И откроются двери в рассвет

      «Мы возвращаемся на Землю».       Шепард склонилась над умывальником, набрала в ладони воды и плеснула в лицо. К этому она шла слишком долго. За ее спиной — длинный путь, слишком длинный, чтобы повернуть назад. Что бы ни ждало ее на Земле, она будет готова. Со Жнецами должно быть покончено раз и навсегда. Цена, казалось Шепард, волнует ее меньше всего. Потом она с небольшим отрядом высадилась на Святилище и увидела, что творит «Цербер»...       Слишком многие пострадали от этой войны.       Грейс натянула футболку, поправила влажные после умывания волосы, зачесала их рукой. Посмотрела в зеркало — и увидела себя, женщину, почти не отличимую от той, которая прошла Скиллианский Блиц и вышла из его пламени героем. Шепард помассировала переносицу и опустила руку, цепляясь пальцами за цепочку на шее и теребя жетоны. Она ничего не знала о войне даже после суровой программы «N7». До тех пор, пока война не обнимет, заставив кости трещать, до тех пор, пока ее взгляд не пронзит нутро — что можно знать о войне?       Шепард спустилась на жилую палубу и замерла перед мемориальной доской. Список имен пополнялся едва ли не каждый день. Имена друзей Шепард находила без труда: Чарльз Прессли, Ричард Эл Дженкинс, Кайден Аленко, Тейн Криос, Мордин Солус, Легион...       Гаррус Вакариан.       Шепард помнила, как врезалась в эту стену, впервые поднявшись на жилую палубу «Нормандии» после отбытия с Земли. Отболевшая память о штурме базы Коллекционеров вновь всколыхнулась, медью обожгла горло. Сейчас она стояла напротив и разглядывала имена всех тех, ради кого они завтра ринутся в бой. Грейс коснулась выпуклой надписи, обводя каждую букву. Незрячую боль, тихо скребущую изнутри, она могла оставить далеко внизу, среди пыли и песка. С разъедающей тоской приходилось воевать каждый день. Когда становилось совсем тяжело, Шепард поднималась к пустующей главной батарее, блокировала дверь и садилась на пол у пульта. С пустотой она больше не разговаривала, только сидела молча, завидуя протеанам: Явик считывал из трюма следы Гранта, Тейна и Миранды, как если бы их... ауры были навек запечатлены внутри корабля. Шепард садилась на пол, прижимаясь затылком к пульту, обхватывала руками колени и сидела так долго и неподвижно, пытаясь нащупать эту странную, непостижимую для нее связь. Ничего не выходило, и только поднятые воспоминания брали в кольцо — единственный противник, с которым Шепард не хотела сражаться.       Сегодня у главной батареи не было пусто.       — Я пришла, чтобы... навестить Гарруса, — после короткой заминки заговорила Тали. — Это глупо, я знаю, — кварианка, похоже, вздохнула. — Он всегда был здесь, трудился изо всех сил. Он был так высокомерен, так уверен в себе. Меня это раздражало. А сейчас мне хотелось бы снова это почувствовать. Он бы страшно разозлился, если бы в последний бой мы пошли без него.       Шепард закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Перед ее мысленным взором поднялся Менае: залпы и визг, льющиеся со всех сторон, горящий Палавен за горизонтом и небо, рыдающее огнем. Она, Лиара и Вега со всех ног мчались на помощь к примарху, а хаски наседали со всех сторон. «Что бы делал Гаррус, если бы был здесь?» — спросила Лиара. Грейс с размаху приложила подобравшегося слишком близко хаска прикладом «Богомола», вытерла брызнувшую на лицо кровь и только тогда ответила: «Разозлился бы. И был бы в гуще боя».       Он и был, убеждала себя Шепард, вскидывая винтовку к плечу и изучая местность.       Грейс тронула подругу за плечо.       — Не глупо, Тали. Я тоже по нему скучаю. Гаррус бы гордился тем, что мы доводим начатое им до конца.       — «Сбили на подлете», — Тали издала смешок. — Тогда будем сражаться в его честь. Я готова.       «В честь всех, кто больше не увидит рассвета», — про себя добавила Шепард и только кивнула в ответ. Она отступила и развернулась на пятке: нужно подготовиться к тому, что ждет их на Земле. Что бы там их ни ждало.       Тали окликнула раньше, чем Шепард успела покинуть отсек. Кварианка помедлила минуту, а потом, не говоря ни слова, заключила подругу в крепкие объятия.

