Дурной характер

POV Джейс Что вы знаете о кровных близнецах? Ну, кроме того, что эти дети рождаются от одной матери и обладают схожей внешностью. Ничего? Как утверждает практика, большинство близнецов монозиготные, то есть однополы и обладают одним набором хромосом и привычек. Также существует вид дизиготных близнецов. Это дети, рожденные с разным полом и с совершенно разным набором химических клеток. Существует много интереснейших фактов, связанных с тем или иным видом людей. Например, зачастую один из близнецов — правша, а другой — левша. Некоторые дети рождаются не в один день и даже не в один год. Но мы сейчас не об этом. Сиамские близнецы — вот это, действительно, загадка для ученых. Конечно, сейчас люди понимают, как происходит формирование этого вида близнецов, но, по-моему, это все равно чертовски пугает. Вот, представьте себе: вы ждете здорового ребенка или детишек, а на свет появляется человек с двумя головами или со сросшимися руками. Это страшно. И мне сейчас страшно… — И когда они уже отлипнут друг от друга?! — нервно подумал я, начиная дергать ногой от повисшего в библиотеке напряжения, которого, кажется, никто, кроме меня, не замечал. Клэри уже битый час сидела на коленях своего брата, прикрыв глаза, подтянув под себя ноги и попивая остывшее какао, не собираясь сдвигаться с места, а Джон и не хотел ее отпускать. —  Как истинные сиамские близнецы, как не разделившаяся в свое время гетерозиготная клетка, как идиоты…— перечислял я, пытаясь успокоить свои и без того расшатанные нервы. Кинув пару раз беспомощный взгляд на раздраженную, как и я, Иззи, я решил начать разговор. — Что-то я голодный… — протянул я, глядя на то, как рыжеволосое чудо блаженно открывает глаза и смотрит на меня с прищуром. Конечно, она недовольна! Но что поделать… Надо же их хоть как-то друг от друга отлепить, а то жди беды и вырванных рыжих волос в руках Иззи. — Так встань и налей чаю, — утвердительно произнесла Моргенштерн тихим, но довольно властным голосом. Невольно, мы с Изабель переглянулись. — А ты не можешь сделать? — все не унималась Из, мысленно пытаясь поднять ее превосходный зад с колен Джонатана. И именно в этот момент, Моргенштерн старший открыл свои зеленые глаза и посмотрел на нас с сестрой с нескрываемой усмешкой, которая так и гласила «ну, давайте, ребятки, попробуйте заставить мою сестру приготовить вам завтрак». Большой брат, определенно, понял, что мы пытаемся сделать. Я резко откинулся на спинку стула, сложив руки на груди, тем самым говоря «попробуй сам, чертов мыслитель». Тяжело выдохнув, Джонатан чуть встряхнул рыжую и приподнял брови в примирительном жесте. — Что? — немного гневно, но с теплотой во взгляде спросила Кларисса, начиная ерзать на коленях юноши. — Я тоже хочу есть, — парень мило надул губки. Бог ты мой! Если я называю его губки милыми, то что там сейчас в голове у Изабель творится?! — Рыжик, сделай завтрак, а? — девушка нахмурилась и отвернулась от Джона, выражая свое недовольство. — А мы с Джейсом пока потренируемся! — Клэр нахмурилась еще больше и переместив взгляд чуть правее, произнесла: — Разве тебе уже можно приступать к тренировкам? — Моргенштерн нежно провел рукой по непослушным волосам девушки и, запечатлев на ее виске нежный поцелуй, ответил: — А мне кто-то может запретить? Клэри встала с колен брата и подошла к окну. Солнце уже всходило из-за горизонта, окрашивая небо в прекрасные цвета радуги. И, буквально, через секунду первый луч утреннего солнца нашел лицо моей куклы. Яркий свет начал заливать ее волосы, окрашивая даже самые темные пряди светом. Веснушки будто количественно увеличились в два, а то и в три раза, что делало девушку исключительно молодой. Ее большие глаза стали неестественно ярко-зелеными, что делало ее такой живой… Я невольно засмотрелся на ее идеальное тело, длинные волосы, потрясающую фигуру и… отвел глаза в сторону, потому что понял, что слишком долго на нее пялился. Взглянув на Джона, я поймал его внимательный изучающий взгляд. Подняв бровь, я как бы спросил «что?» и помотал головой. — Ладно, — выдохнула рыжая. — Изабель, пойдем я научу тебя варить макароны. — Да что их учиться варить? Закинул в холодную