Soldier of fortune and his Victory

Саундтрек главы: London Grammar "Devil Inside". Капитан Джон Ватсон был человеком сильным, выдержанным, цельным и необычайно нравственным. В противоположность своему другу, гениальность которого не считалась с вопросами морали и тонкостями человеческой души. Именно поэтому Джон уже больше четверти часа топтался около дома Виктории, пытаясь набраться смелости и переступить собственные принципы. «- Джон, это необходимо для дела. Тем самым мы можем спасти много человеческих жизней. Жизней молодых и красивых девушек. Статистика убийств Нахтсшвермера в Америке огромна. Ты хочешь, чтобы это продолжалось? – Детектив в упор смотрел на Ватсона, пытаясь проникнуть стальным взглядом в самую суть сомнений друга. - Шерлок, я не могу её использовать. Я не могу ей врать. Я не смогу сделать вид, что я её простил! – Последняя фраза далась Джону нелегко. Он резко встал с кресла и подошёл к окну, оставляя Шерлока за спиной. - Что ж, - вздохнул детектив, размыкая сложенные «домиком» руки. – Значит, мы потеряем много времени. Кто знает, кто может поплатиться за это… Может быть и одна из них. А может и сама Виктория...» Лидия Грейджут заняла глухую оборону. «Закрытая» поза, в которой она сидела; губы, которые она поджала; отстранённый и сухой взгляд. С первого взгляда Локи понял, что имеет дело с женщиной эксцентричной, не склонной к откровенности и имеющей определённый статус. Вот только какой? Чёртов янки не торопился начинать разговор. Он стоял напротив, рассматривая какие-то бумаги, периодически бросая взгляд исподлобья, из-за чего на душе становилось противно-скользко. Огромные и усталые синие глаза были физически ощутимы, прощупывали падшую женщину. А она не привыкла, чтобы кто-то щупал её без разрешения. - Я могу рассчитывать на какой-то вопрос или же мы просто помолчим в тишине? Если мы тратим время на молчание, то я бы предпочла поспать. Мужчина продолжал стоять с непрошибаемым видом, словно Лидия ничего не говорила. «Тугодум». В женщине накопилось волнение и раздражение, которое она очень хорошо скрывала под маской сарказма и иронии. Хотя, может, это и не маска совсем. А английский менталитет. Так или иначе, отсутствие реакции на её слова – это лучший и действенный метод понять, что это за штучка. Тем более, что пик должен настать скоро. Аккуратная нога, облитая блестящим капроновым чулком, резко заняла своё место на другой, а упрямые губы с коричневой помадой в который раз оказались закушенными… Она открыла дверь сразу. Взволнованная и потерянная, Виктория замерла на пороге, забыв пропустить гостя в квартиру. Белая футболка и дурацкие серые штаны с пятнами, которые то и дело пытались свалиться с бёдер, смотрелись на ней по-детски умилительно. Джон вглядывался в лицо девушки и отмечал каждую деталь: изрядно побледневшая кожа, словно она долго не выходила на улицу, округлившиеся щёчки – действительно, поправилась, Шерлок был прав; серые мешки под глазами – результат ночи в Скотланд-Ярде; взлохмаченные волосы, словно она только оторвала голову от подушки. Нежность. О, это проклятое чувство, заливающее всё естество неукротимой волной, уничтожающее разум, гордость, самомнение, доводы рассудка, ревность и обиду. Джон смотрел на неё, как в первый раз, жадно впитывая каждую деталь образа, и он с ужасом понимал и чувствовал, что она видит, как из его глаз нескончаемым потоком льётся дурацкое чувство. Как его разум, словно раненый на охоте зверь захлёбывается и истекает кровью, а она превращается в потоки нежности, которые он не в силах скрыть, глядя на Викторию. На его Викторию. И она это видит. Секунда. Одна. Вторая. Они всё также стоят на пороге. Джон собирается с мыслями и, всё ещё надеясь удержаться, откашливается и произносит предельно деловым тоном, смотря куда-то за спину девушки: - Виктория, мне необходима твоя помощь в связи с той ситуацией, что произошла ночью… Он снова смотрит на неё. Прямо в широко раскрытые глаза, блестящие от подступивших слёз, с длинными влажными