Мне бы подольше остаться тут

Просыпаюсь утром в каком-то бреду: голова раскалывается, с трудом могу соображать хоть что-то. Нахожу на тумбочке заботливо приготовленные для меня обезболивающее и воду. На часах 10 часов... Но ведь сейчас далеко не утро; получается, что я проспала весь день... Неровным шагом иду в гостиную. За столом сидит Григорий, подперев руками голову. Все помещение в дыму, певец наверняка выкурил ни одну пачку сигарет, сидел здесь весь день и всю ночь. Пред ним на столе стоит полная пепельница и две бутылки водки: одна пустая, другая на четверть полна. Как мне казалось, вчера бутылка была одна и в ней ещё оставалась добрая половина. Подхожу ближе. Григорий поднимает на меня затуманенные глаза, но быстро отводит их. Я хочу задать ему какой-нибудь вопрос, но певец не даёт мне ничего сообразить —Чшшш,-неверным размашистым движением прикладывает палец себе к губам,- Пожалуйста, ничего не говори, я итак знаю, кто я,-произносит он абсолютно пьяным голосом, язык заплетается, но Григорий продолжает,- хочешь кофе выпьем?... Да.. Выпьем... Нет, попьем, да лучше просто попьем.... Утро как ни как... Или уже ночь? Он встаёт из-за стола, я хочу помочь, но мужчина жестом останавливает меня, продолжая сам искать по полкам нужную банку, поминутно чертыхаясь и произнося непонятные слова, похожие на мат... Я с горечью наблюдаю, как этот человек неверными движением разливает кипяток, сыпет кофе мимо... Все же как-никак после стольких мучений перед нами стоят две чашки горячего напитка. Он в тишине отхлебывает... —Это я во всем виноват,- было начинаю его перебивать, но он опять прерывает меня неверным жестом,- Я говорю, что я виноват, значит так и есть. Я думал о себе, боялся потерять, не хотел мешать, но не понял главного: что в это время происходило с тобой... Я тебя не уберёг от глупостей, самовлюбленный придурок,- заглядывает мне в душу ледяным пустым взглядом... У меня по телу бегут мурашки,- Не смотри, что я такой бухой, я все соображаю... У меня было время все обдумать... Ох, внутри такая пустота, ненавижу себя. Хочу тебя вернуть, но теперь не знаю, как...,- обессиленно роняет голову на руки, но затем собирает волю в кулак и снова смотрит на меня ,- как же не люблю открывать свою душу людям, это ведь низко для мужчины, показывать свою слабость; но сейчас так правильно... Наверное... А может я и правда слишком пьяный. Он закрывает глаза и опять кладёт голову на руки. Несмотря на то, что я чувствую, насколько Григорий перебрал, все время, пока он говорил, у меня складывалось полное ощущение, что он трезв, как стекло; и что это все не просто пустые слова алкаша. Вдруг он в который раз поднимается над столешницей; вскидывает перед собой руку с часами, долго фокусирует взгляд на циферблате, затем с горечью произносит: "Как я мог забыть; ведь сегодня корпоратив ещё..." Сначала, следуя здравому смыслу, он берет телефон и хочет позвонить в организацию, в которой проходит этот самый корпоратив, чтобы все отменить. Однако вместо этого набирает номер Майи... —Привет, дорогая, можешь там договориться, чтобы меня немного подождали, я опоздаю на час-два... —Григорий, ты что? Ты пьяный что ли? Какой час? Ты в своём уме? Если ты напился, то нужно отменить концерт... —Нет, со мной все нормально; просто время не рассчитал; прошу, позвони и скажи им, что я опоздаю Она хочет ему что-то ещё ответить, но Гриша уже бросает трубку. Тяжело вздыхает, поднимается на ноги и пьяной походкой идёт в ванну. Доходит до двери, но медлит, поворачивается ко мне лицом, облокотившись спиной о стену, смотрит охмелевшим взглядом на меня, попутно доставая сигареты, прикуривая с двадцатой попытки; с удовольствием пускает дым в легкие... Ему вдруг становится очень-очень весело -Я алкаш,-говорит он усмехаясь,-и ни разу, ни единого разочку, не позволял себе выйти на сцену пьяным... Принцип... Парадокс...,-делает затяжку, вдумчиво рассматривает