Я так хочу спасти тебя, но защищаю неумело В мозгу пульсируют слова: Как ты могла? Как ты посмела?*
Через несколько дней Григорий звонит мне —Дело жизни и смерти! Срочно нужно купить гитару... —Зачем тебе гитара? И почему Федор не может помочь? —Гитара нужна срочно, а Федя где-то пропадает, не могу до него дозвониться. Я за тобой заеду через полчаса, вместе выберем... Я остаюсь в полном непонимании того, что происходит... Какая гитара? Что?! Все же, несмотря на всю неразбериху, мне очень интересно. Я моментально начинаю собираться. *** Мы приезжаем в какой-то крутой музыкальный магазин. Григория моментально узнают, нас с почестями проводят в гитарный отдел. Я застываю в оцепенении: столько волшебных инструментов в одном месте. Самые крутые модели известных фирм. Ты словно попадаешь в храм музыки; в храм, где верховное божество-это гитара. Под непрекращающуюся речь продавца я хожу между инструментов и оглядываю их с восхищением. Каждая хороша по-своему, у каждой своё звучание, свой характер, своя душа. Григорий смотрит на то, как меня переполняют эмоции, как я протягиваю руку к одной гитаре, затем к другой и провожу пальцами по деке, дотрагиваюсь до струн, заставляя их отрывисто звучать под моими пальцами. Спустя некоторое время, продавец ощущает себя лишним, покидает помещение, оставляя нас вдвоём. Я радуюсь, как маленький ребёнок, на душе ужасно тепло и приятно. Хочется кричать и бегать от счастья. Я хожу взад и вперёд от одной гитары к другой, поминутно оборачиваюсь к Грише и восклицаю: —Смотри, какая красавица, а звук какой!!! —А эта? Не верится просто, только послушай.... Григорий стоит, держа руки в карманах, восторженно наблюдает за мной. Да, он безусловно не просчитался, приведя меня сюда. На его лице появляется улыбка. Он тихо радуется моему воодушевлению, как родители радуются первым шагам своего малыша. —А какая гитара нам, то есть тебе нужна?,-отрываясь от созерцания инструментов, спрашиваю я Григорий медлит, у меня закрадывается чувство, что он сам не знает, что нам нужно —Акустическая,-наконец выпаливает он Я выбираю несколько гитар, которые по моему мнению очень хороши, играю на каждой. Да, не часто удаётся держать в руках такие произведения искусства. Они словно сами по себе извлекают звуки, ты только дотрагиваешься до струны, как гитара начинает петь от одного твоего прикосновения. Каждая деталь выверена и прикреплена настолько удобно для исполнителя, что кажется, что игра не требует от гитариста никакого напряжения. Я восторженно перебираю струны, не могу оторваться. Ещё этот запах палисандра, ели, из которых сделаны гитары, сводит меня с ума. Выбираем наконец одну из гитар, идём к продавцу... Мы выходим из магазина и сразу попадаем в солнечный день. Григорий предлагает поехать записать что-нибудь у него на студии. Я соглашаюсь, не могу отказаться от игры на этом чуде, певец прекрасно понимает это. Задавая подобный вопрос, он знал ответ с самого начала.... Уже сидя в машине, спрашиваю его —Тебе ведь не нужна была новая гитара, да? Он молчит, просто разглядывая меня и улыбаясь, его зеленые глаза излучают тепло. Я тоже невольно начинаю улыбаться —Гриш, она ведь дорогущая, глупо её покупать так просто... Он не прекращает смотреть на меня, вгоняя меня в краску. Глаза хитрые-хитрые... —Это был единственный повод, который пришёл мне на ум, и из-за которого ты согласилась бы встретиться,-наконец говорит он, переводя взгляд на дорогу,- А по поводу цены не переживай, тем более нам ещё пригодится акустическая гитара для записи нового альбома....***
