Тени

– Чоте? Снова уходишь? – Да, нани. Арнав склонился за благословением, а затем поцеловал мягкую, пахнущую благовониями руку бабушки. – Как она? – тихо спросила Девиани. – У нее все хорошо. – А у тебя? Арнав едва заметно пожал плечами, и Девиани сочувственно улыбнулась. Он был благодарен ей за понимание. Рассказав обо всем – случайно, негаданно – он не ждал поддержки. Чего угодно: вечного порицания, негодования и упреков, отторжения, нелюбви... Но не этой горечи, оплакивающей слезами непутевого внука, растапливающей заледеневшую от лютой ненависти к себе душу. Он не утаил ни единой своей ошибки. Почти ни одной, оставив нани в неведении лишь о причине, заставлявшей его возвращаться в тот дом на окраине города. Вина, поиск прощения, ответственность за судьбу – да. Но было и еще кое-что. Арнав просто не мог отпустить Кхуши – ни сейчас, ни потом, и убеждался в этом все больше, наблюдая за ее жизнью издали, не обнаруживая себя и оставаясь поблизости. Невозможно было избежать очевидного: жизнь без нее была бы пуста. Наверно, нани догадывалась об этом, но молчала, с мудростью старшего позволяя исправить сделанное. Он обещал – не ей, а себе, что будет заботиться о Кхуши. Будет рядом, уберегая от тягот, и сделает все, чтобы та не узнала об этом. Арнав добрался до освещенного предзакатным солнцем сквера удивительно быстро. Опустился на ставшую привычной скамью, спрятавшись в тени старого мангового дерева. Наверно, не зря к Будде пришло просветление под этими ветвями, потому что сам Арнав именно здесь заново научился жить. Сначала была боль. Осознание пришло чуть позже, а вместе с ним появилась цель. Всего три месяца... Коротких три месяца. Таких долгих, изменивших всю его жизнь. Лишь раз он не пришел сюда — две недели назад. Целый день без Кхуши стоил той радости, что он смог подарить ей, доставив Шаши Гупта прямо к порогу квартиры. Это стало их общей тайной с осунувшимся тихим мужчиной, сумевшим вновь обрести свою дочь. Еще одним секретом, отложенным в глубинах памяти наравне с прочно укоренившимся чувством вины. Нет, он не рассказал ему о своей роли в случившемся. Промолчал не из трусости, а просто потому, что не смог нанести столь тяжелый удар едва оправившемуся от долгой болезни человеку. Он сделает это обязательно. Позже. Арнав следил за Кхуши тайком. Смотрел, как она возвращается с работы – той, что нашла сама, несмотря на его скрытые попытки помочь. Жалел, отмечая уставший вид и ставшую тонкой почти до прозрачности фигуру. Наблюдал, как все чаще ее лицо расцветает улыбкой, прогоняя бледную унылую хмарь, сидевшую печальным клеймом пережитого. Было удивительно понимать, насколько сильной оказалась Кхуши в своем стремлении двигаться дальше и в любви к миру. Миру, где не должно было быть его, но где он оставался, отказываясь двинуться с места. Арнав дышал благодаря ей, отчетливо понимая, что это она не позволила ему пойти ко дну, спасла своим хрупким, ранимым, но огромным сердцем. И только она удерживала его на плаву все это время. Он снова жил и готов был остаться здесь навсегда. Кхуши отчего-то задерживалась, и это вызывало неконтролируемое беспокойство. Время ее возвращения Арнав выучил так, что внутренние часы срабатывали за секунду до появления знакомого сари из-за угла. Обычно она неспешно прогуливалась вдоль дома, размышляя о чем-то своем. Порой ему начинало казаться, что она догадывается о его присутствии. Иногда Кхуши замирала на миг и оглядывалась, прежде чем скрыться в дверях, а он откидывался назад, вжимаясь в каменную спинку массивной скамьи. Он не хотел ей мешать. Больше – нет. Он просто