Ещё один шанс

Тобиас вышел из комнаты, а я обняла Кристину. Мне так её не хватает. Не могу поверить, что она здесь. Но опять же, я не могу поверить, что Тобиас здесь. Или я. Я до сих пор не могу поверить в своё везение, когда тупой охранник оставил дверь наполовину открытой. — Как ты, Трис? И не ври мне. Я всё ещё могу определять, когда люди врут, — говорит она, улыбаясь, и садится на диван. Я посмотрела на неё и сказала: — Как ты думаешь? Меня пытали в течении трёх лет, я прошла через сотни сывороток, потеряла ребёнка, и все это время была взаперти. Так что, да, все прекрасно, спасибо, — не хотела быть такой резкой, но так вышло. Она, тяжело дыша, спрашивает: — Какого ребёнка, Трис? Чёрт. Не хотела этого говорить, просто вырвалось. Ладно, не могу же я забрать слова обратно: — У меня был сын, когда я находилась в Бюро. Они убили его. Он был от Четыре, — отвечаю я, и мой голос обрывается в конце. — Но ты никогда ничего не говорила о беременности. Я даже не знаю, когда вы двое успели.., — она произносит, прикрывая рот рукой. Говорю ей, как можно мягче, так, чтобы Тобиас не услышал: — Он не был в курсе. Я сама узнала, когда меня увезли. Сказала ему лишь этим утром. Даже не представляю, что он думает. Кажется, я причинила ему боль тем, что сделала в той лаборатории. Кристина вздыхает и, глядя на меня, говорит: — Ты не представляешь насколько. После того, как ты умерла, я нашла его в старом доме с сывороткой памяти. Он хотел стереть свою жизнь, так больно ему было. Он был настолько поглощён горем, что мне пришлось назвать его трусом, чтобы заставить остановиться и подумать о том, что он делает. На самом деле он бросился на меня, и мы произнесли много слов прежде, чем он начал плакать. Я просто сидела и слушала её, не веря, что он бы сделал это. Я — никто, но сейчас мне кажется, что я что-то значу для него. Помню, когда мы были под сывороткой в эрудиции, он сказал мне, что если умру я, то и он умер бы тоже. Предполагаю, что это был его способ умереть, стирая все воспоминания обо мне и пытаясь создавать новые. Мы просто болтали, Кристина рассказывала мне много о себе. Она работает в миграционной службе Чикаго, помогает людям, которые переезжают отовсюду в наш город. Она начала встречаться с парнем, которого зовут Лукас, несколько месяцев назад. Похоже у них всё серьёзно, и она действительно любит его. Она рассказала, что Юрай был убит прежде, чем я «умерла». Они сняли его с аппарата жизнеобеспечения. Затем она поведала обо всех изменениях в окрестностях Чикаго и о том, насколько велик мир. Через некоторое время Тобиас заходит в гостиную, бормоча извинения за то, что перебил. Ему просто нужно было что-нибудь выпить на кухне. Он хотел вернуться обратно в комнату, но я позвала его посидеть рядом со мной, если он желает. — Вы уверены? Не хочу вам мешать, — говорит он, глядя то на меня, то на Кристину. Смотрю на него, собираясь ответить, когда Крис говорит: — Всё равно мне уже надо идти. Ещё нужно приготовить ужин для нас с Лукасом. Обнимаю её и говорю, что скучала по ней, и мы должны наверстать упущенное в ближайшее время. Она обещает, что придёт ко мне, как только сможет, затем прощается со мной и Тобиасом и уходит. — Ты хочешь что-нибудь поесть? Могу приготовить нам макароны, если хочешь, — спрашивает Тобиас меня. Поворачиваюсь к нему и киваю: — Я просто хочу быстро принять душ, а затем помогу тебе, если ты не против. — Конечно, но это не имеет значения, тебе нужен отдых. Ты прошла через многое. Ещё я хотел спросить у тебя, не хочешь ли пойти в полицию, чтобы завести дело против них? За то, что они сделали с тобой? — спрашивает он меня, при этом наливая воду в кастрюлю. — Как? Моё слово против их. Как я докажу, что это были они? Они находятся за пределами стены. Это бесполезно, — отвечаю, шепча последнюю часть. Он смотрит на меня, хмурясь, и говорит: — Тогда мы постараемся доказать это. Они не уйдут от того, что сделали с тобой. Что они сделали с нами, — он отворачивается. — Я скоро вернусь, — произношу я и ухожу в ванную, чтобы подумать о том, что мне рассказала Кристина. После душа я одеваюсь и иду на кухню, чтобы помочь ему с едой. Спрашиваю у него, чем помочь, и он говорит, что я могу накрыть стол. Всё сделав, я села за стойку и наблюдала за ним. Он находится глубоко в себе, потому что даже не видит, как я уставилась на него. Или я так думала. Он оборачивается с улыбкой на лице и становится передо мной. Прежде чем я успеваю понять, он целует меня. Каждый раз, когда наши губы соприкасаются, мне кажется, что это впервые. Я действительно скучала по этому, по этой близости, которую мы разделяем. «Как же я жила без этого?» — думаю про себя. Он отстраняется и снимает еду с плиты. Мы сидим и едим в тишине, и, когда он начинает говорить, я подпрыгиваю от неожиданности. — Трис, могу ли я пригласить завтра остальных, чтобы поговорить о наших возможностях против Бюро? Сожалею, если это причиняет тебе неудобство, но мне нужно заставить их заплатить. Они отняли всё у нас, и я не могу остаться в стороне и ничего не делать, — произносит он, глядя на моё лицо. Смотрю пару секунд на него и говорю, что всё будет хорошо: — Какой сегодня день вообще? Я не была в состоянии отслеживать время, когда была там, — спрашиваю у него. — Сегодня пятница. Если хочешь, мы можем пойти прогуляться завтра утром, до того, как все придут. Только при условии, что ты будешь себя хорошо чувствовать, — говорит он мне. — Было бы неплохо, — говорю я и встаю, собирая грязную посуду. Иду к раковине, чтобы помыть ее, а он становится рядом, чтобы вытирать. Когда мы заканчиваем, садимся на диван. Он обнимает меня и изредка целует. Мы смотрим какой-то фильм по телевизору, и я думаю о том, что он сказал. Засыпаю на его руках, думая обо всём, что грядёт.