Великий инквизитор

      Туман. Стоя на палубе, я с любопытством наблюдал за тем, как сплошной стеной он стоял вокруг судна; светло-серый, невесомый, но кажущийся таким плотным — он медленно и неторопливо окутывал окружающие предметы, набрасывая на них полупрозрачную пелену, размывая их очертания и постепенно делая их полностью невидимыми. Кольцо не завоёванной туманом площади мало-помалу сужалось, и вот холодные седые щупальца уже скользят по палубному покрытию, постепенно подбираясь всё ближе. Редкие порывы слабого прохладного ветра разрывали их на бледные невесомые лоскуты, которые тут же таяли, бесследно исчезая, растворяясь в седом мареве, но исход этой борьбы был предрешён. Через пару минут уже совсем ничего нельзя было рассмотреть; густым туманом заволокло каждый сантиметр палубы "Примаверы", он входил в меня с каждым сделанным мною вдохом, овладевал всеми моими чувствами и разумом. Наступила странная апатия, не хотелось шевелиться; мои ноги отчего-то вдруг ослабели и подогнулись, и я опустился на колени, а после упал ничком. Казалось, что сама кровь понемногу стынет в жилах, а пульс постепенно замедляется, словно самому сердцу вдруг надоело сокращаться, перегоняя кровь по артериям и венам. Но мне уже не было до этого никакого дела; каменной глыбой в голове ворочалась мысль о том, что этого не может быть, что это всего лишь туман, обычный туман, который вскоре растает под действием прямых солнечных лучей и под порывами ветра, который оставит от него лишь... рваные... лоскуты... В ушах шумным эхом отдавались последние удары сердечной мышцы, казавшиеся вымученными, а после мои слипающиеся глаза закрылись окончательно.       Я уже успел вынырнуть из тёмного омута забытья, и сейчас просто лежал с закрытыми глазами. По разгорячённому лицу стекали освежающие струйки прохладной воды, сочащиеся из тряпки, положенной на лоб. Наконец, я открыл глаза и сразу же увидел подёрнутое облаками небо, сквозь которые то и дело проглядывали голубые проплешины. А когда сместил взгляд чуть в сторону, то передо мной предстало лицо Гарольда. Беспокойство на лице капитана тут же сменилось невероятным облегчением, когда он увидел, что я пришёл в себя.       — Лиосилат, хвала всем Богам небесным, наконец-то ты оклемался! Я уж всерьёз подумал, что ты вообще решил концы отдать!       — Да ладно тебе, Гар, скажешь тоже. — Язык в пересохшем рту ворочался с трудом, голос был сиплым, я чувствовал сильную слабость, да ещё обожжённая кожа отзывалась жгучей болью от любого прикосновения. — А сколько времени я был без сознания?       — Да где-то часов шесть, не меньше. Я сам пришёл в себя перед рассветом, сразу же проверил направление и тут же взялся за румпель. Как выяснилось, очень вовремя! Ещё немного и мы бы разбились об один из Левиосских островов, будь вообще проклят этот архипелаг. Хотя знаешь, после того, что нам довелось наблюдать, я и так уже считаю, что он проклят, — на старика от облегчения напала несвойственная ему говорливость. — Пришлось пока бросить якорь и спустить парус. Так что, как ты и просил, эти острова уже позади.       — А этот? То, что мы видели? — Я с тревогой ожидал ответа.       — Не знаю, Лис, — старик покачал головой. — Я так и не понял, что же это такое было, но седых волос у меня на голове после этого происшествия точно прибавилось. Когда я очнулся, его уже не было. Хотя и времени, чтобы глазеть по сторонам, тоже не было, иначе от моего баркаса точно бы лишь одни щепки остались. — Кэп участливо взглянул на меня. — Встать сможешь?       — Гарольд, мне бы попить, — попросил я. — И да, помоги встать, пожалуйста, а то ноги почти не держат.       — Ну ещё бы! Ладно, что вообще живы остались, — ответил капитан, протягивая мне руку и помогая подняться. — Пойдём поедим, да и отдохнуть тебе стоит ещё немного.       После скудного завтрака, состоящего из воды, хлеба и вяленой рыбы, мы начали потихоньку приводить судно в порядок. Странно, но несмотря на эту огненную феерию, через которую нам пришлось пройти, "Примавера" была в приличном состоянии, даже не обгорело ничего, что немало нас удивило. Разве что наружная обшивка кое-где немного отошла, но это было не слишком серьёзно и ремонт не обещал занять очень уж много времени.       — Лиосилат, ты как, окреп? — поинтересовался капитан.       — Да вроде, — пожал я плечами.       — Тогда марш драить палубу, а я пока наведу порядок в трюме.       Вот ведь старый хитрец! Сбагрил на меня уборку палубы, а сам отправился в трюм. Какой порядок он там собрался наводить, ведь большая часть трюма у нас была почти пустой, раз промысел в целом оказался неудачным. Хотя, когда он спустя несколько минут вышел из трюма, сжимая в руках порванную рыболовную сеть, то я обратил внимание на то, что старина Гарольд был слегка захмелевшим. Не иначе, как в трюме у кэпа была заначка и теперь он снимал стресс.       — Знаешь, я считаю, что это был Бог, — задумчиво протянул Гарольд, ловко оборачивая нить, идущую от предыдущего узла, вокруг шаблона, и проводя челнок* в верхнюю ячейку сети.       — Да ладно, я вроде обо всех Богах Небесного Пантеона слышал и примерно представляю себе, как они выглядят, — сердито буркнул я, окунув половую тряпку в ведро с водой. — Но чтобы огненный гигант... Скорее уж это какой-то демон из Преисподней.       — Да я обо всех Богах слышал, — передразнил меня капитан. — Скажи ещё, что лично с ними знаком.       — Да нет, конечно, лично не знаком, — пожал я плечами. — Но ты ведь и сам знаешь, что мне нравятся история и теология, так что кое-что мне известно.       Гарольд вместо ответа только молча сжал губы, строго посмотрев на меня, а затем перевёл взгляд на сеть и принялся завязывать очередной узел. Я, так же ничего не ответив, поудобнее перехватил ручку швабры. В конце концов, какая разница? Бог, демон или кто там ещё — я был твёрдо уверен в том, что нам от всего этого следует держаться подальше.       Уборка на судне заняла у меня примерно часа два. Да, долго, и если бы Гарольд не отложил на время сети в сторону и не помог мне, то получилось бы ещё дольше, учитывая моё пока не самое хорошее самочувствие. Но, наконец, с делами было покончено и после непродолжительного отдыха в каюте мы приняли решение отправляться в Кантерру, как только судно полностью будет в порядке, не задерживаясь более у Левиосского архипелага. Кроме того, я всё никак не мог отделаться от какого-то смутного нехорошего предчувствия. Явно что-то было неправильно. Вот только что именно?       Когда мы вышли на палубу, порыв тёплого ветра взметнул мои волосы. Я машинально пригладил их рукой и взглянул на небо. За время уборки и отдыха облака рассеялись, и небо стало почти ясным. Гарольд поспешил к форштевню**, чтобы проверить носовую обшивку и подлатать её при необходимости, а я отправился в противоположную сторону, в кормовую часть "Примаверы", чтобы смазать механизм румпеля, мимоходом удивившись, что луна, поднявшаяся на западе, была какой-то слишком уж яркой. И когда я протирал направляющие зажимы и смазывал натяжной ролик, то промасленная тряпка внезапно выскользнула из мгновенно ослабевшей ладони. Луна?! Но откуда сейчас взялась луна, ведь совсем недавно наступило новолуние! Я всё бросил, рывком поднялся и выскочил на корму.       — Гарольд! Подойди на минутку!       — Ну что там у тебя? — послышался в ответ недовольный капитанский бас.       — Да тут... — Слова застряли у меня в глотке. — В общем, смотри!..       — Великий Хаген, зашиби меня хвостом Нереуса! — потрясённо прошептал старик, устремив ошарашенный взгляд туда же, куда оторопело смотрел и я. Все облака с западной стороны уже полностью рассеялись и это странное светило было видно абсолютно ясно. И это явно была не наша луна. Огромная, полная, яркая, светло-серого цвета с желтоватой каймой по краям, она поражала воображение своими размерами, будучи примерно в четыре раза больше обычной и привычной луны. Её поверхность выглядела так, как будто была покрыта сетью трещин, а в самом центре можно было наблюдать какой-то тёмный провал, похожий на пятно. Смотрелась она поистине чудовищно и абсолютно чужеродно. Моё сознание никак не могло принять мысль о том, что это является частью нашего мира, ведь эта странная и жутковатая луна была столь же чуждой, как, например, косяк