— Дима, я тебя убью! Ну вот скажи мне, зачем ты поперся в самую глухую часть леса? — недовольно прошипела Маша, пытаясь убрать репейник с волос (увы, тщетно). — А я только-только начала знакомиться с тем симпатичным мальчиком в бейсболке…
— Ничего! Зато, ты увидишь нечто удивительное… — бодро начал Дима, перепрыгивая через торчащий из земли корень какого-то дерева. Правда, окончание этой фразы было куда менее бодрое и куда более непечатное. Главным образом потому, что прыжок не удался, и мальчик растянулся на земле. Тут же вскочив на ноги и потирая ушибленный нос, близнец стал что-то приглушенно бормотать. Из всей его речи Маша различила только «где-то здесь» и «лишь бы не ушел».
— Ну объясни хотя бы, что мы ищем? — не надеясь получить
цензурный адекватный ответ, тихонько спросила близняшка.
— Не «что», а
кого! Лешего! Он есть в этом лесу… во всяком случае, так написано в дневнике. — Дима ловко увернулся от еловой ветки, вознамерившейся дать ему леща, и опять тихонько забормотал.
Маша вздохнула. Почему-то ее брат во всем верил этой книжке. Про суеверья с черными кошками еще нормально было, но чтоб так…
Иногда, когда близнец читал дневник вслух, у девочки возникало ну непреодолимое желание позвонить в психиатрическую больницу — таких небылиц ее врачи еще не слышали.
… А иногда — выхватить у Димы книгу и самой вчитаться в написанные еще до их рождения строки. Ведь если все, что скрывается под бархатной обложкой — правда, то значит, они существуют — берегини, домовые, призраки, возможно, даже демоны — нужно только протянуть руку!
Поверить в сказку.
***
Сейчас рука Маши тянулась к шее своего брата, и на это было несколько причин. Причина первая: они явно заблудились. Причина вторая — начинало смеркаться. Прадядя Степа мог их хватиться хотя бы просто потому, что завтра некому будет перестилать черепицу на крыше.
— А чаво вы здеся делаете, а?
Фраза, напугавшая Машу до визга, а Диму — до молчаливого восхищения плодами трудов своих (то есть трехчасовой прогулки по лесу), была произнесена дедком лет эдак восьмидесяти с небольшим, одетым в местами дырявый плащ и держащим в руке здоровый такой посох. Седая и весьма длинная борода (в полумраке леса она показалась зеленоватой) довершала образ несколько
подвыпившего русифицированного Дамблдора.
— Так мы гуляем, дедушка, — нашелся Дима, пихая Машу, которой явно хотелось спалить тайную миссию брата со потрохами и прочими колбасно-суповыми изделиями.
Нежити нельзя говорить в лицо, что она нежить, пока она сама об этом не заявит. Говоря проще, если вы скажете очень привлекательной девушке, у которой из одежды только длиннющие зеленые волосы и при этом она не выходит из воды, к тому же купающейся в почти непосещаемом рыбаками месте, что она, по вашим подозрениям, русалка, то в 28% случаев вы станете утопленником сразу, а в оставшихся 72% — чуть более, чем через десять минут. Если вовремя не свалите.
Хотя, это может оказаться обычная панкующая нудистка, решившая посвятить этот чудный день медитации в водоеме, где щуки так приятно скользят чешуистыми телами по щиколоткам, или же ваша галлюцинация после долгого дня под ласковым солнышком, которое так палит, что в тени всего +30… В деле сапера тоже промахи бывают.
В том, что перед ними сейчас леший, Дима был уверен процентов на девяносто. С описанием идеально совпадает, манера речи тоже похожа на данную в дневнике… Мальчик осторожно вытянул из внутреннего кармана жилета связку бубликов и так же осторожно произнес: — Может, кушать хотите, дедушка?
В дневнике говорилось, что задобрить лешего можно подношением. Желательно кровавым, но на крайняк простой хлеб сгодится. Вот близнец и решил подстраховаться, и, как выяснилось, не зря…
***
Маша с восхищением разглядывала сияющую желтую чашку с нарисованным глазом. Вроде и просто, и краси-и-иво… А уж толк в красивых вещах девочка знала.
— Ты чай-то пей, дитятко, а то остынет, — усмехнулся леший, отхлебнув из своей чашки и закусив половиной бублика. Дима согласно кивнул и тоже немного отпил.
— Просто чашки… красивые, — смущенно произнесла Маша. — Необычные.
— Чашки-то мне моя подруга подарила. Редко в энтих краях, птица перелетная, а когда в последний раз пришла проведать, так этот сервиз и принесла: мол, чтоб чаще вспоминал, хе. Забудешь разве…
Дом у хозяина леса оказался вполне приличным. Не древнерусская изба, а небольшой кирпичный домик, до того уютный изнутри, что не хотелось уходить. Диме долго казалось, что тут живет еще кто-то, причем женщина.
— Это все та знакомая моя, которая сервиз принесла. Творит — то она всякое, да, а вот в вещах толк знает, этого у ней не отнять, — рассеяно произнес леший, а потом, словно опомнившись, сказал:
— Ох, поздно как! Ну вы идите, идите, — и чуть ли не взашей вытолкал из дома.
Ровно через пятнадцать шагов показалась кафешка Трудолюбивой Сары — еврейки и сплетницы, но в целом неплохой женщины.
Когда первое, второе и частично третье удивление прошло, Маша весело сказала:
— Не знаю, как ведут себя другие лешие, но этот однозначно — самый добрый!
И, насвистывая мотив из «Чунги-Чанги», вприпрыжку побежала в сторону Музея Тайн. Дима задумался на несколько секунд, а потом, придерживая двумя руками дневник, побежал догонять сестру.
Гавипадово определенно начинало нравиться Соснову-младшему.