сигарету, улыбаясь; затем вскидывает глаза меня,-.... Нужно попробовать... Ахах Выходит из ванны, дрожа от принятия ледяного душа. Но, похоже, что он не протрезвел ни на миллиметр. Его мотает из стороны в сторону, он как-то слишком растерян и несобран ... Я смотрю на это все, как будто я в каком-то кино. Как будто это все не со мной происходит. Я ничего не понимаю. С одной стороны, он пьяный, поэтому делает такие идиотские поступки; с другой, он соображает неплохо *это ясно из его размышлений по поводу Нашего будущего*, значит просто хочет что-то доказать кому-то. Я иду в гардероб к Грише. Долго уговариваю певца все же остаться и не позориться, но последний стоит на своём. Вокруг разбросаны вещи. Григорий достает одежду с полок, снимает пьяными угловатыми движениями рубашки с вешалок, но считает всё неподходящим, тряпки моментально оказываются выброшенными в угол... Видно, что он бесится и раздражается, но не может собраться и сосредоточиться... Выбрать хоть что-то Я отстраняю его от полок с вещами, достаю обыкновенный черный пиджак, черные брюки-бананы и белую рубашку. Он благодарно кивает головой. Помогаю надеть рубашку, пока справляюсь с пуговицами, он на меня смотрит опьяневшими влюблёнными глазами... на секунду поддаётся душевному порыву и тянется к моим губам, нежно положив руку на талию... Видя моё смущение, моментально отстраняется, бормоча: "Да, я помню; как у Есенина "ты выпита другим"... Я не имею права..." Словно обижается, больше не даёт мне приближаться, делает все сам... *** —Я поеду с тобой!!! Мы стоим около входной двери и спорим уже минут десять... —Нет, я сказал нет,-пьяно отвечает он. Его водит из стороны в сторону, он иногда хватается за стену, чтобы не упасть, ужасно злится —Мы поедем вместе, даже если ты этого не хочешь,- я уже повышаю голос, почти переходя на крик,- ты один натворишь глупостей —Отвяжись от меня, я не маленький мальчик, чтобы за мной следить, иди лучше за своим ЭТИМ последи....,- он оглядывает меня мутным взглядом, усмехается и выпаливает,- Что ты из себя строишь посла доброй воли, ты же просто... шлюха. Шлю-ха!!! Иди дай кому-нибудь ещё, я-то тебе противен в отличии от тысяч других,- он повышает голос,- Ты ведь просто предательница. Просто потаскуха.... Его слова обжигают меня изнутри, снова ненависть дурманит мою голову. Сжимаю зубы. Да, он все верно сказал, по трезвости он этого никогда бы не сделал, но эти мысли всегда бы вились в его голове... Что у трезвого в голове, то у пьяного на языке говорите? Ну-ну... лучше уж знать, что человек на самом деле о тебе думает. Я ему противна теперь, да и он мне противен не меньше —Ну раз уж мы говорим все, что думаем, то ты самый настоящий алкаш и предатель не меньший, чем я. Да пошёл ты,- кричу я так, что в ушах звенит Григорий меняется в лице, делает несколько неверных шагов по направлению ко мне, нависает надо мной так, что его лицо почти касается моего, тем самым заставляя меня ужасно перепугаться... Он вообще почти ничего не соображает, а значит, способен на все... —Значит я алкаш, а твой этот хахаль не алкаш?!? Че он за тебя зацепился то?! Дала ему небось в первый день знакомства —Прекрати так говорить,- кричу я, меня захлестывает гнев,- он не такой, не такой, как ты. Он меня вытаскивал, пока тебе было плевать; он звонил, когда ты был непонятно где..... Правду все нам говорили, ты старик, самодовольный и зажравшийся. У нас изначально не было будущего, ведь ты избалован женским вниманием, а я для тебя просто плюсик в копилочку... На, держи медаль "лишил девчонку девственности", гордись до пенсии... Ты во всем хуже Валеры, во всем... Я кричу и ору, не замечая Гришу, мне уже просто нужно выпустить пар и высказать ему все. А он вдруг как-то меняется в лице и задумывается, даже немного отстраняясь и сбавляя свой напор... —Но он не может любить тебя также сильно, как люблю тебя я,- тихо, вдумчиво произносит Григорий в каком-то оцепенении *Эта фраза в тот момент остается неуслышанной мной. Она всплывает в моей памяти только через какое-то время, когда я в тысячный раз прокручиваю в голове нашу перепалку... Ох, как жаль, что я тогда была непробиваемой стеной, все могло бы сложиться иначе...