ресницами. Нежность. Жалость. Вот кто настоящие враги человечества. - Викки. – Коротко выдыхает он и сгребает её у порога, словно ребёнка. Она плачет, безмолвно сотрясается от рыданий, кривит рот. Обнять, запутаться рукой в волосах и поцеловать, чтобы она не могла никуда деться, чтобы не могла больше пошевелиться. Непреодолимое желание охватить её всю, почувствовать тепло и тонкость кожи, зарыться носом в длинную шею, пахнущую таким знакомым родным запахом цветов, которого так не хватало. Спасти её, успокоить, утешить. Непонятно от кого, непонятно от чего, просто скрыть от всего. Где-то далеко, на задворках сознания, голосом Шерлока произносят: «Она страдала из-за тебя. Она виновата сама. Оставь её. Ты пришёл по делу». Но этот голос слишком далёк. А она так непозволительно близко. Аккуратно, как величайшую ценность, положить её на кровать. Чувствовать, как она дышит, как умоляюще открывает рот, прижимаясь к плохо выбритой шее. Боже, она наверняка поранит губы… Чутко ощущая каждую реакцию её тела, касаться поцелуями щёк, глаз, губ. Пальцами разглаживать её кожу на животе, обхватывать ладонями бёдра, слегка приподнимая, притягивая к себе. Скомкать и снять дурацкую майку – и целовать её всю. Ласкать нежную кожу, рисовать на ней узоры языком, чувствовать, как её дрожащие пальчики мягко касаются затылка, шеи, запуская мурашки по всему телу. Уже не сдерживаясь, опуститься на колени у кровати и одним рывком стащить мешковатые штаны. Обжигать дыханием колени, бёдра, уверенно вести ладонями выше, разводя красивые ноги, чувствовать, как она прерывисто дышит и сминает ладонями губы, путая слова, лишая их смысла. Медленно провести языком по сосредоточению возбуждения девушки, ощущать её ежесекундный отклик и понимать, что делать дальше. Как нужно действовать дальше… С первого прикосновения, плавно и нежно, понимая, что нужно именно сейчас и в следующую минуту, каждый момент. Господи! Виктория металась на кровати, не имея возможности вырваться, но она этого и не хотела. Её бёдра и ноги были надёжно обездвижены чуткими и опытными руками, как много всего, как сильно, как невыносимо, как хотелось ещё, как хотелось, чтобы он не останавливался. И терпеть уже было нельзя, тело мелко затряслось, а из груди вырвался рваный стон: - Я люблю тебя… Она чувствовала себя безумной, перед глазами была пелена, но он был уже рядом, нежно обнимая, целуя в шею. Судорожно вцепиться в него, чтобы никогда не отпускать, расстёгивать, отрывать пуговицы рубашки. Закинуть её ногу себе на бедро - она откликается на каждое движение, подаётся бёдрами вперёд – как она прекрасна. Его. Только его. Каждое движение имеет отдачу, Викки стонет, просит, молит. Он мог поклясться, что он никогда не видел её такой красивой, как сейчас. Даже в их первую встречу, в первое свидание. Резче, чуть быстрее, ещё быстрее и опять, и снова, сбивая дыхание, теряя силы, заставляя кричать. Виктория выгибается и опадает на подушки. Её дрожь передаётся Джону и он уже сам не в силах сдерживаться… Бедный Бадди выходит из-за кровати и с укором смотрит на двух людей, которые так смешно выглядят сейчас. Как-будто их не двое, а одно существо. - Я требую, чтобы меня допрашивал не этот американский идиот, а нормальный английский полицейский! – Мисс Грейджут звенящим от ярости голосом доводила инспектора до мигрени. - Это ваше требование? - Да! Сколько я могу терпеть эти издевательства! Лестрейд повернулся к детективу Локи с немым вопросом. Но последний даже не посмотрел на него. Он, похожий на скалу, сверлил глазами Лидию и даже не пытался прекращать сие дело. Женщина же в свою очередь была похожа на фурию и была настроена разнести весь Скотланд-Ярд по кирпичику. - В конце-концов! Уже утро! Я так больше не могу! Это нарушение моих прав, разве я преступница!? - Нет, но скорее всего, потенциальная жертва. – Неожиданно заговорил детектив. – Если вы хотите поехать домой и больше не терять время, я рассчитываю, что вы будете говорить только правду и ничего кроме правды…