Мы заваливаемся в студию, здесь до нашего прихода царила звенящая тишина, но теперь наш непринужденный смех наполняет все пространство вокруг... Григорий все время смотрит на меня испытующим лукавым взглядом, заставляет краснеть и глупо улыбаться. Садимся за пульт, я спрашиваю Гришу, для чего нужны те или иные кнопочки, рычажки. Он мне все терпеливо объясняет; похоже, что ему доставляет неимоверное удовольствие обучать меня, делиться со мной всякими тонкостями и хитростями, известными только ему.. В один момент мы с ним оказываемся слишком близко друг к другу. Невольно закрываю глаза, в животе словно порхают бабочки, чувствую его жаркое дыхание где-то возле самого уха. Я почти пропадаю, мысли начинают путаться в голове... Он докасается губами до моего уха, заставляя сердце пропустить пару ударов... Нахожу в себе силы, чтобы отстраниться и пролепетать: "Давай не будем делать глупостей..." Он кивает, целует меня в висок и тоже отодвигается. На секунду устанавливается звенящая тишина, но Григорий, словно встрепенувшись ото сна, загадочно предлагает мне: "Иди в комнату записи, а я останусь здесь и буду колдовать". Я захожу в малюсенькое помещение, в котором находится только несколько микрофонов, стул и пюпитр для нот. В переднюю стенку вделано огромное прозрачное стекло, через которое певец может видеть звукоинженера. Стены отделаны каким-то звукопоглощающим материалом. Поэтому сказанные тобой слова в момент "впитываются" в стену, не оставляя после себя эха. Я впервые в таком помещении, впервые буду что-то записывать, снова чувство детской радости и даже гордости заполняет душу. Машу Григорию рукой, он ухмыляется и машет мне в ответ, жестом показывает, что я могу начинать. Я подстраиваю под себя микрофоны: один для меня, другой для гитары. Никак не могу выбрать песню, почему-то в голове пусто. Через какие-то секунды сама того не замечая, начинаю перебирать струны, играю, недавно услышанную мной песню Feelings, которую написал Andy Williams. Слова сами по себе всплывают в моей памяти.... Feelings, nothing more than feelings Trying to forget my feelings of love Teardrops rolling down on my face Trying to forget my feelings of love [Чувства, больше ничего, кроме чувств. Я пытаюсь забыть чувство любви. Слезы катятся по моему лицу. Я пытаюсь забыть чувство любви.] Такая нежная мелодия, настолько чувственная и проникающая в душу. После нескольких исполнений песни отдельно записываем голос, отдельно гитару. Возвращаюсь в комнату, где находится пульт. Гриша вскидывает на меня грустный взгляд, отрываясь от своего дела, тушит очередную сигарету в пепельнице. —Замечательное произведение, а как ты спела... Очень симпатично... И со смыслом,-проговаривает он на выдохе,-садись рядом, сейчас я тебе что-то покажу Он просто двигает регуляторы, а чувство, что он колдует. Звучание гитары становится более глубоким, он сглаживает слишком сильные звуки, делая все произведение обворожительным. Редактирует голос, выбирая лучшие отрывки из разных моих исполнений, в конечном счёте сопоставляя их в одно целое. Ловко совмещает звук и голос воедино. Получается действительно очень неплохая запись. Мы слушаем то, что получилось в итоге, ловлю на себе его взгляд. Теперь уже не хитрый, не смеющийся, а грустный и печальный... —Магия,- говорю я после того, как мелодия заканчивается, и повисает тишина,- ты и вправду волшебник —Даа, неплохо,-вздыхает он и закуривает снова,- раньше часто баловался так, а теперь времени нет совсем, аранжировщики все сами делают***
Григорий наливает мне чай, сам просто сидит напротив и курит, думая о чем-то своем. —Останешься у меня на ночь? Я начинаю смущаться, недоверчиво смотрю на него, опускаю глаза в пол и отрицательно качаю головой, уже что-то хочу сказать, но он опережает меня... —Умоляю тебя, мы же уже договорились, что мы друзья,- как-то горько говорит он на выдохе —Нет, Гриш, я не буду тебя напрягать, лучше я поеду —Слушай, я не заметил, а когда ты стала такой занудой?! Просто уже ОЧЕНЬ поздно, если два часа ночи тебе ни о чем не говорят, то это ужасно странно,- молча смотрит на меня и ждёт ответа, потом закатывает глаза, добавляет,-я тебе постелю в гостиной... Если ты не хочешь меня стеснять и думаешь, что я начну тебя совращать...,- он заканчивает свою речь уже с ухмылочкой Мне приходится соглашаться. Григорий раскладывает диван, отстранённо желает мне спокойной ночи, сначала хочет было поцеловать в щёчку, но решает этого не делать и просто уходит в свою комнату. Только кладу голову на подушку, сразу же проваливаюсь в сон.***