* Я продолжаю осыпать Григория ругательствами, уже не стесняюсь в выражениях... Григорий сначала слушает, стараясь сохранить спокойствие, потом становится все мрачнее и мрачнее... Пьяная пелена гнева застит его глаза... —Ну хватит претворяться, ведь ты просто все время хотела найти мне замену и трахаться с кем ни попадётся,- выпаливает он, перекрикивая меня своим низким пьяным голосом, снова нависая надо мной,- Просто шлюха!!! Ну давай, тебе же все равно? Давай и со мной трахнемся на прощание, раз тебе плевать с кем —Не говори так, не смей,- мой голос срывается, хочу было отступить назад, но он приближается еще —Ах, ты ломаешься...,-произносит он Вслед за этими словами, он встаёт вплотную ко мне, резко хватает моё лицо, начинает насильно целовать. Я вырываюсь, кричу, из глаз текут слезы... Я что-то ору, пытаюсь его отпихнуть. Он уже толкает меня к стене, моментально прижимая своим телом, не давая двигаться. В голове проносятся ужасные мысли, сценарии дальнейшего разворота событий.. Я изо всех сил дергаюсь, мне удаётся высвободить одну руку. Моментально размахиваюсь и со всей силы бью его по щеке. Он вскидывается на меня, замахивается, чтобы ударить в ответ. Его глаза наливаются кровью... Я испуганно смотрю на него, секунды тянутся вечность... Глаза в глаза, душа в душу.... Вдруг он закрывет глаза, трясёт головой, снова оглядывает меня, словно узнает, кто находится рядом с ним. В глазах читается страх, боль; рот скривился от ужаса. Он словно в секунду протрезвел. Моментально отшатывается, прикладывая ладонь к багровой щеке. Отступает назад все дальше и дальше, пока не касается спиной дверного косяка, все время не прекращает ошарашенно смотреть на меня... Мучительно осознает, что он делал секунду назад, в глазах начинают блестеть слезы, он был бы рад захлебнуться рыданиями, но мужское начало не даёт на это право... Он рывком обхватывает голову руками, сползает вниз по косяку, усаживаясь на корточки. —Я ничтожество, я животное,-тараторит он в каком-то бреду В проеме двери показывается водитель —Григорий, звонила Майя, просила поторопиться,-оглядывает нас, его взгляд в одно мгновение становится испуганным,- что у вас тут произошло? Вам нужна помощь?? Мы молчим, водитель ужасно волнуется, подходит ближе, не прекращая задавать вопросы и предлагать вызвать скорую... Лепс наконец поднимает голову, попутно резкими движениями стирая выступившие на глазах слезы. Жестом просит водителя подойти ближе, тот помогает певцу подняться. Григорий, пошатываясь, выходит на улицу, попутно находя в кармане пачку сигарет, моментально закуривая... —Лиза, Майя сказала, что, если он пьяный, то его нужно уложить спать, а не везти туда. Она уволит меня в противном случае,- почти заикаясь от испуга говорит водитель —Едем,- сухо отвечаю я Мы молча сидим в машине. Я не знаю, зачем поехала с ним после всего, что произошло. Если бы я была физиком, то сказала бы, что по инерции... Когда подъезжаем к ресторану, Григорий прерывает молчание —Прости, я не должен был....,-бормочет он, не глядя на меня, но не договаривает и тут же выходит из машины *** Григорий выходит на сцену. Как бы это ни казалось странным, но даже почти не заметно, что он пьяный. Поет он прекрасно, а что ведёт себя слишком развязно, так это вообще ничего не значит. Он всегда слишком экспрессивен. Все вокруг, к тому же, тоже не совсем трезвые: кто-то подпевает, другие танцуют под знаменитые песни,- все рады. Когда Григорию остаётся спеть всего одну-две композиции, у меня начинает трезвонить телефон... Незнакомый номер. Беру трубку, но ничего не могу разобрать, приходится идти почти к самому выходу, чтобы стало хоть немного тише