Черный человек

Над алтарем, испещренным письменами, под прозрачным стеклянным колпаком парила сфера, внутри которой вращался кварцевый многогранник. Три небольшие скрижали с древними символами, стоявшие вкруг на вершине алтаря, источали азотный холод. Рядом со сферой слегка подрагивали, паря, две другие поменьше — в них находились органические частицы двух испытуемых. Темно-каштановая прядь волос, свитая в нить, всегда держалась строго напротив такой же пряди металлического оттенка. — Душа кошки, помещенная в тело пса, искала возможность обрести свое собственное тело, — голос звучал от резкого темного профиля в глубокой тьме, окружавшей алтарь. В черноте помещения поднимались змеей полосы табачного дыма, жадно вбиравшие в себя жалкий свет. — Душа собаки в теле кошки продолжала жить до тех пор, пока кошка, движимая желанием вселиться обратно, не убила свою же физическую оболочку. Когда все закончилось, в собачьем теле оказалось две души, которые не смогли ужиться, и животное в бешенстве сбросилось в воду… А что станут делать люди, чей удел — оказаться в чужих ботинках и в чужом городе? Техно-алтарь засиял, и лучи яркого света пробили темноту сакральной комнаты, окутывая органический материал. И вскоре темная прядь волос стала белесой, а светлая начала темнеть. — Эксперимент начался… Телефон трезвонил без умолку, и сначала Вордсворт, которого уже второй день мучила высокая температура, не хотел брать трубку. Что он мог сказать своим охрипшим болезненным голосом? И стоило ли так огорчать тех, кто звонил? Профессор лежал на диване, вытянувшись во весь рост. Он укутался в плед, несмотря на то, что за окном стояла летняя жара. Возле дивана стоял небольшой столик со всеми необходимыми лекарствами, графином с водой и телефоном. На том конце провода не сдавались. Уильям горько вздохнул, разжав плотно сомкнутые губы, и протянул руку к аппарату, сбивая на пол неосторожным движением упаковку с таблетками. — Алло. Он положил трубку рядом с ухом и зафиксировал плечом. Как и ожидалось, его голос оставлял желать лучшего. — Нет, все в порядке. Нет, ничего страшного. Он закатил глаза, выслушивая в свой адрес много лестного о способах самолечения. Собравшись с духом, он прохрипел собеседнику: — По какому вопросу я должен вызвать врача? Этой температуры завтра не будет. Я прекрасно отработал день на отметке тридцать восемь и семь. Они сделают укол двойной дозы антибиотиков, которую я пью в тройном размере… Не надо ко мне приходить, я никого не пущу. Я не смогу встать и открыть дверь. В воздухе стоял кислый запах лекарства, который был сильнее запаха пота. Ртуть в градуснике стойко держалась на делении с цифрами тридцать девять и пять. — Уильям! Уильям! Вы меня слышите?.. — кричали в трубке, съехавшей на щеку изобретателя… Внезапное пробуждение было ледяным, воздух ударил в легкие морозным потоком. Пальцы судорожно вцепились в плед, руки затряслись, и сердце застучало так, словно за спиной стояли тысячи демонов. Через приоткрытые веки проступили очертания незнакомой комнаты. Глаза расширились от ужаса, когда над пледом склонился чужой, незнакомый человек в круглых очках и нелепым вытянутым лицом. Он взял дрожащие пальцы в свои руки и очень заботливо спросил: — Приснился кошмар? Это случается с теми, кто не лечится и не ходит к докторам, — добавил человек строго, но с улыбкой на лице. Это не расположило больного. Он задрожал еще сильнее, осознавая, что надо сказать хоть слово в ответ, но английская речь была ему чужда. В голове гремели неутешительные мысли с грохотом приближающегося локомотива: «Я хорошо понимаю его речь каким-то образом, но я в совершенстве знаю только немецкий! Только немецкий! Ох, что я могу сказать ему? Мой страшный акцент выдаст меня с головой». Но импульсивность, присущая вековому подростку с дурным характером, который проявлялся в подобных исключительных ситуациях, сыграла свою роль. — Donnerwetter!* — Больной брезгливо стряхнул с себя руки неизвестного ему человека и попытался встать с постели. — Кажется, у вас перегорела микросхема, которая отвечала за идеальный английский! — долговязый человек с длинными серебристыми волосами и в черной сутане засмеялся, наливая в фарфоровую чашку горячий чай из небольшого эмалированного чайника. — Но если мой друг желает поупражняться в немецком, я буду рад ему помочь. Друг?! Что это за друзья? Какой позор! В этом долговязом герре было мало приятного. Он выглядел нищим и глуповатым. И это — друг? Да в какую же передрягу он попал?! Больной, превозмогая слабость, слез с кровати и вышел прочь из комнаты, держась за стену. Он на «автопилоте» шел в ванную, хоть и не знал вовсе, где она может находиться в чужом доме. Оказавшись внутри ванной комнаты, несчастный поднял глаза и увидел в зеркале чужое лицо, чужие глаза, чужое тело. И это было ужасно… Оказаться вдруг мужчиной, которому уже давно за тридцать, который ведет не самый здоровый образ жизни и наверняка чем-то болен, было настоящим адом для того, кто еще полчаса назад был Истинным Человеком. Слабость мышц безумно угнетала, и такой беспомощности никогда еще не приходилось испытывать тому, кто всю жизнь не знал боли. Долговязый очкарик пошел следом за приятелем в ванную и был поражен его растерянным взглядом, в котором читалась нечеловеческая боль. — Не нужно от меня прятаться, — патер в пропахшей ладаном сутане ласково взял его за руку. — Я могу чем-нибудь помочь? — Дай мне… ручку, — английские слова очень легко приходили из чужой памяти, но тяжело давались в произношении. Непослушные губы не хотели произносить ни слова на чужом языке. Тело отторгало другую душу как инородный предмет, и пыталось выплюнуть её, выбить вон из груди ударами сердца. Когда патер принес ему синий маркер и бумагу, которые удалось отыскать в рабочем кабинете среди разбросанных на столе письменных принадлежностей, мужчина снял колпачок и, пытаясь унять дрожь в руке, написал на мраморной плитке: I am not your friend. My soul was corrupted his body. My name is Melchior. And I am vampire.** Написав это, мужчина сжался, ожидая сильного удара по голове. На что ему было надеяться среди варваров, одержимых страхом пред всем непонятным и тем, что запрещено церковью? — Я знаю, что мы враги для вас. Хочешь ударить — не медли. Тело покачивалось в такт ударам сердца, ожидая развязки. Смерть, которую мог причинить варвар в сутане, могла быть не только жестокой, но и весьма болезненной. Вампир в теле человека вскрикнул, когда патер дотронулся до его плеч и обнял. — Не бойся. У патера было плохо с немецким произношением, и это покоробило вселенца. — Я не причиню тебе вреда. Как насчет чашечки чая? Авель прижался губами к мокрым от пота волосам своего друга, в мыслях укоряя себя за то, что не вызвал ему врачей и допустил, чтобы его близкий товарищ сошел с ума от высокой температуры. Но надпись на стене, написанная чужим почерком, говорила скорее о том, что произошло нечто невероятное. ___________________ * с нем. «черт возьми!» ** с англ. «Я не твой друг. Моя душа захватила это тело. Меня зовут Мельхиор. Я — вампир».