверху. Если там случайные люди, они меня даже не увидят. И я ведь всегда могу позвать тебя. — Она улыбнулась. Она дождалась его молчаливого кивка и вышла за дверь. Кузуки сдержанно вздохнул. Не слишком-то ему удавались всякие там разговоры. Ну что ж, выбора нет. Тема для беседы нашлась быстро. Настоятель уже доставал с полки бутыль отличного сакэ, пока его старший сын Рейкан дружески хлопал Кузуки по плечу, сетуя, что тот так редко составляет им компанию, когда разговор их прервал какой-то громкий звук. — Взрыв? — Настоятель обеспокоенно обернулся. Некоторое время они прислушивались, а затем мужчина неуверенно предложил: — Я думаю, стоит позвонить в полицию. Рейкан, первый вернувший самообладание, отмахнулся: — Отец, уверен, это дети. А если так, то нужно сходить и проверить... кто знает, вдруг эти юные пиротехники поранились? А если нет, — он с широкой усмешкой шутливо хлопнул кулаком о ладонь, — я бы преподал им пару уроков. — Я схожу, — Кузуки был совершенно уверен, что детьми там и не пахло. — Возможно, это кто-то из моих учеников. Глядя на суровое лицо учителя, Рейкан невольно пожалел детей. Тем не менее, его отец согласился с Кузуки, и тот, быстро покинув дом, побежал в сторону, откуда раздался взрыв. Когда он достиг того места, оказалось, что все уже кончено. Между деревьев, забрызганных кровью и ошметками тел, шатались скелеты, собирая все, что представляло интерес для Кастер. Сама же она задумчиво вертела в руках какую-то покореженную железку, в которой подошедший ближе Кузуки узнал старый немецкий автомат времен Второй Мировой. Он встал рядом с Кастер, и та улыбнулась ему. — Все в порядке, — сказала она, будто отвечая на незаданный вопрос. — Только я не рассчитывала, что они будут так вооружены. Это же называется автомат, да? — Дождавшись кивка мужа, она продолжила: — Видимо, у них еще и бомба была. Когда я попала в них, она, наверное, взорвалась. Если б я знала, поставила бы заглушающее поле... Они ни о чем не догадались? — Нет. Решили, что тут дети балуются с петардами. — Дети? Хорошие детки, — Кастер засмеялась. — Что ж, полагаю, ты придумаешь, что им ответить, а мне еще надо прибрать тут и заняться, наконец, нашим гостем, а то нас так скоро прервали, я даже начать не успела. Любой другой человек на месте Кузуки вздрогнул бы при виде радостной улыбки на ее лице. Но он лишь кивнул как всегда. Вернувшись домой, Кузуки сообщил настоятелю, что дети успели убежать, и раненых, по всей видимости, среди них не было. После чего вернулся к своей книге, несмотря на то, что Рейкан недвусмысленно пытался вновь привлечь внимание учителя сакэ. Через час в комнату снова вошла Кастер. Она выглядела не на шутку встревоженной. — Соичиро-сама, — в такие моменты она частенько сбивалась на официальное обращение. — У меня дурные вести. Во-первых, этот убийца не человек, он вампир. Но не мертвый апостол, что-то... искусственное. Я пока не могу понять, как он сотворен. А второе и самое главное: их командующий, некий Майор, как они его называют, снова начал Войну. Слово «Война» было произнесено ею так, что ошибиться, о какой войне идёт речь, было невозможно. Она продолжила рассказывать мужу обо всем, что узнала у захваченного убийцы. Лицо Кузуки окаменело. Этот мир достался ему ценой больших усилий; он не мог позволить какому-то безумцу отнять и уничтожить его. — Соичиро-сама, вы говорили, что эти дети, — конечно же, он понял, о ком идет речь, — уехали в Британию? Вы знаете, как до них можно дозвониться? — Иногда Кастер приходилось признать, что современная техника бывает весьма удобной. Кузуки медленно кивнул. Разумеется, у него был номер их отеля. Учитель старался не выпускать этих учеников из поля своего зрения, где бы они ни были. Он вложил в руку своей жены визитку, на которой беспечным почерком Фуджимуры Тайги был начертан номер лондонской гостиницы. Кастер сдавила картонку меж пальцев, будто не могла до конца убедить себя, что связаться с бывшими соперниками действительно необходимо. — Иди, Медея, — после некоторого молчания сказал ей Кузуки. Кастер подняла на него взгляд, и напряженная складка меж ее бровей разгладилась. Тем не менее, она больше не улыбнулась. Чуть склонив голову, она вышла и с легким шорохом задвинула за собой сёдзи.

***

Рин повесила трубку и только тогда позволила себе тяжелый вздох. Всего несколько секунд назад в комнату ворвался Широ, заставший только самый конец разговора. Сакура стояла у него за спиной на пороге их с Рин общего номера. Именно она сбегала за Эмией и разбудила его. У обоих напряжение на лицах изгнало все следы недосыпа. На часах было три ночи. — Звонила... Кастер, — голос Рин был монотонным и пугающе спокойным. — На учителя Кузуки напали вампиры Монтаны. Они отбились, и никто не пострадал. План Монтаны провалился. А это значит, что следующим его шагом станет... — Она подняла глаза на Широ. — ...Илиясфиль, — это слово сорвалось с его губ тяжело, как камень, за шею увлекающий приговоренного все глубже и глубже на дно. Рин кивнула и протерла ладонью глаза — жестом не усталости, но тревоги. Их мысли устремились к той, кого они никак не могли спасти, и чувство бессилия наполняло их души отчаянием. Широ услышал тихий неприятный звук и понял, что его зубы скрежещут друг о друга. Теперь они могли лишь молиться, что успеют вырвать Илию из лап Монтаны прежде, чем энергия в ее теле иссякнет окончательно. Только одно неумолимое ощущение червем терзало его сердце: он понимал, что они, скорее всего, уже опоздали.