вокруг. Не сразу понимаю, кто это, но затем угадываю голос Майи, она говорит, что мой номер ей дал сам певец уже очень давно. Женщина звонит, чтобы убедиться, что все хорошо. Я ей вру. Это крайне сложно, но я пытаюсь убедить её, что Григорий трезв и не делает ничего противозаконного в данный момент. Вопросов слишком много, допрос длится слишком долго, даже с перебором. Наконец я возвращаюсь обратно в зал. Григорий уже давно закончил свой концерт. Осматриваюсь вокруг в поисках певца. Замечаю, что что-то здесь не так. Часть людей так и продолжает пить и отрываться под музыку; но многие ведут себя как-то странно. Взгляд падает на скопление людей в противоположном конце зала. Сердце уходит в пятки. Я иду к месту, где толпятся люди. В прямом смысле слова, врезаюсь в Фёдора. Он перекрикивает музыку: "Не ходи туда, тебе это не надо... Поехали, я тебя отвезу домой",-я его не слушаю, продолжаю лететь к толпе. Тогда гитарист отчаянно хватает меня в охапку и настойчиво повторяет: "Не ходи, я тебе говорю... ОН очень просил, чтобы ты не ходила". Вырываюсь, бегу к нужному месту, влетаю в мужской туалет. Передо мной предстаёт такая картина: в углу на полу сидит окровавленный Григорий, у него разбит нос и рассечена бровь, поэтому по лицу течёт кровь. Он шмыгает носом и утирается рукавом своей рубашки. Ворот, также как и вся белая ткань, испачкан кровью. Однако сам Григорий чему-то улыбается и даже иногда смеётся; как будто он насмехается над своим положением. Я подхожу к нему ближе; он замечает меня и делает какие-то попытки, чтобы встать; но ничего не получается, и он снова оказывается в прежнем положении на полу. Заплетающимся языком со смехом в голосе говорит: "Прости, в глазах темно и голова кружится; даже не знаю, где я,- закрывает глаза, смеётся почти в голос, повторяет уже для себя,- какой же я идиот, просто придурок... Хахах, да, придурок". Смачиваю салфетки водой, сажусь с ним рядом и утираю кровь с лица, чтобы зрелище было не такое зверское. Гриша продолжает смешно шмыгать носом, кладу ледяную салфетку ему на переносицу, заставляю певца закинуть голову, чтобы кровь хоть немного остановилась. Он раскрывает глаза и резко хватает за меня руку, успеваю испугаться, но он на полном серьезе шепчет: "Пожалуйста, поедем домой, а? Очень хочу домой..." Взгляд блуждающий, даже не столько пьяный, сколько потерянный; похоже он и правда не очень соображает, что здесь творится... Вдруг сзади подходит какой-то парень. —Вы, наверное, его дочка? —Да, дочка,- быстро соглашаюсь я... Хорошо, что Григорий сейчас не особенно понимает, что вокруг происходит, иначе бы он очень обиделся или даже разозлился —Прости, что так вышло... Он сам начал задираться; а тут все пьяные, вот и пошли с ним поговорить по-мужски. Он ударил первый, а дальше даже не защищался, такое впечатление, что ему самому отхватить хотелось... Мазохист какой-то. Ну мы тоже идиоты, сразу не разобрали что к чему, что парень пьяный совершенно, что немного не в себе... Мда... Ну ты не расстраивайся, сейчас приедет скорая, они его немного подлатают, и все будет хоккей. —Хотелось бы верить... Сильно вы его отделали... —Да, не слабо; ну прости, говорю же, пьяные все... Тут в туалет входят два медбрата; им наскоро рассказывают, что случилось, они обыденным тоном заключают:"Пьяная драка, все как всегда.." Вдвоём выводят Лепса под руки из туалета. Выхожу с ними.... У Гриши снова идёт носом кровь, но всем уже все равно. Дальше события разворачиваются, как в калейдоскопе. Мы едем на скорой в какую-то ближайшую больницу или даже травм пункт; благо, что со мной согласился поехать Федя, который помогает мне держаться, не истерить и просто не свалиться где-нибудь... Ждём, пока Гришу осмотрит врач... Ожидание смерти подобно, особенно если ты ждёшь часа два... В голове роятся вопросы:"Зачем сделал все так, чтобы его избили? Зачем ударил первый и дал ужасно избить себя? Ведь он не такой слабак, чтобы