отчаянно боялся лишиться возможности приходить сюда. Боялся, потому что томительное, изматывающее чувство, засевшее внутри, не давало покоя. Арнав ждал, что желание быть рядом притупится со временем, но оно лишь набирало силу, и он с одержимостью безумца каждый день занимал свой наблюдательный пост. Видеть Кхуши – это все, что ему было нужно. Защищать. Помогать. Ждать... И надеяться, что когда-нибудь – может быть! – они смогут найти слова и поговорить. – Кхуши! Резко вскинув голову, Арнав смотрел, как Кхуши летит по тротуару, стремительно удаляясь от улыбавшейся ей вслед Паяль. Причина задержки стала очевидной, и от сердца отлегло. – Ты сумасшедшая! На нас смотрят! – Догоняй! – Ты же знаешь, что я не могу! Веселый заливистый смех, прозвучавший вместо ответа, показался таким знакомым и забытым одновременно, что Арнав оцепенел от нахлынувших эмоций. Сейчас он готов был отдать все, лишь бы только этот смех по-прежнему звенел по округе. Кхуши мчалась, став огненным облаком в оранжево-красном небе, вбирая в себя весь угасающий солнечный свет, словно концентрируя его внутри и изливая на листву, стены, людей, стоявших чуть в стороне... Она бежала, а Арнав немыслимо любил ее – такую. Любил так, что его любви хватило бы с лихвой и на нее, и на него самого, и, возможно, на всю Вселенную. Кхуши остановилась у входа и, оглянувшись на догнавшую ее сестру, начала говорить. Даже на расстоянии Арнав чувствовал, что она чем-то взволнована, но, как ни старался уловить суть разговора, тот сливался в плохо различимый поток, сотканный из восторженных возгласов и неясных слов. Кхуши зачем-то коснулась живота Паяль, будто что-то показывая, а потом порывисто обняла ее, широко улыбаясь. Счастье, брызнувшее от них восторженными искрами, невозможно было не ощутить. Оно щекотало кожу мурашками и любопытством, будоражило чувством сопричастности. Происходило что-то хорошее. Что-то, заставлявшее таить дыхание. Сестры расстались. Кхуши проводила Паяль взглядом, толкнула дверь, замешкавшись на мгновение, и растворилась в темном проеме. Теперь можно было уходить, но Арнав не спешил. Палящая жара отступала. Торговец фруктами толкал перед собой опустевшую телегу. Уставший за день работяга дремал на земле, прислонившись спиной к забору, на котором молодая женщина развешивала белье. Мимо пронеслась шумная ватага чумазых беззаботных детей. Продребезжал разболтанным корпусом моторикша. Арнав расстегнул еще одну пуговицу на вороте рубашки и откинул голову, закрывая глаза. Теплый ветер трепал давно не стриженые волосы, овевал разогретую кожу, лаская лицо. Мысли текли размеренно и неспешно, будто покачиваясь на волнах спокойствия. О прошлом думать не хотелось, а будущее было слишком призрачным и туманным. Он знал, что оно когда-нибудь придет – уже приходит, отвоевывая у настоящего минуту за минутой. Неслышно ступая, входит в его жизнь, построенную заново на осколках боли и лжи. В существование, в котором не было и, наверно, уже не будет Кхуши, по его воле вынужденной страдать и не сумевшей простить. Девушки, изменившейся так сильно, как он не сумел. Летевшей сквозь беды назло всему. Вспыхнувшей подобно яркой звезде, чей свет прогнал тени. – Кхуши, – шепнул он, словно пробуя ее имя на вкус. Поиграл звуками, скользнувшими вместе с дыханием... Внезапно что-то изменилось. Арнав вдруг ощутил, как порыв ветра донес нежный цветочный аромат, от которого сердце затаилось в ожидании. Не решаясь открыть глаза, он почти перестал дышать, а потом вздрогнул, почувствовав, как маленькая легкая ладонь легла на его плечо. – Арнав джи? Жизнь продолжалась.