Покорный слуга

Савицкий впервые испытал животный ужас. Ткачёв ему так и сказал, что сперва застрелит того урода, который пристаёт к его железной леди, а потом себя, раз той нет до него никакого дела. На «урода» Роме, честно говоря, было плевать, а вот без Паши жизнь плохо представлялась – дадут потом ещё в напарники какого-нибудь разгильдяя, как хочешь, так и работай. Такая перспектива Роме совершенно не нравилась, поэтому он, как несильный в амурных делах, помчался за советом. К жене. Она вроде как в этой сердечной ерунде разбиралась. − Короче, Лен, у Ткачика беда! – запаниковал Рома. – Просто труба какая-то! Он мне тако-о-ое наобещал! Обычно Лена при подобных словах обижалась, говоря: «Ром, ты с кем вообще живёшь: со мной или с твоим Ткачёвым? Тебя кто из нас больше волнует?», но в этот раз, не отрываясь от дел, только устало вздохнула: − Что на этот раз? − Да втрескался он в какую-то железобетонную бабу, а она его не замечает! А теперь у неё ещё появился второй хахаль! Лен, Ткачика надо спасать, он же реально того застрелит! А потом и себя! Ты вообще пожалей меня, подумай, как я без него буду! − А он что, − Лена перелистнула страничку, − с этой своей… «железобетонной» бабой поговорить не может? − Да как он с ней поговорит?! Она ж его не замечает! Только прикалывается над ним, он говорит! − Погоди, − Лена оторвалась от дел и посмотрела с интересом, − а эта вся петрушка давно у твоего Ткачика? − Да откуда я знаю! – Ром не мог найти себе места в кабинете. – Ну… может с месяц, как этот урод появился. До этого он просто сох по ней. Ты лучше скажи, что делать! Ты бы видела, каки-и-ими глазами он на меня смотрел! − Вот это да-а-а… − протянула вдруг Лена с улыбкой. – Ничего себе, «хорошенький»! Из тако-о-ого кобеля невинного лосёнка сделать… Вот я понимаю, любовь зла! Рома резко остановился у стола жены и посмотрел на неё сердито. − Лен, ты вообще слышишь, что я тебе говорю?! − Ромочка… хороший мой, ты главное не переживай. Лена отчего-то начала излучать само тепло, словно только что нашла способ, как избавить их светлую семейную жизнь от наличия в ней тёмного пятна с фамилией Ткачёва. – Ты лучше, знаешь что, поймай своего Ткачика и внуши ему, что его баба, может, сама по нему сохнет, вот и ведёт себя как железобетонная и прикалывается над ним. − Да как же я ему внушу, я ж это не знаю! − Ром, ну чё ты как дурак?! Бабы они такие: на вид холодные, тёплые внутри! Твоё вообще какое дело?! Скажи, что, мол, уверен, по-любому, верняк, да что я тебя, блин, учу?! Ты ко мне за советом пришёл, или как?! Иди и внушай, как его баба страдает, что аж второго ему на зло завела! − Но… − Ром, иди тебе говорю! * * * Зимина лежала под вечер на кровати с тарелкой винограда и смотрела кино. Шла мелодрама. Ира разочаровалась в героине, проговорив: «Вот ведь тупая овца и ничего не замечает», в герое: «Да я б такого соплежуя сама давно в речку сбросила», в сюжете: «Тоже мне трагедия, мы и не такое проворачивали», и в итоге переключила канал. Звонок напомнил о себе, заставив оторваться от кровати. Ира неспешно подошла к двери и проверила глазок. Слегка озадачилась увиденным, но замок всё-таки повернула. − Это… это как понимать? Немного потрепанный, Ткачёв долго и усердно смотрел в пол, словно желая в нём что-то разглядеть, потом наконец оторвал свои нетрезвые глаза и замахнулся алым цветком. − Вы!.. ужа-а-асный… Вы слышите? Уж-а-асный человек, Ири… Ири-на-а Сергевна! Вы… − Ткачёв, ты не обалдел в таком виде рисоваться? Да ещё… это что? − Да я для вас..! – пошатнулся, заставив Иру схватить за плечо. – Да вот не надо, − сбросил её руку. − Я для вас всегда-а-а-а! Понимаете? Всегд-а-а! А вы мне что-о? Ткачё-ов, сюда-а, Ткачё-ов, туда-а, за э-этим, за те-ем… Несчастный цветок в Пашиной руке болтался в одну, другую сторону, а также поддакивал его словам. − …сделай, выполни, исполни, а у меня-я… у меня… у меня-я мо-о-ожет душа и… э-это, как его… и се-ердце, блин, есть, вам я-ясно?! Или у вас совсе-ем ни… − Ясно-ясно, − быстро согласилась Ира, опасаясь как бы Паша не грохнулся и не словил сотрясение. − Н-и правда-а! Вас… вас токо… э-этот… этот, да ё-к-л-м-н, как вас, ва-а-ас, таку-у-ю… вас может этот… сра-аный… от капусты, его нале-ев-о, волнова-ать, ну ка-а-ак?.. Че-ем, ну-у чем я хуже это-го..? Снова пошатнулся, заставив Иру охнуть и вовремя схватить рукой за рубашку. − Паша, ну что ты несёшь? Когда я тебя так