Кажется, что через секунду я в каком-то бреду подскакиваю, рывком сажусь на кровати... Слишком часто бьется сердце, ужасно страшно: так, что дышать сложно; стираю со лба холодный пот. Нужно пойти выпить воды и привести себя в порядок. Я сижу одна у барной стойки, вглядываясь в темноту. С одной стороны, внутри меня снова пустота; с другой, какой-то животный страх. Сердце колотится, не переставая, я никак не могу успокоиться. За последнее время мне почти не удаётся поспать, всегда повторяется одно и то же: как только я чуть задремлю, перед глазами встаёт Григорий в обнимку с этой ...; следом наше расставание. Голова полна мыслей, которые отказываются выстраиваться в какой-либо порядок. Ничего не могу с собой поделать. Похоже, что скоро я буду пить успокоительные, чтобы просто выжить. Тут в гостиную входит Лепс. На нем надеты только тренировочные штаны. Заметив моё смущение, по пути берет со стула какую-то рубашку, надевает её на себя, не застегивая пуговицы. Садится напротив меня. Он очень насторожен.... —Ну, что ты тут делаешь посреди ночи, чего не спишь? —Все нормально, Гриш, я сейчас лягу; не волнуйся. -, Я стараюсь произнести это все наиболее спокойным тоном, чтобы Григорий не продолжал свои расспросы Но, похоже, что этого человека так просто не провести. Он только начинает более пристально рассматривать меня. Затем кладёт свои руки на стойку, протягивая их мне. Вкладываю свои ладошки в его. Только сейчас я чувствую, что у меня ледяные руки. К тому же, меня всю лихорадит. Руки ужасно трясутся, будто я с большой попойки; Да и всю меня бьет дрожь, я в панике. Григорий долго не выпускает мои руки из своих, греет. —Нам нужно поговорить,- произносит он после долгой паузы —Давай не сегодня; я не готова к серьезным разговорам —Нет, именно здесь и сейчас; я знал, что нам нужно поговорить, надо было во всем разобраться ещё в первый день; слишком многое произошло, глупо это отрицать, нам нужно все переосмыслить. —Гриш, я не готова... —Просто ни к чему не обязывающий разговор по душам двух друзей; нам обоим нужно выговориться,- перебивает меня он —Давай друзья поговорят утром хотя бы —"Друг"-понятие круглосуточное Он уверенно встаёт из-за стойки; берет что-то с полки, которая находится за моей спиной; возвращается на прежнее место. Ставит на стол бутылку водки и две рюмки; привычным движением кидает следом на стол пачку сигарет и зажигалку. —Я думаю, что это нам поможет во всем разобраться. Я недоверчиво смотрю на все, что происходит. Я не то, что удивлена; у меня просто нет слов. Григорий недолго смотрит на меня, затем говорит: "Ну если ты не решаешься начать сие действо, то я буду первый". Ловко открывает бутылку и наполняет обе рюмки. Неслышный выдох, и он отправляет рюмку беленькой себе в рот. Тут же закуривает. Я, наверное, делаю неправильно, но тоже следую его примеру. В груди разливается обжигающее тепло. Григорий смотрит на меня одобрительно и сразу же, держа сигарету в зубах, наполняет рюмки снова. Ждёт, пока я подниму чарку; чокаемся, снова выпиваем. Наливает водку в третий раз и со словами: "Ну, думаю, что так тебе будет достаточно", - снова опустошает стопку. Смотрит на меня вдумчиво и говорит: "Тогда я начну, если ты не против,-закуривает новую сигарету и продолжает,- да, ни для кого не секрет, что у меня до тебя были женщины; да и глупо было бы если бы их не было... Но на долгое время всех затмила одна единственная, моя бывшая жена. Ровно до того момента, пока нас не разлучили семейные неурядицы и много других неприятностей, которые бывают у типичных долгих браков. Тогда наступил довольно долгий период, в котором я, как неприкаянный, шатался везде и всюду в поисках счастья. Теперь то, о чем ты хотела узнать, и о чем проговорилась Ирина тогда, в Сочи: да, я был с Алиной до тебя. Любви в наших отношениях не было никогда, ни на секунду я не рассматривал её, как объект обожаний или как девушку, с которой мне хоть сейчас под венец. Да, я не стану скрывать, мы с ней трахались... Об этом, наверное, подозревали все вокруг, поскольку на всех гастролях мы жили вместе, но нам было плевать на мнения остальных. Мы так топили своё горе от неимения настоящей любви. Однако затем между нами образовалась огромная пропасть... Всему объяснение- то, что я нашёл приют для своей души, снова обрёл любовь, то есть тебя. А Алина так и осталась одна скиаться по миру. Поэтому в ту ночь ты все не так поняла; точнее