рыб, вьющий гнёзда на деревьях или синее солнце в небе. Похоже, что и Гарольд испытывал то же самое чувство. Помянув ещё раз небесного покровителя кузнечного ремесла, он быстро побежал в каюту, откуда показался спустя несколько секунд с подзорной трубой в руках. Посмотрев на луну, капитан безмолвно передал трубу мне. При внимательном рассмотрении мне удалось увидеть, что сеть трещин, покрывающая эту чужую луну, вовсе не беспорядочная, как мне показалось поначалу. Они имели вид короткого прямого меча, направленного острием вниз и пересекающим всю поверхность светила; середину луны охватывала широкая овальная трещина, в центре которой пугающе зиял чёрный провал — вместе они напоминали схематичное изображение человеческого глаза со зрачком. От этого "глаза" во все стороны огромного диска луны расходились узкие трещинки, похожие на солнечные лучи.       Мы молча переглянулись.       — Может, это какой-то маг наложил на нас заклятие иллюзии? — предположил Гарольд.       — Гар, ты сам-то веришь в то, что говоришь? Это ведь тебе не какой-то там дешёвый фокус; насколько мне известно, даже сильнейшие маги, преподающие в академии Тайного Знания, не в силах сотворить такое с луной. А если бы и могли, то зачем? Опять же, до таких, как мы, простых рыболовов, никаким магам просто дела нет, и наверняка не будет никогда. Да и вообще, даже ученикам известно, что наложение заклятия иллюзии требует от мага зрительного контакта с тем, на кого он эту иллюзию накладывает. Ты поблизости хоть одного чародея видишь?       — Нет. Но теперь я уже ничему не удивлюсь, даже тому, что прямо сейчас они под покровом невидимости со всех сторон подкрадываются к нам, идя по воде аки посуху, — руки Гарольда слегка подрагивали, как и его голос.       — Мы обязательно выясним, в чём тут дело. А сейчас давай поднимать парус и сниматься с якоря.       — Да, ты прав, — согласился капитан, бросив оценивающий взгляд на горизонт. — За дело.       Но перед тем, как поднять якорь, мы долго и задумчиво рассматривали эту чужую огромную луну. Откуда она? Почему этот рисунок трещин на её поверхности кажется мне таким знакомым, словно я когда-то видел его раньше? Что такое мы наблюдали накануне? Да в нашем ли мы вообще сейчас мире?! Одни сплошные вопросы и ни одного ответа. Громкий, резкий звук хлопнувшего паруса привёл нас в чувство и мы принялись сниматься с якоря, стараясь не обращать внимания на луну.       Следующие три дня нашего плавания прошли без приключений, если не принимать во внимание эту странную луну, которая стояла в небесах и ночью, и днём. Ночью она изливала свой бледный свет, будучи высоко в небе, а в светлое время суток спускалась почти к самому горизонту. Похоже, у меня начала развиваться паранойя, так как мне казалось, будто это небесное светило следит за нами, чего на самом деле, конечно же, быть не могло. Или могло? Бред! И даже слова Гарольда о том, что она наблюдает за ним, не смогли меня убедить в том, что это правда. Но как бы то ни было, пожалуй, я всё же чуть покривил душой: совсем без приключений не обошлось. Во второй половине того дня, когда мы снялись с якоря, нам довелось наблюдать самого настоящего морского дракона, который проплывал мимо буквально в паре сотен метрах к западу от нас. Правда, видели мы его не полностью, но и того, что довелось лицезреть, хватило для того, чтобы ввергнуть нас в состояние суеверного ужаса, когда мы увидели его огромную широкую спину размером с пятимачтовый барк***, увенчанную тремя рядами крупных, слегка загнутых назад костяных наростов-шипов. Зрелище было жутким и завораживающим одновременно: каждая чешуйка легендарного чудовища, о котором ходит столько кабацких баек в любом портовом городе Вьетронна, искрилась и переливалась на солнце всеми цветами радуги. На самом деле нам очень повезло, что этот морской исполин попросту не обратил внимание на нас, иначе исход нашего плавания рисковал оказаться весьма трагическим для нашего немногочисленного экипажа. Но дракон почти тут же быстро скрылся в морской пучине, напоследок ударив по поверхности воды своим массивным широким хвостом, размер плавника