отступать, в долгу не останется... Но не в этот раз.. Почему?" Григорий выходит из кабинета вслед за врачем. На нем надета незастегнутая перепачканная рубаха, из-под которой виднеются бинты; пиджак он несёт на руке... Ужасно взъерошенный; нос распух, из ноздрей торчат бинтики; под глазами синяки, из-за которых Григорий больше похож на панду. Я подбегаю к нему, хочется как-то помочь, но я не знаю как; просто молча поддерживаю одной рукой за талию, слышится его болезненный выдох, видно что-то ему все же сломали... Врач поясняет одному здраво мыслящему в этот момент Феде: Грише сильно повезло, у него только треснуло ребро, поэтому пришлось наложить повязку на грудную клетку; нос ему сломали, но, к счастью без смещения; тоже повезло... Мы вдвоём усаживаемся на стулья, стоящие около кабинета, пока Федя слушает наставления врача —Как ты? —Паршиво,- сухо отвечает он Федя подходит и предлагает ехать домой, говоря, что врач советует соблюдать постельный режим. Гитарист закидывает себе на плечо руку Григория, придерживает его другой рукой за торс, помогает подняться; у Гриши из глаз почти текут слезы от боли, но он только сжимает зубы и на выдохе произносит: "Полегче, прошу..." Федя поспешно опускает руку, чтобы не касаться рёбер и извиняется. Они с Григорием так и идут в машину, Федя почти взваливает на себя певца, помогает ему идти. Мы выходим на мороз; соображаю, что Григорий почти раздет, его пиджак и пальто находятся у меня в руках... Но Федя на все мои попытки как-то утеплить певца отвечает отказом, да и сам Григорий говорит, что ему нужно немного освежиться... Залезаем в машину и сидим в тишине, вслушиваясь в шелест колёс по мостовой. Все, что происходит дальше, я вижу будто в дымке: во мне, с одной стороны, бушуют эмоции; с другой, в душе какое-то опустошение. Разум окончательно встает в тупик и не может разобрать, что будет дальше. Входим в дом; Фёдор провожает шатающегося Григория в спальню. Последний просит меня немного побыть с ним. Когда гитарист оставляет нас наедине, я опускаюсь на кровать рядом с Григорием. Мы лежим, повернувшись лицом к лицу. Мужчина протягивает руку ко мне, я инстинктивно сжимаюсь от страха, но Гриша только нежно заправляет выбившийся локон мне за ухо, легонько проводит пальцами по щеке, заставляя меня залиться румянцем. Он глупо улыбается и сжимает мою руку в своей ледяной ладони, устало закрывает глаза и в каком-то дурмане шепчет: "Я так рад тебя снова видеть... Так странно, я тебя люблю и ненавижу одновременно... Поцелуй меня, пожалуйста. Я так скучаю по твоим поцелуям... Просто с ума схожу". Я медлю, не знаю, как правильно поступить, что ответить. Из недолгих раздумий выводит тихое сопение Гриши. Да, он ужасно вымотался; уснул, не дождавшись моего ответа; наверное, это даже к лучшему... Выхожу в гостиную, наливаю нам с Федей чай. Увидев картину маслом "Приплыли": пустая бутылка, полная пепельница,- Федор, кажется, понимает причину такого странного поведения его босса; да и я теперь тоже знаю, зачем Григорий поехал в таком виде выступать... Нужно было заглушить душевную боль физической, он ждал этой драки... Мы сидим в гробовой тишине. —Наверное трудно все восстановить,- разрезают воздух слова гитариста,- Но одно я знаю точно: если вы будете выкарабкиваться порознь, у вас ничего не выйдет; только если вдвоём..." Я кладу голову на руки; слишком сложно; не знаю, что делать. Но почему-то слова Феди дают надежду... *** Наверное уже середина дня, потому что когда я открываю глаза, я нахожусь посреди залитой солнцем комнаты. Лежу на диване в гостиной и не могу сообразить, как я сюда попала. Нахожу взглядом в комнате Федю, который все ещё спит, сидя на диване. Гриши нигде нет, только звук льющейся воды, исходящий из ванной, нарушает тишину Григорий стоит у раковины и щедро насыпает себе в ладонь таблетки. Первый раз вижу его в таком виде; он вымотан совершенно... Замечает моё отражение в