так, но не до конца. Она была пьяная, забылась, хотела, чтобы все было как раньше; я ей объяснял, но она не слушала, висла у меня на шее.... Да и я тоже напился, ещё и ссора эта. Все как-то само вышло,- он замолкает, устремляя взор, в котором читается горечь, куда-то вдаль, тяжело вздыхает и снова продолжает говорить,- да, знаю, это все звучит так, будто я маленький мальчик, который оправдывается, но по-другому как-то не выходит. Я виноват... Нужно было все сразу объяснить, не таить ничего, но я струсил что ли. Побоялся, что потеряю тебя.... Я очень сильно ошибся тогда..." Он мнёт в руке опустевшую пачку сигарет, достаёт новую и кидает её на стол. Да, теперь наступает моя очередь говорить. Снимаю целлофан с новой пачки... Затягиваюсь... Знаю, что Григорий мне ничего не скажет, без этого сейчас просто невозможно. Заливаю в себя ещё одну рюмку водки, начинаю свою исповедь. "После той ночи, мне хотелось все начать сначала... Забыть, как страшный сон. Но ничего не выходило, как и не выходит сейчас; мне ночью снился один и тот же сон, как вы с ней стоите и целуетесь на моих глазах, а я не в праве ничего сделать... Всю ночь я ненавидела тебя. Но как только наступало утро, я понимала, что не представляю, как без тебя дышать. Хотелось вырваться из замкнутого круга, что-то сделать такое, чтобы перешагнуть через себя....." Больше не могу смотреть ему в глаза, больше не могу говорить, но знаю, что надо, иначе я задохнусь и погибну. Он чувствует, что все самое страшное впереди моего рассказа, наливает мне ещё; я пью. Хоть я уже с трудом формулирую мысли и не совсем хорошо соображаю, я чётко знаю, что мне нужно ему ещё поведать. "Я пыталась забыться. Нет, наркотики и алкоголь-это все уже отошло на второй план. Я уже разобралась, что это не действует; тогда я сделала что-то покруче, я... ,- наконец поднимаю глаза, он, кажется, давно догадался обо всем,- я изменяла тебе.. у меня был мужчина... один, второй..." Как я себя ненавижу.... Комок в горле не даёт мне больше говорить, злые слезы льются ручьём из глаз, сжимаю зубы. Сложно дышать.... Я слишком долго все держала в себе, я никому ничего не рассказывала о том, что происходит в моей жизни. Я не хотела видеть сочувствие в глазах окружающих... Мне не нужны были советы... Теперь, когда все карты раскрыты, я не знаю, чего ждать от Гриши; быть может он больше не захочет знать меня или ещё что другое. Больше не могу так просто сидеть и ждать. Я на грани. Он, кажется, становится холодным, как скала. Видно, что внутри его разрывают чувства, но снаружи это никак не выражается... Он молча принимает то, что я говорю. Только желваки играют и руки сжимаются в кулаки. Лучше бы он орал и матерился, мне было бы спокойнее... Сидим в гробовой тишине Я, утёртая слезы , встаю из-за стола. Все вокруг кружится, но мне плевать. Чувствую, что Григорий встаёт тоже и хочет меня поддержать... —Нет, погоди; мне нужно немного побыть одной... Я, чуть не падая, дохожу до входной двери, раскрываю её настежь и выхожу в ночь. Нет, я, пожалуй, не хочу сбежать, не хочу уйти... или все же хочу... Босиком по обледеневшим ступенькам вниз; я не чувствую холода, в душе все замерзло уже давно. На улице падает хлопьями снег, все вокруг уже завалило огромным слоем снега.... Ужасно странная погода для марта. Барабанные перепонки разрываются от гнетущей тишины. Тишина такая, что можно услышать, как вдали идёт электричка, как в Новосибирске лает собака. Я, шатаясь, иду по дорожке. Может быть Григорий, многое повидавший в жизни, не поймёт, почему я так серьёзно отношусь к измене. Ну переспала пару раз с какими-то мужиками... ну и что? Но для меня это не пустые слова и не бессмысленные действия, это все слишком много значит.... Это не просто измена, даже предательством назвать трудно; это преступление... Я переступила через свою гордость, я переступила через любовь; я стала падшей женщиной. И это все не просто пережить. Даже если Григорий меня простит, то я сама себя не прощу... Я просто не имела права на то, что сделала... Я не смогла сохранить во всей этой ситуации СЕБЯ; и это страшно... Пустотаааа.... Прохожу рядом с огромной поляной, устланной снегом, как