Тени

Следующие три дня прошли, как в тумане. Хмурая домработница убрала комнату, уничтожив все последствия его безумия. Она сердито ворчала, угрожая уволиться, но повышение платы за ее труд надежно заткнуло поток недовольства. Дни плавно перетекали в ночи, наводненные ставшими уже привычными кошмарами. Темнота сменялась утренним светом, заставляя снова проживать долгие часы. Он чувствовал себя выздоравливающим после затяжной тяжелой болезни, но не знал, как долго продлится это состояние. В том, что оно с ним не навсегда, Арнав был уверен абсолютно точно, хотя чувствовал благодарность за эту передышку. Иногда ему казалось, что сестра отпустила его, позволив жить дальше. Поначалу он цеплялся за память о ней, за ту боль, что она с собой приносила, но воспоминания потеряли свою остроту. Они все чаще дарили щемящую тоскливую нежность, и он сам не заметил, как потихоньку пошел вперед, сделав неуверенный первый шаг. На четвертый день Арнав впервые показался на улице. Застыв на ступенях, он смотрел на площадку через дорогу, где соседский мальчик качался на качелях, ловко отталкиваясь ногой от земли. Взлетая и опускаясь, он задорно улыбался Арнаву. Качели двигались, словно веселый маятник огромных часов, а ветер трепал лохматые черные кудри. От этой картины так веяло привычной мирной обыденностью, размеренностью жизни, без забот и печалей, что Арнав поддался нахлынувшему желанию на миг забыть обо всем. Все тревоги улеглись, забравшись в темный глухой угол. Он закрыл глаза, подставляя лицо утреннему солнцу, и отстраненно подумал о том, как хотел бы сейчас вот так же парить над землей. Ощутить невесомость в самой верхней точке и стремительное падение вниз, щекочущее низ живота. Почувствовать восторг и легкость движения. Может быть, вернувшись в детство, он смог бы вспомнить, как нужно прощать… Мысли казались подвижными. Они перекатывались в мозгу, рассыпались, дробились живыми неуловимыми каплями ртути. Размышления сложной вязью опутывали разум, и вдруг пришло понимание, что давняя ненависть притупилась. Рев беснующихся эмоций стих в последние дни, будто затаившись перед бурей. Ярость с легкостью уступила место отстраненному созерцательному настроению. Арнав словно учился понимать и признавать себя нынешнего, замечая, как ослабевает внутреннее давление. Желание увидеть мальчишку еще раз, напитаться его счастливой радостью заставило открыть глаза и снова взглянуть на качели. Они все еще поднимались и опускались, но теперь на них никто не сидел. Появилось ощущение, будто что-то изменилось. Он не мог точно сказать, что именно, но чувство было слишком явным и не пропадало. На улицу больше не хотелось. Арнав открыл кран и, свесив голову, оперся на край раковины, наблюдая, как вода убегает в слив. Скапливаясь небольшой лужицей, она образовывала перламутровые дорожки водоворота и срывалась с края трубы журчащим потоком, исчезая в таинственной неизвестности. Лежащий неподалеку телефон неутомимо подмигивал индикатором, оповещая о пропущенном вызове. Номер Акаша на экране казался немым укором. Арнав так и не сообщил семье о гибели Шьяма, да и не видел смысла, но о пропаже… Кхуши — имя болезненным воспоминанием задрожало где-то у горла — нужно было сказать. Паяль имела право знать. А вот ее семья, похоже, не слишком озадачивалась судьбой приемной дочери… Арнав с удивлением отметил совершенно необоснованное раздражение, вспыхнувшее при одной только мысли о легкости, с которой Гупта вычеркнули Кхуши из собственной жизни. Он зачерпнул пригоршню воды, плеснул на лицо и с отвращением посмотрел на себя в зеркало. Картина была безрадостной. Синеватые тени кругов над обострившимися скулами очерчивали глазницы. Впалые щеки покрывала недельная щетина. Черные чужие глаза угрюмо смотрели исподлобья. По утрам мало кто выглядит привлекательно, но смотревший из зеркала мужчина требовал принятия безотлагательных мер. Арнав задумчиво изогнул брови. Сначала бритье или