***

      Война оплавляет кожу как мягкий воск, оголяя нутро. Долгий путь, выматывающий бег — все осталось позади и внизу. Моря огня и горы трупов показались слишком реальным сном, привидевшимся в бреду. Шепард оглянулась и увидела, как вокруг текла звездная бездна, рассекаемая сотнями кораблей всех форм и расцветок, как распускались алые цветы, жадно лижущие обшивку, как пылала где-то далеко и одновременно так близко Земля, изъетая язвами пламени.       — Ты снова будешь у меня в долгу, — пробормотала Шепард и беззвучно расхохоталась. Нутро взорвалось болью, и смех сменился кашлем, согнувшим ее пополам. Отняв руку от рта, Шепард разглядела кровь — впрочем, криво усмехнулась Грейс, она вся в липкой, терпкой крови. Никакой разницы, чуть больше или чуть меньше. — Ты и вся, мать ее, Галактика.       Война сдирает кожу, как искуснейший скорняк. Мендуар, Скиллианский Блиц, погоня за Сареном, атака на базу Коллекционеров, противостояние с «Цербером», война со Жнецами — все это истончало слой за слоем, оголяя нервы и мышечные ткани, оставляя обнаженной, неприкрытой, беззащитной. Война безжалостно срывала шелуху, оставляя главное: крепкую сталь и стремительную ртуть, выучивая двигаться дальше даже когда нет никакой защиты.       Последний страх растворился вместе с лучом Предвестника, ударившим там, на далекой и близкой Земле. Больше нечего было бояться. Шепард кое-как поднялась с колен и побрела вперед. Рука, слушающаяся все меньше, крепко сжала пистолет.       «Прости, Гаррус. Твоя винтовка осталась где-то... там».       По крайней мере, они дошли до самого края.       Шепард запнулась и медленно подняла руку. «Паладин» лежал в ладони, будто влитой. Палить получалось у нее лучше всего, факт. Убивать и выживать — таланты, отточенные, выкованные в горниле войн, союз крепкой стали и стремительной ртути. Но стоя посреди места, больше похожего на фантасмагорический сон, Шепард больше не хотела ни того, ни другого.       Ей самой некуда возвращаться, кроме войны.       Война — скульптор, отсекающий лишнее и оставляющий идеальную форму. Ту самую, которая не отступит и не спасует, когда придет час делать выбор.       «Снюсь ли я тебе среди звезд, Гаррус?»       Шепард разжала пальцы, и «Паладин» со стуком упал на пол. Она, кажется, задела его ногой, делая шаг — что-то мелькнуло сбоку, блеснуло и полетело вниз. Щеки, перепачканные грязью, сажей и спекшейся кровью, отчего-то были мокрыми.       Никогда еще не было так легко.       Бледный луч раскинул ей навстречу руки и принял в объятия.       Где-то там, на обожженной Земле, забрезжил зеленый рассвет.       — Моя винтовка, Шепард. Ты обещала ее вернуть.       Ладонью в ладонь, спиной к груди, и тепло дыхания путается в медных волосах над ухом. Грейс закрыла слезящиеся от света глаза и улыбнулась.       — Извини. Я ее... потеряла.       И когда губы тают под поцелуем, Шепард счастлива настолько, что было бы не страшно умереть еще один раз.

***

      «Коммандер Шепард» — гласила табличка на мемориальной доске. Экипаж разошелся по местам, осталась только Лиара. Список имен, казалось, она знала наизусть.       Что бы ни произошло на Цитадели, Лиара знала: Шепард приложила к этому руку. Зеленый луч, накрывший небеса, и зеленые метки на коже оказались не самым удивительным открытием в новом мире.       Глаза азари, светящиеся зеленым, подернулись темнотой. Теперь не только она обнимала вечность — Вечность обнимала ее, убаюкивала на усеянных звездами руках, и голова шла кругом от того, как Вселенная пела на самой грани восприятия. Голоса угадывались смутно, были призраками и тенями, но в них не звучало горестных нот тревоги. Вечность говорила с ней голосами тех, кто жил от начала времен и до этого дня.       Вечность качала ее, будто дитя.       «Мы увидимся вновь на рассвете, Крылышко», — ласково шептала Бенезия, и Лиара видела, чувствовала, осознавала — подходящего слова в лексиконе доктора Т’Сони просто не было — мягкую улыбку матери.       Вселенная полнилась жизнью, и отсутствие небытия Лиара ощущала так же явственно, как ладонь ощущала прохладный металл таблички. Друзья тоже были где-то здесь и вместе с тем везде: Прессли и Кайден, Тейн и Мордин, даже Легион. Грейс Шепард и Гаррус: две обнявшиеся тени, растворившиеся в зеленоватом сиянии рассвета.       Смерти нет, совершенно точно знала Лиара.       Тихая песня Вечности лилась от Солнечной системы до самых дальних звезд.