воду, да мешай себе на здоровье… — Клэр посмотрела на мою сестру, безразлично рассматривающую ногти, глазами полными наигранной боли. — А ты уверена, что не путаешь приготовление макарон и яиц? — осторожно спросила она, приподнимая брови. — Нет, конечно. Яйца жарят на сковороде, Клэри. Ты вообще когда-нибудь вареные яйца видела? — удрученно выдохнув, Клэри начинает часто моргать и кашлять в кулак. Кажется, у нее приступ смеха. Я напряженно сморщил лицо, потирая переносицу, почти то же самое делает и Джонатан, только прикрыв рот рукой. Секунда, и комната наполняется нечеловеческим смехом. Все, за исключением ничего не понимающей Изабель, держатся за животы и пытаются прекратить смеяться. Мне стоило огромных усилий перестать откровенно ржать и привести себя в нормальное состояние. — И все-таки, цветочек, пойдем я покажу тебе, как надо варить макароны… — взяв, уже стоявшую на тот момент Изабель, за плечи, кукла повела ее в сторону кухни. — Но зачем, я же сказала… — было начала брюнетка, но Моргенштерн быстро перебила ее, начиная гладить по волосам. — Да, да, да… Молодец. Идем со мной, — как только девушки исчезли из нашего поля зрения, комната опять залилась чистым юношеским смехом. Удар. Удар. Еще удар. Джонатан наносил быстрые и точные взмахи мечом, которые я не без труда отражал. На его лице была маска сосредоточенности и собранности, что придавало ему больше шарма. Блондинистые волосы мокрыми сосульками свисали ему на лицо, что наверняка мешало бы любому другому нефилиму, но только не ему. Джон полностью абстрагирован от мира, и именно это меня так удивляет. Как парень может быть так серьезен и внимателен на тренировках, и столь слеп в жизни? Как Моргенштерн столько времени не замечал издевательств над своей сестрой? Почему он никогда не задумывался, откуда на спине Клэри столько шрамов? Ответ прост: когда ты подпускаешь человека близко, то не замечаешь его лжи. Я наслышан о крепкой дружбе Марка и Джонатана. При одном воспоминании об этом темноглазом чудовище, меня слегка передернуло и именно этим моим секундным замешательством воспользовался парень, поставив мне подножку. Мое тело с шумом упало на маты. И только я собирался встать, как вдруг у моего горла оказалось холодное острие меча Джонатана. Что за…? — А ты все еще не теряешь форму! — пытался пошутить я, но лицо противника было непроницаемым. Взгляд его выразительных глаз пронизывал меня изнутри и, буквально, через секунду моей недо-шутки, Моргенштерн с серьезнейшим лицом спросил: — Что у тебя с моей сестрой? — его голос был яростным и властным. На секунду я замешкался. А вот, действительно, что у меня с Клэри? Никто не знает ответа на этот вопрос, кроме нас самих. — Эмм… Ничего. Правда. Ничего… — я говорил с запинками, как примитивный восьмиклассник на уроке физики, не потому что боялся брата моей куклы, а по тому, что действительно не знал. Не знал, что чувствует она, что чувствую я, чувствует ли она то, что чувствую я… Это глупо, но все эти мысли пожирали меня изнутри. Джон убрал меч от моего горла. Я сел на край матов, сложив руки на коленях и уронил на них собственную голову, внезапно потяжелевшую от наплыва такого количества мыслей. — Ага, конечно ничего… И именно поэтому ты смотришь на нее, как новорожденный котенок на хозяйку, — гневно продолжал нефилим, вставляя оружие обратно в общие ножны. — Я… Я просто восхищаюсь ей. Она необычная. Ты необычный. С ней приятно общаться. Она поистине умна. Техника боя отточена до совершенства. Превосходно танцует. Ее фигура идеальна. Волосы, как шелк. А глаза, как два хрусталя, — я перечислял все это, не задумываясь. Впервые, я говорил правду, то, что лежало на душе. Поймав удивленный взгляд со стороны Джонатана, я поспешил соврать, — Это просто зависть, наверное, — Со стороны парня я услышал нервный смешок и через секунду его туша приземлилась рядом с моей. Он по-доброму смотрел на меня, протягивая бутылку воды. — Не ври хотя бы сам себе, — он улыбнулся с детским восторгом. — Ты влюблен в нее. И это очевидно. — Нет, я… — начал было я, но парень моментально спохватился и дал мне звонкий подзатыльник. Вроде подзатыльник, а не больно. Странно с этими Моргенштернами рядом находится. — Не спорь, — возразил он. Опустив руки, Джон прищурился и хитро улыбнулся. Вот, черт! Чует мое сердце неладное — Вы ведь с ней уже целовались? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес юноша, сидящий рядом со мной. Я обреченно опустил голову. — Значит, целовались… Я очень надеюсь, что ты ее еще не… — Нет! — даже слишком громко возразил я, поняв, что вопрос зашел в неправильное русло. — Ты же знаешь. Клэри никого к себе близко не подпускает. — Но тебя же пустила, — улыбнулся Джон. — И как это могло произойти? — наигранно обреченно спросил парень, откидываясь на маты и разбрасывая руки в разные стороны. — Не знаю, — честно ответил я, мотая головой. — Просто, однажды в мою жизнь вошел ангел, который открыл мне глаза. Сейчас я могу смотреть, как солнце встает над Нью-Йорком, путаясь в ее рыжих волосах, как медленно гаснут огоньки ночного города. Я все это вижу, Джон. Хотя раньше я был слеп на такие вещи. Они будто были скрыты за пеленой рутины и бытия. И теперь, благодаря твоей сестре, я вижу, потому что я влюбился в нее в такую, какая она есть. Взбалмошная рыжая чертовка. — Это любовь, — удрученно выдохнул Джонатан, откровенно посмеиваясь надо мной и взъерошивая свои мокрые от пота волосы. — Заткнись! — засмеялся я. — Сам-то не лучше. Только-только очнулся и уже склеил Изабель. Как ты это делаешь? — задал я вопрос, совершенно не требующий ответа. Мы оба знали, что для таких бабников, как мы, нет преград. — И вот только попробуй ее обидеть. — Не посмею, — серьезно сказал юноша. — А ты не обижай мою, идет? Мы, как старшие братья, должны защищать малявок. — Идет, — серьезно, но с ухмылкой ответил я и поднялся, подавая руку другу. Джон встал. — И ты… признайся ей. Я думаю у вас все получится, — Моргенштерн похлопал меня по плечу и поспешил удалиться из зала, оставляя меня наедине со своими сомнениями. Я быстрым шагом шел по запутанным коридорам Нью-Йоркского Института и усердно искал комнату с пианино. Именно там сейчас должна была тренироваться Клэри, после долгого тяжелого дня с Иззи и макаронами. Боюсь ее нервные клетки не выдержали бы больше, если бы мы с Джоном не оттащили рыжую от горе-повара во время того, как Лайтвуд доваривала макароны в подсолнечном масле. Как можно настолько не слушать Клэри, что варить бедные бантики в масле? Эхх… Ну и вонь стояла. И после этого Моргенштерн демонстративно хлопнула дверью, оповещая всех, что она уходит. Думаю, не стоит уточнять того, куда конкретно она ушла, ведь это и так ясно. Не так давно, она говорила мне, что мать всегда твердила ей о том, что свои чувства показывать никому нельзя. Надо выплескивать их через танец. Именно, поэтому, я сейчас искал столь нужную дверь. Спросите, зачем мне нужна эта проклятая комната? Наверное, чтобы успокоить и без того расшатанные нервы рыжеволосой…или чтобы поговорить с ней. Завести разговор, о котором так внушительно говорил Джон. Нам надо обсудить нас. Наши отношения и наше будущее. Если оно, конечно, вообще есть. Как это странно разговаривать с кем-то о своих чувствах. Я никогда не делал этого и, именно сейчас меня немного трясет. И что я вообще должен буду сказать? Как мне донести до нее то, что лежит у меня на сердце? Может, есть какие-то правила по разговорам на такие темы? Что-то типа: «Не повышайте голос на своего собеседника» или: «Говорите от чистого сердца». Да кого я обманываю? Никаких правил нет. Нужно просто быть собой. Но… Каким собой? Добрым и милым? Жестким и бесстрашным? Или просто собой? Ох, черт. Как же сложно с этими чувствами! Как только я нашел и приоткрыл нужную дверь, в мое поле зрение вошла маленькая фигурка поистине волевой девушки с рыжими локонами. Она, медленно шатаясь, делала пирует, расставив руки в форме кольца перед собой. Клэри была столь красива, что у меня невольно перехватило дыхание. Было видно, что ей до сих пор сложно справится с пуантами. Ноги Моргенштерн чуть пошатнулись и вся ее грациозность куда-то делась. Вскинув руки вверх и тихо ругнувшись на латинском, кукла упала на пол. Ее лицо не выражало эмоций. Она просто тяжело вздохнула и начала развязывать пуанты. — Клэри? — тихо произнес я, пытаясь не рушить ауру