ковром. Секунда раздумий... и я уже валюсь в снег. Наверное я сошла с ума, или я слишком пьяная, а может просто я ужасно замёрзла... Но вместе с чувством ненависти к себе появляется чувство удовлетворения... все тайны раскрыты, больше не нужно ничего скрывать; все закончилось... Может быть это хорошо, а может плохо.... Решать не мне В небо медленно поднимается густой пар изо рта. Закрываю глаза, мне хочется уйти в себя и больше не возвращаться... Хочется начать все сначала, забыться Холодно, ужасно холодно; слышу приближающиеся шаги; сильные руки вынимают меня из снежной перины. Григорий прижимает меня к себе, шепчет: "Малыш, что же ты делаешь..." Вносит в дом, начинает раздевать, слышу звук льющейся воды. Только сейчас открываю глаза. Ванна наполняется водой. Григорий снова подхватывает меня на руки и опускает в горячую воду. Сам садится рядом на пол, опирается подбородком на бортик ванной и смотрит в мои пьяные глаза... Он больше ничего не говорит, просто смотрит и думает... Я вся дрожу, зуб на зуб не попадает; но, когда оказываюсь в воде, начинаю постепенно оттаивать. Здравые мысли улетучиваются, постепенно уступая место пьяному безрассудству, как я ни стараюсь казаться хоть немного трезвой, все бессмысленно. Глупо улыбаюсь; хочется смеяться и плакать одновременно. Все, что хотелось сказать, уже полностью выветрилось из моей головы; просто смотрю на НЕГО... —Кто они были?,- вопрос пронзает тишину —Одногруппник,- невнятно бормочу я,- какой-то парень из бара по пьяни иии ещё...,- я начинаю смеяться, выпаливаю на одном дыхании,- Гриш, как же я тебя тогда ненавидела, просто мрак, ещё больше хотела отомстить, почти ушла в шлюхи, меня чуть из универа не поперли, только Валера меня вытащил...- смех сменяется рыданиями, у меня истерика. —Сколько раз?,- снова спрашивает он ледяным тоном —Пять —Кто такой Валера ?,- вопрос повисает в тишине... —Мой парень.... Гриша сидит без движения. Только смотрит на меня холодным, ничего не выражающим взглядом и молчит. Я ему противна. Не знаю, наверное он меня еще и ненавидит.... Идёт время, я перестаю плакать, только изредка содрогаюсь от всхлипываний. Алкоголь накрывает меня с головой... Григорий видит, что я уже окончательно разомлела и не могу связать и двух слов. Проводит рукой по моим ключицам, касается ладонью носа. Убедившись в том, что я согрелась, поднимается с пола сам и осторожно вытаскивает меня из воды; я инстинктивно льну к нему, неловко обнимая за шею и утыкаясь носом в плечо. Он идёт в спальню, держа меня на руках, усаживает на краешек кровати и начинает вытирать большим махровым полотенцем. Не помню, чтобы я была когда-то такой пьяной, наверное сказалась моя усталость и те нервы, которые я пережила за эту нескончаемую ночь и за все эти два месяца... Однако я понимаю теперь, для чего требовалось выпить перед разговором: помимо того, что водка развязала язык, также она стала своего рода "обезболивающим". Теперь меня спасало от резких движений и растущей ненависти к себе только разливающееся внутри тепло от алкоголя и туман в голове, который становился все гуще и гуще. Гриша тем временем даёт мне указание сидеть ровно и отходит к шкафу, чтобы достать хоть какую-то одежду. У меня есть выбор между тем, чтобы откинуться назад в кровать и сползти на пол, поскольку у меня нет ни единого шанса удержать своё тело в вертикальном положении.. Через секунду оказываюсь на ковре, прижимаясь спиной к кровати. Григорий оборачивается; он, кажется, уже не удивлён, просто подходит и опускается на колени передо мной. Как японец, сидя на пятках, натягивает на меня свою майку. Как только мои руки оказываются продетыми в рукава, тянусь к нему. Он притягивает моё обессилевшее тело к себе... Прислоняюсь к его небритой щеке, я подсознательно ужасно боюсь, что он уйдёт, что бросит меня; эта мысль не покидает даже мою ужасно пьяную голову... Гриша, словно читая мои мысли, шепчет, стараясь убрать лёд из своего тона: "Не бойся, я не уйду, я тут. Давай немного поспим, мы с тобой устали, пора отдохнуть. Завтра во всем разберёмся ". Уже почти не чувствую того, как он, придерживая меня, встаёт на ноги, укладывает на кровать, заботливо укрывая одеялом.