обижала? Ну ты бы сразу сказал, что… − Э-э-это вам, блин! Ира, на радостях приняв цветок, отпустила рубашку, отчего Паша соскользнул к полу. − Я-я и говорю… − пробормотал он там, − го-во-рю-ю, что вы… така-а-я… самая… са-амая… Слух Иры навострился на откровения, и она быстро опустилась рядом. Стояла подозрительна тишина. − Паш?.. Нетрезвый субъект, оказалось, отпустил нитку размышлений и немного задремал. − Да чтобы тебя! – Ира заглянула в квартиру. – Саш, а ну иди сюда! − О-о-о, − появился у двери сын, − мам, это ты его так? − Нет, это его пиво, пить вредно, понял? Ну что встал там? Помоги мне! − В смысле? Ма, ты его что, хочешь к нам занести? − А ты предлагаешь что, на радость соседям здесь этого лося оставить? Ира хорошо себе представила, какая в отделе будет хохма, если добрые соседи вызовут патрульных, а те найдут Ткачёва в таком состоянии под её, Зиминой, дверью. Это яркое представление заставило торопливо перекинуть руку подчиненного через плечи. Саша, не имея подобных представлений, вяло помогал, поддерживая с другой стороны, завести Пашу в квартиру и уложить на диван. − Всё? Ну тогда я пошёл, да? Ма?.. Ма, а что это ты делаешь?.. − Что делаю? Где? Ой… Ира поняла, что её забота о Паше немного превысила допустимый предел: мало ей было снять с него ботинки и куртку, так она зачем-то принялась расстёгивать рубашку. − Ну… ну, ему же жарко может быть ночью! – быстро оправдалась, придав для убедительности голосу строгости. – Саш, ты это… спасибо, в общем, иди спать! Под конец она накрыла Пашу покрывалом, подхватила цветок и пошла искать тому банку. Немного расстроилась, что цветок один, Ира считала, что заслуживала как минимум целый букет, но потом утешила себя, что для первого раза достаточно. * * * Проснувшись с утра, Ткачёв долго смотрел в потолок, потом по сторонам, пытаясь понять, где он находился. Зал казался до жути знакомым, память помалкивала, как его сюда занесло, а разум, брякнув на прощанье, что всё это дело попахивает жареным, отказался работать. Паша чуть приподнялся и потерял дар речи. − Ну что, проснулся, герой? – поинтересовалась Зимина. Подошла к дивану и опустилась рядом со стаканом. − Да на, пей уже, что вылупился как на призрака, − нагло всучила. − А я что… − осторожно начал Ткачёв, − вчера тут…? − А что, не помнишь ничего? – Паша покачал головой. − Да ты пей-пей, − настояла Ира, выдержала паузу, позволяя утолить жажду и сказала: − Да ничего особенного, ну, пришёл, подарил цветок, в любви признался, с кем не бывает… Паша подавился и закашлялся, послушно отдал стакан и даже получил слегка кулачком по спине. Память, ненадолго сжалившись, подсказала, что это всё Рома: позвал выпить пива и поговорить по душам. Так и пристал, что, мол, твоя баба сама по тебе сохнет, точно тебе говорю, по-другому, Ткачик, у этих «хрен-логику-их-разберёшь» баб не бывает. − А вы… это… ну… − краснея, пытался что-то сказать Паша и осторожно всмотрелся в лицо. Ира как назло своим лицом ничего не выражала, даже то, что она ему наверняка вчера пообещала. Пофиг, подумал Паша, внезапно поняв, что терять уже нечего и рискнул. Сел, поднявшись, и впился в её губы. Обозвал себя болваном и тут же отпрянул. Смотрел в её глаза, чувствуя, как дико колотится сердце. − Ну и что ты сделал, дурак? – строго спросила Ира. Сама схватила за шею и притянула к себе. Рука, словно не веря, едва коснулась рыжих локонов и после утонула пальцами в них. Губы стали смелее, вкушая её несравненный вкус. − О-о, а я, мам, смотрю, проснулся твой лось, − заставил их резко оторваться Сашка. – От жары не помер. − Кто? – удивился Паша. − Саш, ты что мелишь? – вскинулась Ира. − Ой, да ладно, сама ж сказала ночью, не оставлять же этого лося под дверью. Паша потрясенно посмотрел на Иру. Всё, что имелось в его голове из передач о мире животных так это то, что олени одни из самых глупых, а лоси… те вроде как крупнее и из того же семейства. Ира его что, подумал он, считала самым крупных оленем из всех оленей? − Ну зна-а-ете!.. – рассердился, поднявшись, Паша. Так и хотел, как в каком-нибудь известном фильме, что-то специфичное брякнуть, но разум молчал. − Всего вам доброго! – выпалил наконец и направился к двери. − Паш! Паш, да погоди, да ты не так понял! – летело со спины. – Саш, ну кто тебя просил?! * * * Денёк Зимина занималась поисками – Ткачёв опять находился в отделе, но его упорно, как святой дух, никто не видел, а если и