душ? Пустив горячую воду, он с наслаждением подставил тело хлещущему напору. Душевая кабина быстро наполнилась паром, окутав тело расслабляющим облаком. Льющаяся на голову вода стекала ниже, падала на плечи, с силой била по основанию шеи, разбивая напряженные мышцы. Арнав чувствовал, как уходит усталость, оставляя лишь успокоенную расслабленность. Шевелиться не хотелось. Чуть приоткрыв глаза, он потянулся за гелем, и вдруг неясное беспокойство заставило его замереть. За запотевшей стеклянной перегородкой кто-то был. Ему не нужно было видеть. Арнав знал, что он там. Чувствовал приближение чего-то угрожающего. Внезапно за стеклом мелькнула смутная тень. Перемещаясь по ванной комнате, она на секунду приблизилась и тут же отпрянула, растворяясь за влажной пеленой. Борясь с наваливающимся ужасом, Арнав резко отодвинул дверцу и с опаской ступил на коврик. Пустота ванной убедительно доказывала, что ему показалось, но страх отступил не сразу. Возвращая на место мокрое полотенце, он еще чувствовал, как подрагивают руки и оглушительно колотится сердце. Станок неприятно царапал, оставляя на щеках полосы чисто выбритой кожи. Пена для бритья отдавала холодной свежестью, пробуждая давние детские воспоминания: колючая щека отца, запах табака и мяты, жесткая крепкая рука на его затылке… Арнав зажмурился, прогоняя непрошеные образы, а затем медленно вдохнул, открывая глаза. Глядя в зеркало, он склонил голову влево, открывая себе лучший доступ к горлу. На долю секунды странное ощущение неправильности в руке отвлекло его внимание, но в тот же миг дыхание перехватило от резкой острой боли. Вскрикнув, он отбросил станок в сторону и коснулся шеи, нащупывая порез. Тот оказался довольно глубоким. Кровь струилась по пальцам, кожу безумно щипало. Арнав потянулся к аптечке, чтобы обработать рану, и похолодел. Взгляд упал на валявшийся станок. Вместо него в раковине поблескивало кривое лезвие опасной бритвы. Капли крови алели на ней, словно насмехаясь. Он ошеломленно сморгнул, но бритва не исчезла, и логического объяснения ее появлению не находилось. От выброса адреналина шумело в ушах. Нахлынувшая паника мельтешила перед глазами радужными сияющими кругами. Краем глаза Арнав уловил в зеркальном отражении какое-то движение за своей спиной. Подняв голову, он увидел стоявшую позади него Кхуши. Она не смотрела на него, а, уставившись в сторону, просто чего-то ждала, сжимая кулаки. Арнаву казалось, что его затягивает в какую-то кошмарную дыру. Уводит за невидимую грань, позволявшую отличать выдумку от настоящих событий. Иллюзия и реальность сливались. Внутри разливалась бесконечная пустота, не оставлявшая даже страха. Тени прошлого настигали, и у него не хватало сил держать их на расстоянии. Ему нужна была помощь. Осознание этого ударило так внезапно, что закружилась голова. На глаза упала темная пелена, а когда вновь прояснилось, Кхуши исчезла, в раковине небрежно валялся испачканный в пене станок, и лишь порез не исчез никуда, напоминая о себе саднящим жжением и испачканной кровью ладонью. Арнав сидел, бессмысленно глядя в лобовое стекло. Перекресток был тот, без сомнений. Оставалось только оторвать непослушные руки, остервенело сжимавшие руль, и выйти. Но он боялся. Боялся возвращаться туда, боялся того, что может почувствовать, боялся, что черная пустота внутри взорвется огненной вспышкой… Зачем он сюда приехал? Какие ответы желал получить? Желание уехать — острое, пронзительное, болезненное до ломоты в зубах — было настолько сильным, что он снова завел двигатель. Нога дернулась, выжимая сцепление… и вернулась на место. Арнав выругался сквозь зубы. Сбежать — не выход. Вероятно, он смог бы уговорить себя, что ничего не случилось, сумел бы мастерски притворяться, изобретая все новые и новые способы делать это, но предотвратить приближение чего-то темного, неумолимо надвигавшегося он был не в силах. Арнав смотрел и ждал. Где-то там был сгоревший дом, наполненный страхом и