которого примерно соответствовал размерам всего нашего судна. От этого звучного шлепка, от которого мы едва не оглохли, взметнувшегося вверх мощного столба воды, тут же рассыпавшегося серебристыми брызгами и высокой волны, ощутимо ударившейся о борт, "Примавера" сильно качнулась. Настолько сильно, что я всерьёз испугался, как бы судно не опрокинулось. Из трюма донёсся шорох ящиков с инструментами и запасными снастями, и гулкий стук перекатывающихся полупустых бочонков. Гарольд что-то неразборчиво бормотал, схватившись за мачту и пытаясь удержаться на ногах. Я же кубарем покатился по палубе и неминуемо выпал бы за борт, если бы не успел ухватиться в последний момент за правый фальшборт. Но тут "Примавера" вернулась в своё естественное положение, и я смог подняться на ноги несмотря на то, что наше судёнышко ещё ощутимо покачивалось на волнах. Прислушавшись к обрывкам капитанской ругани, доносящимся до меня, я усмехнулся; похоже, кэп вдруг резко передумал быть пришибленным хвостом Повелителя морей и океанов.       Вскоре качка закончилась и я смог воздать хвалу Богам за то, что у ни у меня, ни у Гарольда не было ни малейшей предрасположенности к морской болезни. Более никаких происшествий не было — мы просто занимались необходимыми делами, по молчаливому обоюдному согласию стараясь не разговаривать о приключившихся с нами чудесах и избегая всяких обсуждений о том, что бы это могло быть. И вот, утром четвёртого дня мы увидели на горизонте долгожданный вход в пролив Фолка, откуда плыть до Кантерры оставалось считанные часы.       Вход в пролив представлял собой гористый проход между двумя мысами, названный Мирными Вратами. Миновав их, мы поплыли вдоль побережья. Вроде бы всё было как обычно; мимо нас вдалеке тянулись прибрежные довольно высокие холмы, перемежаемыми глубокими долинами, которые были богаты строительным лесом, годным практически для любых целей. Разумеется, вблизи пролива и в нём самом нам встречались и другие суда; всего лишь несколько минут назад нас миновала небольшая шхуна, экипаж которой во все глаза рассматривал нас и наше судно, словно мы являлись какой-то невиданной диковинкой. А неподалёку от входа в пролив Фолка нам встретилась торговая галера, в носовой части которой ясно виднелся символ в виде короткого меча, устремлённого острием вниз и на конце рукояти которого было нанесено изображение солнца. Только глаза посередине не хватало, а то получился бы рисунок из трещин на луне. И кое-что очень настораживало меня. Например, этот знакомый мне из книг по истории символ являлся символом государства Аттайл, во главе которого стоял великий инквизитор Тадеуш, тот самый, который бросил вызов самим Богам. Но как такое возможно, ведь Тадеуш вот уже шестьсот лет как был низвержен, а Аттайл полностью был обращён в прах и пепел? Кроме того, экипаж всех кораблей, которые нам встречались, состоял исключительно из людей и эльфов, даже полукровок не попадалось. А где же тогда минотавры? Раньше на больших кораблях без этих существ, прослывших самыми отважными мореходами за всю историю существования Гипериона, нашего мира, без них было просто никуда, ведь именно минотавры считались самыми лучшими капитанами, рулевыми и лоцманами.       Я поделился своими соображениями с Гарольдом и старику явно передалась моя озабоченность. Мы как раз проплывали мимо небольшого городка с большими добротными двухэтажными домами, который мы рассматривали, что называется, всеми глазами. А ведь когда мы меньше месяца назад плыли из Кантерры, на этом месте располагался маленький рыбацкий посёлок, состоящий из десятка ветхих лачуг! Как такое возможно? Прибрежные воды были богаты рыбой, мы даже заметили небольшой косяк лакрозов, которые заплывали в пролив чрезвычайно редко, но ни разу мы не забросили ни сети, ни удочки — так сильно мы стремились побыстрее попасть домой, даже не решаясь предположить, что же нас ждёт на улицах родного города. Он уже был виден на горизонте и явно был гораздо больше, чем когда мы отправились на промысел. Бросалось в глаза большое количество новых домов, широких и не очень улиц, кое-где виднелись какие-то небольшие