замечал, то никак не мог вспомнить, куда тот шёл. Под вечер Ира подключила тяжёлую артиллерию – пообещала по бутылке пива Агапову и Черенкову, если подскажут, где опера можно отыскать. Деньги пришлось выложить минут через десять – сообщники доложили, что в кабинете оперативников вообще-то имелась дверь, хорошо было бы иногда разувать глаза и за неё заглядывать. Ира так и поступила, чуть не выпалила: «Вот ты и попался!», взяла себя в руки и сказала строго вместо: − Ткачёв, ну что это такое? Я тебя что, должна по всему отделу искать? Савицкий, оценив обстановку, благоразумно прикинулся страшно занятым. − А я на вас обиделся, − отрезал из-за угла Ткачёв. − И не фиг меня искать, у вас вон… и других работничков полно! Найдите себе другого Пашу Ткачёва, над ним и измывайтесь! Паша нагло обошёл и скрылся в коридоре. Рома, как только Ира повернулась, уронил бумажку и полез за ней под стол, потому сердитый взгляд стрельнул в пустоту и никого не травмировал. Половину следующего дня Ирина придумывала извинения, объяснения, почему назвала Пашу лосём, но те упорно придумываться не хотели. Не царское это дело перед каждым смертным извиняться. Лена застала подругу в раздумьях в коридоре и уселась рядом, улыбаясь. − Ну что? Как-то опять неладно с лосём? Ира оторвалась от мыслей и вперила недобрый взгляд. − Ну да… − лукаво продолжила Лена, − животное конечно глупое, но ты, знаешь что, его как-то это… ну, прикорми. Оно ж прожорливое, на всё, что… − Знаешь что, Лен, − начала сердито Ира, − если ты там сшибла где-то на дороге безмозглого лося и до сих расплачиваешься за это, то не надо других по себе судить, поняла?! − Боже ты мой, у тебя прям, можно подумать, какое-то другое животное. − Да у меня... у меня... Так и хотелось Ире гордо сказать, что у неё ручной, послушный, ласковый котик, но показалось, что Лена с её испорченным образом мышления расценит это как-то пошло, добавит, что коты ещё те твари, везде бегают, поют оргии, всё обдирают и гадят. − ...у меня зайчик. Вот. − Потому что трусливый? − Потому что белый и пушистый, и самый храбрый из всех! Она подумала, что наконец утёрла подруге нос с её философией и ушла к себе. Вспомнила, что начальница, а не последний человек, и властно дернула трубку телефона. − Савицкий? Ткачёв там с тобой рядом? Да не мямли ты! Рядом, так и скажи! Передай, чтобы зашёл, у меня к нему очень важное дело! В дверь через несколько минут постучали и открыли. − Вызывали, Ирина Сергеевна? − показался на пороге Паша. − Вызывала-вызывала, проходи, присаживайся. Он прикрыл за собой дверь и, посматривая недоверчиво, осторожно опустился на стул. Ирина подошла к двери и закрыла ту на ключ. − Ну и долго ты будешь дуться? − Это что, и есть ваше дело? Ира внимательно посмотрела на Пашу и подумала, что мужики − это даже, наверное, и не звери, а скорее глупые, обидчивые дети, а уж к детям у Иры существовал проверенный подход. − Ну что мне для тебя сделать? − Спасибо, по горло сыт. Если это всё, можно я пойду уже? Неправильно поймут. − Ну хочешь я тебе стих прочитаю? На крыше. Не, ну не прям тебе конечно… − Да вы чё, сдурели?! Паша подскочил с места, уронив стул. − Вы же разобьётесь! Или ударитесь, повредите чего! Как вам такая мысль могла в голову только прийти?! Стойте, это чё, Измайловой опять идеи?! Так вы скажите, я и с ней поговорю! На крышу ещё разок рискнуть и полезть Ира никак, конечно, не собиралась, а вот смотреть, как разгорячился Паша, переживая, ей очень понравилось, даже улыбку пришлось сдержать. Повелся дурачок на такую простую дешёвую уловку. Забавный милый мальчик. − Нашла она, понимаешь, развлечение! Додуматься только, блин, до такого, это же ни в какие воро..! Ира подошла близко и припала к губам. Паша на мгновение замер, после неуверенно ответил, опять осторожно коснулся рукой её головы, притягивая ближе, она взяла его вторую руку и положила себе на талию, опустила ниже, разрешая. Паша осмелел, углубил их поцелуй, страстно впиваясь, обжигая жаром, сжал её мягкие рыжие локоны и потянул голову назад, заставив почувствовать его губы на шее и чуть ниже. Отвлёкся из-за стука в дверь. − Пусть думают, что никого нет, − прошептала Ира, гладя по щеке. – Ну что, мир? − Мир, − ответил Паша тихо. − Только я вам… − Тебе. − …тебе не лось. − Конечно нет, − мягко подтвердила она, − ты у меня… − Просто Паша. − Хорошо. Паша. Он всмотрелся в её глаза и, притянув, мягко коснулся губ.