Голодные Игры от лица Пита Мелларка

      За окном темно, хоть глаз выколи, а в поезде кое-где горит подсветка. Я продолжаю стоять на месте, вглядываясь в мутные очертания ножа, который всё ещё воткнут в стену. Китнисс молчит, а я даже не знаю, что сказать.       Поезд начинает замедлять ход, и в вагон проникает яркий солнечный свет. Я подхожу к окну, смотря на картину, что открылась передо мной. Вот он Капитолий - главный город Панема.       Город переливается всеми цветами радуги - жёлтым, зелёным, синим. От таких ярких цветов рябит в глазах. По улицам ходят люди в странных одеждах с странными причёсками на головах. Здания уходят в небо, машины заполняют улицы.       Капитолийцы узнают поезд, привозящий трибутов, и начинают тыкать пальцами в нашу сторону. Китнисс отходит от окна с явным выражением отвращения на лице, а я остаюсь и начинаю махать им. Китнисс недоуменно смотрит на меня.       - Среди них могут быть спонсоры, - я пожимаю плечами, зная, что она не поймёт меня, пока я ей ничего не объясню. Правда, объяснять-то я ей ничего не собираюсь. Не хочу, чтобы она знала, что я сделаю всё для того, чтобы она выжила.       В следующий момент мы выходим из поезда, и нас ведут в одно из самых красивых зданий Капитолия. Китнисс уводят в комнату, а меня ведут дальше, заводя в комнату, говоря немного подождать. Через минуту заходят три человека и подходят ко мне. Они просят меня встать и начинают суетиться вокруг меня, что-то тихо говоря.       - Хорошо, уберите это!- говорит одна из них. Я не сразу понимаю, о чём говорит эта женщина, но тут до меня доходит. Я должен снять бельё! Помощники моего стилиста вопросительно смотрят на меня, ожидая чего-то. Я, краснея, снимаю бельё и закрываю руками пах.       - Хорошо. Теперь ложись на стол, чтобы мы могли начать.       Не думал, что наведение красоты будет так больно. Я сжимаю челюсть, силясь не закричать от боли, когда они удаляют волосы из подмышек. Я облегчённо вздыхаю, когда они отступают от меня, о чём-то говоря. Зря я думал, что они уже закончили. Они опять начинают удалять волосы, только на этот раз с груди. Я прилагаю огромные усилия, чтобы не закрыть руками своё достоинство, когда они приближаются к моему паху.чтобы перестать прятать свое достоинство, когда они начнут удалят волосы с пахового отдела. Это подготовительная команда, и она не имеет никакого отношения к последующим действиям. Когда волосы удалены, они обтирают меня лосьоном, который неприятно жжёт кожу. Затем повторяют процедуру, только лосьон уже не жжёт, а успокаивает мою общипанную кожу. Я стерпел всё это, как и велел Хеймитч.       Облегчённо вздыхаю, когда команда подготовки говорит, что я готов к встречи с моим стилистом. Мне дают халат, а я с сомнением смотрю на него, размышляя, стоит ли мне его одевать, если мой стилист будет меня разглядывать.       Интересно, кому-нибудь из трибутов было настолько неловко, как мне? Как это перенесла Китнисс? Мысль о её обнажённом теле заставляет меня покраснеть.       Некая женщина входит в комнату, останавливаясь около меня, а перевожу взгляд на потолок, лишь бы не видеть её оценивающего взгляда.       - Прекрасно! - она хлопает в ладоши, а я думаю только о том, что она слишком долго меня разглядывает. Я неловко кашляю, пытаясь привлечь её внимание. Она смотрит на моё лицо и расплывается в улыбке.       - Здравствуй, Пит! Я Порция - твой стилист. Можешь одеть халат.       Она выходит из комнаты, а я, схватив халат и надев его отправляюсь за ней. Мы заходим в небольшую, но удобную, комнатку, где на столике разложены эскизы с одеждой.       - У тебя прекрасное телосложение, Пит. Мне осталось только подобрать тебе костюм.       - Что за костюм? - я хмурюсь, вспоминая, что каждый трибутов из нашего дистрикта одевают в ужасные костюмы. По традиции, трибутов одевают в то, чем занимается их дистрикт. Главное занятие Двенадцатого - угледобыча. Не думаю, что костюмы рабочих произведут хорошее впечатление на спонсоров.       - Я и Цинна, стилист Китнисс, подумали, что одевать вас в шахтёрские наряды будет глупо. Мы хотим обратиться к углю, а не к его добыче. Скажи, Пит, что ты думаешь об огне? - Порция улыбается, смотря мне в глаза.       Я думаю о пекарне, о невыносимом жаре, который исходит от печи. Как эта женщина может спрашивать меня об огне, если она должна заботиться обо мне?