башенки. Но в первую очередь при осмотре города привлекало внимание то, что в центре была воздвигнута огромная высокая башня-минарет, верхушка которой была увенчана большой сферой, от которой во все стороны лился желтоватый свет. Откуда она взялась? Насколько нам было известно, ни один храм, посвящённый Богам или какому-либо определённому Богу, не имел подобной формы. Но по-настоящему нас шокировало то, что мы легко могли всё это рассмотреть, ведь непонятно куда исчезла городская стена, окружающая Кантерру. Мы прекрасно помнили это массивное сооружение пятиметровой высоты и полутораметровой толщины, с проделанными наверху узкими бойницами, защищающее весь город. Я уж не говорю о сторожевых башнях, установленных для укрепления стены на расстоянии сорока метров друг от друга. Но сейчас вокруг столицы ни стены, ни башен просто не было. Но тем не менее ошибиться мы не могли, мы действительно приплыли домой.       Спустя полчаса мы уже вошли в порт Кантерры. В нос сразу же ударили запахи рыбы, морского бриза и гниющих водорослей, но первое, на что я обратил внимание — это корабли. В гавани стояли десятки парусных судов большого, среднего и малого водоизмещения. Тут были огромные барки, и военные трёхмачтовые фрегаты; изящные шхуны и большие, неуклюжие парусно-вёсельные галеры; рыболовные баркасы, подобные нашему, и просто большие лодки под парусом. Порт Кантерры всегда был большим, но мы раньше никогда не видели здесь такого огромного количества разнообразных кораблей. На их мачтах реяли разноцветные флаги, но в носовой части всех более-менее крупных судов виднелся один и тот же символ: короткий меч острием вниз и солнце на его рукояти. Герб давно исчезнувшего с лица земли государства, которого в наше время существовать просто не могло.       Я почувствовал, как перед глазами у меня всё поплыло, казалось, что ещё немного, и я упаду в обморок. Такое даже для моих закалённых нервов было уже чересчур. Я вздрогнул, когда почти над самым ухом противно прокричала чайка, которых вокруг летало множество. Хлопанье парусов и флагов, доносящиеся до нас обрывки команд и ругательств, перезвон судовых колоколов, крики вездесущих чаек, скрип снастей, плеск волн и вёсел о воду — в порту кипела жизнь. Мы даже как-то чуть растерялись в этой какофонии, хотя она и являлась для нас вполне привычной. Пришвартованные суда как раз разгружались, и пока я вовсю глазел на корабли, Гарольд рассматривал грузчиков с мешками и бочонками на спинах. И тут он обратил моё внимание на ещё одну странную деталь, которую я поначалу как-то упустил из виду, и от которой моё сердце учащённо забилось, а именно; на всех грузчиках, большинство из которых, к слову, являлись гномами, были ошейники. На всех без исключения! У кого-то железные, у кого-то бронзовые. Мы видели надсмотрщиков из числа эльфов, изредка пощёлкивающих кнутами и внимательно следящих за одетыми в грязные и засаленные робы грузчиками, которые с равнодушными лицами и какими-то потерянными взглядами молча выполняли свою работу. Рабы?! Похоже, мир точно перевернулся с ног на голову, ведь по всему Вьетронну рабовладельческий общественный строй прекратил своё существование более трёх веков назад и с тех пор рабство было официально объявлено вне закона по всему материку! Да что вообще происходит с миром? Что такого успело произойти за тот неполный месяц, в течение которого мы отсутствовали?       Пока мы безмолвно взирали на портовую суету, к нам приблизился небольшой баркас, киль и палуба которого были полностью выкрашены в тёмно-синий цвет, и с синим же парусом. Портовая инспекция. Ну хоть что-то в этом неправильном мире осталось неизменным, если не считать уже успевшего приесться герба, старательно выведенного серебристой краской на парусе и в носовой части. На палубе стоял высокий мужчина в чёрной униформе, состоящей из рубахи, подпоясанной широким тёмно-серым ремнём с бронзовой пряжкой, и широких штанов, заправленных в высокие сапоги. Он достал рожок-рупор, прикреплённый к поясу, поднёс его к губам и что-то прокричал нам властным голосом. Ну, как сказать, что-то. Язык был наш, вергонский, но произношение