А разве они так плохи, как говорят?

      Зима, холодно и мало народа на улицах. Все дома. Готовятся к празднику. По пустынным, белым улицам идет черный, невысокий силуэт юноши. С виду лет пятнадцати или шестнадцати. Опустив голову, не замечает ничто. Он идет только по ему известному пути. Аллен, а это был именно он, подошел к железным воротам кладбища, открыл их и направился к довольно старому умирающему дереву. Рядом с основанием этого дерева было надгробие. Надпись на нем гласила: «Мана Уолкер». Сев рядом с могилой, он просто облокотился спиной о холодный камень, поднял голову к небу и смотрел пустыми, ничего не выражающими глазами.       Аллен так просидел наверно пару часов. В тишине, не произнося ни звука с того момента, как пришел сюда. Его не волновал ни холод, ни то, что он сидит на снегу или то, что уже стемнело. На дворе примерно часов одиннадцать. Было все так же тихо, что можно было услышать каждый его вздох и выдох, каждый удар его сердца. Ничего не предвещало нарушения этой тишины. Ведь уже поздно, да и посетителей у этой могилы никого, кроме Алена Уолкера. Но внезапно, наступившую темноту разрезало небольшое сияние открывшихся врат Черного Ковчега. Оттуда вышел Тысячелетний Граф и с удивлением на лице сел, рядом с Уолкером, только на противоположной стороне от могилы.       С тех пор как появился Тысячелетний Граф, Аллен так и не повернул к нему голову, не произнес ни слова, что, конечно же, удивило Адама. Мальчик, что всегда веселый, решительный и ненавидящий всю Семью Ноя, его просто игнорирует. Даже взгляда не поднял, чтобы посмотреть, кто пришел. Может это его убить прибыли или в плен взять, но нет, он ничего так и не сделал. Граф так удивился тому, что Уолкер сидит тут, у могилы. Он не ожидал здесь увидеть никого, кроме себя, а тут гость, да в добавок и экзорцист, который сегодня вел себя странно. «Но с чего начать разговор? Вдруг после первого звука он просто нападет на него? Вопросов много, а ответов нет.» Вот таковы были мысли Тысячелетнего в то время, как Аллен просто хотел побыть в тишине и покое. Без экзорцистов, без Ноев, без войны в конце концов!       Тишина, образовавшиеся между ними, начала напрягать обоих «врагов». Она заставляла напрягаться, что провоцировало Аллена. Ему просто хотелось уйти туда, где еще есть безмолвие, но нет никого. А у Графа появилось еще больше вопросов чем было. И в итоге не выдержал первым Граф, начав разговор с простого приветствия. — Добрый вечер, Аллен Уолкер. — прозвучало скованно, но более приветливо, чем ожидал Тысячелетний. — Добрый, Граф. Что вы хотели? — «Бесцветно, голос пустой, а это не похоже на Аллена Уолкера. Похоже либо настроения нет, либо ему просто не хочется с ним общаться.» — думал про себя Адам, удивляясь такому поведению экзорциста. — Ничего. Просто ты ведешь себя странно, не как обычно. И это не нравится не только всей Семье Ноя, но и экзорцистам. Тебя с утра там никто не видел, а ты тут вдруг появляешься и бьешь меня в спину. Причем так, что тебя никто не заметил. Вот и интересно стало. — Сегодня мой день рожденья, а в него и ближайшие дни у меня плохое настроение. Этот день напоминает мне о старых, ужасных и жестоких временах. Даже моя маска не спасает. А что вы тут, собственно, забыли? — Ну… Можно сказать, что пришел на могилу брата, хех, сегодня у Неа тоже день рожденья. — Я знаю. Мана дал мне дату дня рожденья Четырнадцатого, что бы я больше походил на него. Он даже имя мне дал. Хах! Интересно выходит, я просто никто, который никому не нужен. Даже так называемым «друзьям». Они думают, что я не вижу их натянутые улыбки, их вранья про дружбу. Все экзорцисты видят во мне опасность и монстра, скорее всего. Все только и видят меня, как монстра. Я еще не видел никого, кому был бы интересен или нужен я сам, а не оболочка, которую все видят. Так что давайте, уничтожайте мир. Я буду только за! — А как же твое настоящее имя? Твоя дата рождения? И вообще, я не хочу уничтожать мир. У меня война с Ватиканом, а не с миром. Кто вам такую чушь сказал?! Вздор! — Во-первых у меня нет и не было имени, во-вторых я не знаю дату своего рождения. А про мир нам вообще Ватикан сказал, как и про многое другое. — Да… Это они могут. Чертовы провокаторы! А как у тебя обстоят дела с Четырнадцатым? — Что? Хотите меня уже забрать, что бы пробудить его силой? С ним все в порядке. Он не хочет забирать мое тело. Привязался он ко мне за долгое время и вот не хочет. Только с моего разрешения или в момент опасности, а так он мне советами и своим обществом помогает. Не врет хотя бы. — Да? Как интересно. Вот, а ты говорил, что вообще никому не нужен. Может, тогда не будем врагами? Если ты не против, конечно. Кстати мне уже пора. Жаль, толком и не поговорили. Семья о тебе беспокоится, особенно Роад с малышом Тики, может придешь на наш семейный ужин. Как гость? — Насчет дружбы я не против, да и на ужин тоже могу придти. Удивлю всех. Вот это поворот, экзорцист на ужине у Ноев! У них же челюсти попадают на пол, а во сколько он у вас? — Завтра вечером, в шесть. Ну… Думаю, сначала ко мне в кабинет можешь врата открыть, а от туда не заметно за моей спиной пройти за стол, сесть, а там и удивить всех неожиданностью своего пребывания за столом! Всегда хотел удивить их. Ну что, до встречи, Аллен Уолкер. — До встречи, Граф.       И разошлись они в разные стороны, открыли каждый свои врата и исчезли. Граф снова в своих нескончаемых бумагах, а Аллен спит, думая какой фразой удивить всю Семью. Ведь не только же удивлять народ своим появлением за столом.