зеркале и, не оборачиваясь, говорит:" Что-то не могу уснуть; все ужасно болит". Берет несколько капсул в рот и запивает их водой из-под крана. У Григория абсолютно убитый вид; наверное, ему сейчас на себя наплевать: он все ещё в той же окровавленной рубашке; неприятность его виду предаёт кровь на лице, слипшиеся от крови волосы и черные синяки под глазами... под абсолютно пустыми глазами.... будто он один во всем мире и некому помочь... Я беру его за руку и веду в спальню, певец плетется за мной, ему плевать. По пути одна захожу в гардероб, чтобы взять джинсы и рубашку, нечаянно взгляд падает на коробочку, которая, будто забытая, лежит на комоде. Открываю и вижу Гришины сережки-гвоздики; мной на секунду овладевают воспоминания, незаметно для самой себя кладу коробочку в карман. Помогаю Грише снять грязную рубашку, брюки. Переодеваем его в чистую одежду. На долю секунды наши лица оказываются слишком близко. Григорий отводит взгляд. Он не хочет больше испытывать меня и себя; слишком много раз уже пробовал что-то поменять, больше нет сил. Вдруг остро осознаю, что Гриша не виноват в нашей размолвке... Ни капли... А вот я... Шепчу на выдохе:"Ты сможешь меня когда-нибудь простить?" Он поднимает на меня свой усталый взгляд; пустота в глазах. Просто смотрит на меня и молчит. Я тоже молчу, разворачиваюсь и иду к двери, уже на выходе шепчу скорее сама себе, чем ему: "Вот и я не смогу себя простить". В гостиной уже расхаживает Федя, он наскоро объясняет, что звонила Майя, сказала, что она едет, чтобы во всем разобраться... Звонок директора в дверь не заставляет себя ждать... Мы с Федей немного теряемся; как-то глупо все получается.. Григорий решает ситуацию сам. Он выходит из комнаты и сам распахивает дверь перед опешившим директором. Женщина входит в квартиру, как в музей. Она оглядывается по сторонам и пытается сообразить, где она очутилась... Затем переводит взгляд на Григория и застывает уже в полном шоке. Фиолетовые круги под глазами; распухший нос и зашитая бровь сами говорят за себя. Хотя, говорят не все, именно поэтому Майя, справившись с первым шоком, идёт по направлению к одной из комнат; Григорий молча следует за ней. Федя в это время улучает секундочку. Дружески целует меня в щечку и растворяется в дверном проёме; ему пора бежать. Я остаюсь ждать, пока за стеной прекратится серьёзный разговор двух серьезных людей —Гриш, ты что творишь? Совсем голову потерял? Тут уже вся округа, кажется, знает, что ты решил молодость вспомнить и начистить физиономии людям в баре... Зачем вчера пришёл туда? Я ведь говорила, что если ты пьяный, то не нужно идти... Как можно вдруг стать таким безответственным?!?! А как же твои принципы? И вообще, ты помнишь, что у тебя завтра начинаются гастроли? Выступления!!!,- Майя срывается на крик —Пожалуйста, не шуми... Голова трещит,- почти шепчет мягким умоляющим голосом Григорий Они снова переходят на пониженные тона, я перестаю разбирать хоть что-то... Через некоторое время они вдвоём выходят из комнаты. Майя, не останавливаясь, сразу проходит к выходу. Оборачивается и строго говорит :"Уверен, что тебе не нужно вызвать врача? Завтра вечером самолёт, не смей опаздывать" Мы остаёмся наедине. Григорий проходит к барной стойке, одним движением берет со стола бутылку водки и пачку сигарет. Садится на диван, кладёт ноги на журнальный столик, делает большой глоток прямо из горлышка, морщится, тут же закуривает, после чего со злобой швыряет пачку и зажигалку на столик. Долго сидит и рассматривает меня, вдумчиво куря —Я завтра уезжаю... Гастроли.... На месяц... Думаю, что у нас обоих будет время на подумать... Хотя вроде думать-то уже не о чем...,- говорит он Я киваю, не знаю, что говорят в таких случаях. Чувство, что это наша последняя встреча. Я его теряю, как и он меня... —Ну пока что ли,- бормочу я,- хороших гастролей и..... не напивайся... Он только кивает, делая ещё один глоток из бутылки....