было каким-то странным. Часть гласных звуков почти не было слышно — они как бы проглатывались, а часть согласных смягчалась. Инспектор прокричал ещё раз. Похоже, что нас направляли к пристани, где мы могли бы пришвартоваться и разгрузить "Примаверу". И не так уж важно, что разгружать нам было практически нечего, всё равно эта услуга была весьма не лишней, так как в этой корабельной толчее не так-то просто было найти свободное место. Гарольд, видимо, рассудил точно так же, так как он прокричал в ответ подтверждение. Страж портового порядка недоумённо уставился на нас, после чего бегло осмотрел корабль, пожал плечами и приказал нам двигаться к пристани, после чего потерял к нам всякий интерес. Похоже, что в этом порту бывало много чужеземцев и нас, скорее всего, приняли за них.       Когда мы пришвартовались, сошли с судна и в кои-то веки ощутили твёрдую землю под ногами, то нам пришлось пережить один не слишком приятный момент. К нам подошли двое сотрудников порта в лице дамы средних лет с недовольным и желчным выражением лица, тонкими поджатыми губами и каштановыми волосами, уложенными на прямой пробор, а также высокого плечистого мужчины, должно быть, охранника, сопровождающего её. Женщина, подойдя к нам почти вплотную, держа в руках какие-то документы и, посмотрев на нас так, будто мы в чём-то перед ней виноваты, ровным, почти лишённым интонаций голосом попросила нас оплатить швартовку. Мы с Гарольдом растерянно переглянулись. Оплатить швартовку? Но в порту Кантерры она испокон веков являлась бесплатной! Капитан негромко кашлянул и достал из кошелька на поясе несколько монет. Я скорчил унылую гримасу — это были почти все деньги, которые у нас остались. Дама недоумённо и презрительно покосилась на медные монетки, предложенные Гарольдом, взяла одну из них, повертела в пальцах, изучая, а потом отдала её назад капитану, гневно и брезгливо процедив при этом, что её не интересуют какие-то там муляжи, и что за швартовку нужно расплачиваться настоящими деньгами, старательно выделив голосом слово "настоящими". Мы с капитаном обменялись озадаченными взглядами, после чего Гарольд попросил её чуть-чуть подождать, а сам быстрым шагом отправился в свою каюту, откуда вскоре показался с зажатым в кулаке серебряным кулоном на тонкой серебряной же цепочке. Насколько я знал, капитан иногда носил его на шее, говоря, что он приносит удачу.       — Это устроит? — с лёгкой грустью в голосе спросил он, вручая кулон желчной даме. Та спрятала его в карман, сделала какую-то пометку в своих бумагах, а затем устроила капитану строгий выговор, весьма бурно возмущаясь при этом, мол, как же её уже достали эти тупые и невежественные рыбаки своими безделушками, эти грязные отбросы из прибрежных посёлков, которые за шестьсот лет так и не смогли достичь приличного цивилизованного уровня, который позволил бы им использовать настоящие деньги. А под конец дамочка разошлась до такой степени, что назвала Гарольда и других, подобных ему, рыболовов, позором славного Вергона, являющегося благословенной Великим Инквизитором Тадеушем частью Всемирной Империи Аттайл. Затем она добавила, что мы имеем право находиться в городе ровно одну неделю, после чего обязаны будем убираться хоть на все четыре стороны.       Мы попытались было ей возразить, но, наткнувшись на суровый взгляд сопровождающего её здоровяка, решили не наживать себе неприятностей раньше времени. Кроме того, когда эта парочка удалилась, то нам и так было отчего застыть с открытыми ртами. Великий инквизитор? Всемирная империя Аттайл? Да уж, тут было над чем подумать. Гарольд принялся нервно осматривать пристань. Я видел, как шевелились его губы, когда он поминал всех Богов, смотря на то, как удар кнута пришёлся точно по спине гнома, уронившего тяжёлую корзину с фруктами. Несчастный тихонько застонал и принялся собирать их обратно в корзину. Никто не пришёл ему на помощь, никто не оставил свою работу. Вздохнув и отвернувшись, мы молча последовали в столицу "благословенного" Вергона, в родной город, принявший нас как чужеземцев, эту нашу и одновременно не нашу Кантерру, улицы которой уже ждали наших шагов.