Никогда не влюбляйся в волчицу

      Стоит ему выйти из борделя, и перед глазами всё расплывается. Да уж, не следовало ему так много пить… Лим говорил, что даёт ему нормальное вино, но Лим в это время был занят какой-то девицей, так что вряд ли мог грамотно взвешивать качество предлагаемого напитка. Или в «Персике» все девицы хороши, а напитки вкусны? Возможно, так оно и было, но Джендри не успел в этом убедиться: после нескольких кружек ему скрутило живот, и ноги сами себя понесли на свежий воздух.       Не стоило так много пить. Еще и с Арьей поругался. Наверное, даже обидел её, и к утру уже не проснётся, порезанный кухонным ножом. Она обязательно проткнет его за то, что он попросту её защитил. Она, конечно, глупая, но и он не самый умный. А ведь хмель-то действительно в голову ударил, что, впрочем, не пробудило в нём желания к этой девушке. Как её там звали? А, кажется, она что-то про битву говорила. М, точно. И про колокол. Она хотела устроить ему колокольный звон в штанах. А он что, выглядел готовым на это?       Ему казалось, что нет. Джендри присосался к кружке с вином, впервые понимая, почему Торос вечно пьяный. Наверное, воскрешать Берика — дело не из легких, вот он и переживает, запивая свою горечь хмелем. У Джендри же до поры до времени никакой горечи не было, но потом Лим уговорил его попробовать хоть капельку. И тут понеслась…       Он никогда не замечал за собой пристрастия к этому напитку, но сейчас просто не мог удержаться. Арья села с ним рядом после того, как местные служанки отчистили её и надели новое платье, от которого она, разумеется, была в сущем восторге.       А тут эта девушка. Колла, да, её зовут как-то так, и где-то тут она сейчас бродит… А, впрочем, наверное, нет. Уже нашла себе другую колокольню, как будто Джендри было дело до этого. Он обещал Арье найти эту девушку, но она проверять не станет. А чтобы позлить, можно и соврать, она всё равно ничего не поймет и не узнает. Она же глупая, хотя и считает себя умнее остальных. И ничего не понимает. Даже причину, по которой Джендри так хотелось уберечь её от этого старика.       Зато воздух на улице чистый, освежающий. Весь хмель из головы выветривается. В фонтане журчит вода, а статуя форели смотрит вверх и как будто раскрывает рот, ловя воздух и пытаясь выжить, лёжа на земле. Она двигает губами: шлёп-шлёп, но ничего не выходит. И так она медленно умирает — точно так же, как пленники в вороньих клетках. Арья подумала, что это люди её брата, и напоила их водой из фонтана, а они всё равно продолжали хрипеть и задыхаться от жажды и голода. Совсем как эта форель.       У него в руках еще осталась кружка пива, которую он не хочет допивать. Желание пропало, когда Арья спросила, зачем это он её защитил. Кто же виноват, что она стояла там и хлопала глазами? Так хвасталась своими умениями, а на деле даже с таким червяком не справилась. А хвасталась, что, если захочет, сможет завалить кого угодно, даже самого Джендри. Или что, в платье уже не так удобно? Или из Вороньего Гнезда она вдруг снова становится Арьей Старк?       Да, разве она когда-либо переставала быть ей? Никогда. Всегда леди. Наверное, и про солдата в Харренхолле она наврала. И им тогда просто повезло иметь возможность убежать, как будто с охраной Болтона так просто разобраться... Разве можно еще сомневаться в её глупости? Джендри казалось, что нет.       Ничего удивительного. Умных леди он не встречал.       Джендри подошёл к одной из клеток и поднёс кому-то из пленников кружку с пивом. Старик, до этого жутко хрипевший, припал к прутьям клетки и тоже стал шлепать губами. Намёк был понят: Джендри вылил пиво прямо ему в рот, стараясь не пролить ни капли.       — Да что же с вами такое? — воскликнул один из горожан, который только что вышел из булочной. Увидев, как Джендри поит этого человека, он даже выронил из рук свежую выпечку. — Мальчик, тебя Берик не учил, как нужно с пленными обращаться? Вот я вам! Еще хоть раз приблизитесь к ним, и…       Человек замолчал, когда пленный развернулся к нему (насколько это позволяла клетка) и плюнул. Небольшой сгусток крови вылетел из клетки и шмякнулся прямо в фонтан, ничего при этом не меняя, в том числе выражения на лице прохожего из булочной. Затем старик обернулся к Джендри и прохрипел:       — Милосердие. — Закрыв глаза, как будто от слабости, он помолчал. — Твой отец тоже был милосердным.       — Нет у меня отца.       — У всех нас есть Отец, — произнес пленный таким тоном, словно разговаривал с ребёнком, поднимая указательный палец на небо. Взгляд его устремился туда же. «Ясно, — понял Джендри. — Верующий. Очевидно, глубоко верующий». Разве что тот Отец, которого люди изображают на деревянных идолах, никогда перед этим стариком не являлся и не оказывал ему своё милосердие. А вот Арья и Джендри — да, так что мог бы и спасибо сказать, а не обращаться за благодарностью к Семерым.       Странно. Арье он ничего такого вроде не говорил… Да и ладно. Какой смысл от этого небесного Отца, если настоящего нет? Даже Топхо Мотт, и тот его бросил. Отправил в Ночной Дозор. Возможно, было бы лучше, окажись сейчас Джендри там, а не здесь. Не с этой проклятой высокорожденной девчонкой.       А всё пиво он отдал этому старику в клетке. Придётся вернуться за новым, а то что-то снова на него нашло. Всё бесит и раздражает. Кружка даже не разбивается, когда он намеренно бросает её на землю и отпинывает от себя. Она улетает куда-то в кусты и остаётся там — ну, что ж, туда ей и дорога.       А Джендри заходит обратно в таверну, и видит, что прошло уже около часа с той поры, как он вышел. Большинство разбойников Берика уже разошлись по комнатам, и здесь осталась только Ромашка. Взглянув на него, она спросила:       — Что, остался без пары?       Джендри кивнул.       — Ну, не велика потеря! Ты ведь вон какой! — хозяйка подошла к Джендри и стряхнула с его куртки пыль. — В следующий раз придешь первее всех, и за тобой выстроится целая очередь. Любая девушка захочет, чтобы ты ей заплатил, а кто-то, возможно, и бесплатно отдастся.       — Нет, не любая, — усмехнулся Джендри.       — Покажи мне девушку, которой ты не нравишься, и я выколю ей глаза. Тот, кто не видит такого человека, не нуждается в зрении.       Джендри снова состроил гримасу, которую Ромашка приняла за улыбку.       — Ладно, иди, прими ванну и ложись спать. Я постелила твоим братьям в большой комнате, она вверх и направо, последняя по коридору. Там большая, широкая дубовая дверь, ни с чем не перепутаешь!       Джендри кивнул и сделал точно так, как сказала Ромашка. Вот только ванная ему не совсем понравилась, хотя горячая вода очень хорошо согрела его тело. Тем не менее, хорошая пуховая постель, которую «Персик» мог обеспечить, влекла его больше. А то еще вышел из этой маленькой лоханки, которую они называли ванной, а Джендри в ней даже не поместился, и по спине мурашки побежали. Холодно, а полотенца нет под рукой, только кузнечная рубашка, да и та вся потная. Жаль, что нельзя прогуляться до комнаты с голым торсом — бордель же, мало ли, что люди подумают.       Приходится всё-таки обойтись кузнечной рубашкой. Да и ладно, что она потная, ему не привыкать. Завтра, может, еще что-нибудь дадут — Арье же дали… Хотя, кто он, а кто Арья. Леди и бастард.       Да уж, не стоило к ней лезть. Из-за этого он и напился как свинья. А ведь всего-то помочь хотел. Жаль, что она не поняла. Чего еще ждать от высокородной леди...       Она, кажется, сладко спит, а место на большой кровати рядом с ней пустует. Том, оборачиваясь на открытую дверь, кивает Джендри на это место, будто намекая: «Для тебя оставили». Сейчас ему не очень хотелось видеть Арью, но делать нечего — кажется, именно этого от него и ждут, а объяснять, почему единственный друг Арьи Старк её игнорирует, не очень хотелось.       И вот он забирается на кровать, и ложится рядом с ней. Хотя бы тут места предостаточно, да еще и Энги, худой, как молодое деревце, лежит с левой стороны. Он придвинулся ближе к своему левому соседу, освобождая Джендри место, шикнув что-то про то, что худым быть замечательно.       Арью этот шёпот разбудил. Она заворочалась, увидела Джендри и спросила, не скрывая ехидства в голосе:       — Ну что, позвонила она в твой колокол?       — У нас ничего не получилось.       Услышав это, Арья немало заинтересовалась. Она повернулась к нему полностью и опёрлась о локоть, будто ожидая услышать интересную историю.       — Почему? — но интересной истории не последовало. Джендри набрал в лёгкие побольше воздуха, решаясь на колкость, взглянул прямо на Арью и сказал:       — Она разозлилась, когда я назвал её твоим именем. И убежала.       Арья густо покраснела, закрыла глаза и отвернулась, натягивая на себя одеяло. Колокольный звон в сердце Джендри Уотерса еще никогда не звучал так громко и отчетливо.