тепла и уюта этой комнаты. После моих слов, рыжая мгновенно встала с пола, от чего опять потеряла равновесие и пошатнулась. Эта девушка, как маленький неопытный котенок. Уголки моих губ невольно поднялись. — Оу, Джейс, — она опустила глаза и стряхнула с себя невидимую пыль. — Привет, — Моргенштерн снова улыбнулась и выдержала паузу, — Эм… ты что-то хотел? — Да, я… Я хочу поговорить, — руки начало заметно трясти. Я опустил глаза. — Поговорить о чем? — улыбка спала с ее прекрасного лица, уступая серьезности. — О нас… — на выдохе произнес я, поднимая на нее глаза и заглядывая в ее зеленые омуты, полные страха. — Оу, Джейс… — начала будто защищаться девушка. Она начала отходить назад. Вероятно, ей было так же некомфортно об этом говорить, как и мне. Но я должен был ей сказать. Просто обязан! — Нет, Клэр, послушай, — девушка замолкла, смотря на меня глазами, полными чувствами. — Я… Я не понимаю, что между нами происходит. Мы то страстно целуемся, так будто хотим съесть друга друга, то ты отталкиваешь меня, — я начал идти по направлению к ней, а она делала маленькие шажки назад. Она пятилась. Она боялась. — Я… Я просто не понимаю, — наступала недолгая тишина. — Ты… ты нравишься мне. Очень нравишься. Я готов часами смотреть на то, как ты спишь, раскинув руки в стороны. Ешь сладкое, нелепо вытираясь рукавом. Танцуешь, будто для тебя не существует целого мира. Поешь, как настоящая звезда экрана. Я восхищаюсь тобой. Я не знаю, как назвать… — мой язык заплетался, и я снова запнулся, — назвать то, что я чувствую. Это не поддается описанию. Каждый раз, когда ты появляешься в моем поле зрении, у меня сердце останавливается, — я делал все больше и больше шагов по направлению к Клэри, пока девушка не стукнулась затылком о бетонную стену, — у меня потеют ладони и меркнет в глазах. — я выдохнул, решаясь задать следующий вопрос. — Скажи, что не хочешь этого, и я уйду. Я больше не побеспокою тебя я, клянусь. Просто скажи, что не чувствуешь того же. Повисла гробовая тишина. Девушка была мертвенно бледна, учащенно дышала прямо мне в грудь и смотрела на меня невидящим взглядом. По ее виду невозможно было что-то понять, но я понял. Я понял какого ей, ведь сам испытывал тоже самое. Рыжая открыла рот, чтобы что-то сказать, а я затаил дыхание ожидая чуда. — Я… Я не чувствую… — мое сердце пропустило удар. — Я не чувствую того же, — прошептала она, опуская глаза на мою грудь. По моему сердцу буквально прошелся клинок Серафима. Она сказала нет.. В моей голове эхом пронесли ее слова. Мне начала открываться истина. Я ей никогда не нравился. Я был просто способом забыть бывшего парня-извращенца. Я был игрушкой. Я не нужен ей. В моих легких резко перестало хватать воздуха, и я начал задыхаться, но это было не столь заметно, как мои трясущиеся руки и ее бегающие по всей комнате глаза. — Ч-Что? — прошептал я осевшим от душевной боли голосом. — Я не думаю, что это хорошая идея, — сказала девушка, рассматривая свои пальцы и беря в плен зубов свою нижнюю губу. — Я… Я этого не хочу, — Клэри покачала головой. — Нет… Не так, — девушка выдохнула и подняла на меня глаза, полные решительности. — Ты очень хороший. Ты не такой, как все. Ты смелый, заботливый, ловкий, сильный, отзывчивый и очень-очень добрый, хоть сам этого и не осознаешь. Но нам просто не по пути, Джейс, — Она провела кончиками пальцев по моему лицу. Как всегда холодные и тонкие, красивые и длинные. Я отшатнулся. Мое сердце, будто разрывалось на куски. Неужели может быть так больно? Эта боль никогда не сравнится с болью физической или какой-то другой. Такое чувство, будто в мое сердце воткнули тысячу кинжалов и теперь от этого органа осталось лишь нечто похожее на обрывки сырого мяса. Весь организм сковало невидимыми цепями. Мне не удавалось пошевелить и пальцем, но в следующую секунду я пересилил себя и смог выбежать из комнаты, громко хлопнув дверью. Я начал часто моргать, чтобы прогнать боль в груди, образ Клэри со слезами на глазах и все также висевшей в воздухе рукой. И почему она вообще плакала? Я ведь безразличен ей! Так и оставив этот вопрос без ответа, я продолжал бежать по коридорам Института, лишь с одной мыслью: Нужно выпить.