Детская Психиатрическая Больница №6

Первая ночь оказалась для меня бессонной, холодный ветер пронизывал даже под толстым одеялом, а жесткая кровать, наверное, уже вдавила зад. Лежать неделю на матрасе, который состоит, насколько я смог узнать, из трех тряпок, будет для меня настоящим испытанием, как и ложиться спать в девять. Ксюша, оказывается, спит почти всегда, поэтому после второго ужина она тут же вырубилась и громко захрапела. Мы с Мишей и Лерой решили не спать всю ночь и болтать о всякой ерунде. Неожиданно для меня, было весело и почти не грустно, как это обычно бывает. - Сентяяябрь горииит, убииийцаа плаачет, нооо он не смооог поступить инаачеее... Прольется крооовь! А листья расскааажут, как ооон ууумрееееет! - распелись мы во всю глотку. Это единственная песня, которую знали почти все в палате помимо "В лесу родилась елочка". Ночью тут было еще более уныло: даже с выключенным светом было достаточно светло, а за окном мрачная картина: те самые голые деревья замерзают от сильного, холодного ветра на фоне хмурого неба, которое вот-вот заплачет. Стены из белого стали грязно-серыми, что тоже немалость навивало тоску. Пока я задумался, соседи уже успели сменить тему, а Ксюша захрапела еще громче, к тому же начала похлюпывать. И знать не хочу, каким образом она издавала этот весьма противный звук. - И снова фото вместо лиц, и сотни клавиш вместо слов, и электронных адресов, нулей и единиц... - пел я втихаря, пока те обсуждали конный спорт, в чем я не силен. Медсестра пригрозила нам пальцем, видимо, мы были слишком шумными. Опять. - Ребят, когда вас выпишут? - спросил я шепотом, чисто из интереса. - Во-первых переведут, а во-вторых еще месяц. Так почти со всеми, - ответил Миша. От этих слов меня кольнула в сердце невидимая иголочка под названием "Неожиданное и неприятное заявление". - То есть? Как месяц? Нет, я тут неделю, а потом родители меня заберут. Нет! - занервничал я. Медсестра не выдержала и зашла в палату. Выглядела медсестра днем милой и хрупкой, но как она разозлилась, ее лицо искривилось, что выглядело пугающе. - Вам что, совсем не стыдно?! А если врач пройдет и увидит, что вы не спите? Не вам же достанется, а нам! Имейте совесть! - отругала она нас полушепотом. Казалось, что ее вишневого цвета волосы вот-вот станут дыбом, а на шее и висках вздулись пульсирующие вены. Жуть, честное слово. После ее ухода все молчали около десяти минут, потому что было все-таки стыдно. Однако это прошло, и мы продолжили говорить как ни в чем ни бывало. За окном стало еще темнее, а в коридоре наконец-то выключили свет. Счастье длилось недолго, ибо нам включили табличку "выход", что ярко светила на дверью своим зеленым светом, будто бы волшебным огнем. - Отлично, теперь она будет всю ночь светить мне в ебало! - сказала Лера, явно радуясь тому, что мы засмеялись. Половину ночи, хотя я не уверен, время тут идет очень медленно, мы говорили на всеобщие темы вроде музыки и фильмов. Я уснул первым, а они, видимо, еще говорили, потому что сквозь очередной кошмар я слышал какое-то бормотание.

***

Подняли нас в жуткую рань, а точнее в половину седьмого. Когда я спросил "Зачем нас так рано поднимают", то на это был все тот же ответ: "Режим". За всю ночь я не успел согреться, а под утро дрожал, как не знаю кто. Считаю, что это самое обычное издевательство над больными детьми! Пока наша троица чистила зубы, умывалась, нам заправили кровати. Надев поверх ночнушки халат и сжавшись в комочек, обняв колени, я сделал еще одну попытку согреться. Я бы посмеялся над видом сопалатников, но сам выглядел не лучше. Все молчали и сонными глазами, полными ненависти, смотрели на медсестру, что заправляла последнюю кровать - кровать Ксюши. Ксюша встала посередине комнаты и сказала камере, которая была в углу: - Будущая, спасите! Порой эта девочка пугала меня не только внешностью, но и поведением. Меня позвали на анализы: кровь из пальца и из вены. Я не боюсь иголок и боли, она мне даже нравится, однако я не мазохист, как бы пародоксально это не звучало. Я вышел в коридор, но в этот раз больных у окон не было, что радовало меня почти как пицца с пепперони. Меня опять подтолкнула медсестра, и мы пошли по коридору. Пока мы шли, я косо заглядывал в окна палат, и в одном из них увидел нечто прекрасное. Девушка, будто вынырнувшая из моей мечты, настолько красивая и идеальная, что мое сердце застучало с бешеной скоростью. Холодными, серо-голубыми глазами она посмотрела на нас, а потом опять принялась за чтение Стивена Кинга. Я не мог оторвать глаз от нее, настолько она была прекрасна. С небес на землю меня вернула иголка, которая вонзилась в вену и принесла ужасную боль, но мне не привыкать, так что я и вида не подал. "Будет синяк..." с горечью подумал я. - У тебя высокое давление! Вон, аж пробник выскакивает! - весело сообщила медсестра и почти тут же пробормотала: "Господи, боже..." Когда вампиры под прикрытием высосали из меня нужное количество крови, мы пошли обратно. Я еще раз глянул на девушку. Каштаново-красная челка закрывала пол глаза, но это не мешало ее светлым глазам читать и выглядеть все так же безупречно. Когда я вернулся в палату, от размышлений меня не смогли отвлечь ни зов сопалатников, ни безумно ноющая рука. Так начался мой первый день в психушке, но при этом самый прекрасный.