отчаянием. Там витала угрюмая жестокая смерть. Где-то там его ждало наказание в виде мучительных воспоминаний. Заслуженное наказание. Все случилось из-за него, пора это признать. Неожиданное чувство вины стало неприятным открытием. Оно напоминало послание из прошлого, положенное в бутылку и брошенное в разъяренный бескрайний океан. Вот, проделав нелегкий путь, письмо оказалось у него в руках, а он совершенно не знал, что с ним делать. Ветхая истлевшая бумага рассыпалась в руках. Непрочитанные строки исчезали. Вопросы оставались без ответов. От громкого стука в водительское стекло Арнав вздрогнул. Повернув голову, он встретился взглядом со слезящимися глазами в паутине морщин. С едва заметным хитрым прищуром в окно всматривалась уже знакомая ему старуха. Он стоял перед почерневшим от огня домом. Закопченные стены молча глазели на него, будто выжидая. Звуки внешнего мира гасли один за другим. Время напоминало медленную, плавно текущую реку, лениво огибавшую пространство. Арнав не ожидал, что все будет так обыденно и чудовищно. Случившееся здесь вдруг показалось коварным планом, воплощенным в жизнь с холодным расчетом. Дьявольской местью именно ему. Ярость не заставила себя ждать. Она мгновенно всколыхнулась, поднимаясь из глубин, будто только и ждала, пока ее позовут. Видимо, Арнав озвучил свои мысли вслух, потому что старуха, стоявшая рядом, тут же положила сухую легкую ладонь ему на плечо. — О чем ты, сынок? Абсурдность предположения была очевидной, и бешенство медленно начало отступать. Борьба с собой отнимала все его силы, поэтому он заговорил не сразу. — Вы верите в… — Арнав помолчал, пытаясь подобрать подходящее слово, — призраков прошлого? — Духов? Старуха взглянула на него с любопытством. — Нет. — Он раздраженно мотнул головой и пояснил свою мысль: — В то, что прошлое может возвращаться? — Верю. — Старуха убежденно кивнула. — А ты? — Все это чушь, — устало и безнадежно ответил Арнав. — Не чушь. Я и в колдовство верю. Он хмыкнул. — И нечего фыркать. Ты не конь. — Старуха недовольно покачала головой. — Да как вы смеете… — гневно процедил Арнав, но женщина не обратила ни малейшего внимания на его вспышку. — А ты чего спросил-то? — тут же поинтересовалась она. — Что плохое видел? — Неважно. Все это чушь, — упрямо повторил Арнав. Руки в карманах сжались в кулаки. — Просто кошмары. — Часто кошмары видишь? Он молчал и не двигался, но старухе не требовался ответ. — Ох, сынок. Не всегда и разберешь, где сон, а где нет. Что тебе снится? — снова спросила она. Ее назойливость раздражала. — Не ваше дело. — Опять грубишь. — От резкого ответа старуха сердито поджала губы, но, взглянув на игравшего желваками Арнава, внезапно смягчилась. — Да я на твои слова не в обиде. Что ты говоришь, о чем думаешь — все пустое. Важно то, что ты делаешь. Какое-то время они молча стояли, а затем женщина снова не выдержала. — Это она? — Что? — не понял Арнав. Он хмуро посмотрел на старуху. Та повторила вопрос, чуть качнув головой и показав глазами на дом. — Она тебя мучает? Точно она. — Странное удовлетворение сквозило в ее словах. — Не стал бы ты из-за этого мордатого так убиваться. Да и не приехал бы сюда попусту. — Почему я ее вижу? Арнав вообще не собирался ни о чем спрашивать эту настырную бабку, но слова вылетели вопреки его воле, словно кто-то говорил за него. — Приходит, значит… Видать, насолил ты ей, что она к тебе повадилась. Говорит? — Кто? — Девчонка, спрашиваю, говорила чего? — Нет. — Арнав выдохнул сквозь зубы. — Просто смотрит. — А ты с ней говорил? Спросил чего хочет? Это было уже слишком. — Вы с ума сошли? Я похож на сумасшедшего? — окончательно разозлился он, но старуха не испугалась. — Еще маленько — и совсем станешь похож, — лукаво усмехнулась она. — Идите вы к черту! — рявкнул Арнав. — Не лезьте. Не в свое. Дело, — отчеканил он по словам, и, круто развернувшись, пошел прочь. — А все ж таки в другой раз попробуй спросить! — донеслось ему вслед.