Золотой лебедь

Эмма сердито смотрела в одну точку несколько мгновений. С недовольством поправила платье. Тяжело вздохнула и поднялась на стремянку. Жажда увидеть солнце уже несколько недель мучило несчастную. А шторы приколочены гвоздями, не пропускали и намёка на лучик. Зло фыркнув, девушка дёрнула ткань. У Румпельштильцхена точно какая-то неизвестная боязнь к солнечным лучам. Он несколько раз гнал её прочь, лишь бы она не совершила задуманное. Она, едва дождавшись его ухода, наконец, решилась. Тёмная, чуть шершавая ткань напоминала о хозяине. В груди по неизвестной причине урчал непонятный комок, а в голове возникли воспоминания. Когтистая рука обхватило её лицо. Нечеловеческие глаза смотрели в её, пытаясь найти скрытую правду и смысл. Принцесса ухмыльнулась. -Хватит играть со мной, деточка - прошипел мужчина. Тогда его обращение к ней казалось противным. К чешуе едва можно привыкнуть, только вызывало лишь одно, чувство омерзения из-за несчастного поцелуя. -Играть? - Эмма подняла подбородок, почти с бесстрашием смотря прямо в его глаза - Ты думаешь я играю, Тёмный? Он сморщился. Чешуйки приобрели чуть сероватый оттенок. Как мило, он смущён. Резкий хлопок и он исчез. А Эмма довольно улыбалась, пытаясь избавить себя от виденья недавнего поцелуя. Похоже у него так же имелись человеческие чувства, как и у обычных людей. И одно из них, смущение с стеснением. Чуть ухмыльнувшись, Эмма вновь дёрнула ткань. Стремянка жалобно заскрипела, девушка едва не упала и вцепившись в штору. Послышался треск ткани. Ещё немного и она упадёт. Отлично, только этого не хватало для полного счастья, получить травму. Знакомый хлопок и сиреневый дым. И похоже она зря так сильно вцепилась в ткань. Окончательно порвавшись, принцесса полетала вместе с ней, оказавшись в объятиях Тёмного. Он удивлённо поглядывал на девушку. Она так же, в лёгком волнении смотрела на Тёмного. Солнечные лучи изменили его. Он будто светился. Бледно-серый цвет, глаза в это мгновение казались по-настоящему человеческими, настоящими. Никаких визгливых смешков, никаких нотаций и неприятных сумасшедших искорок. Тут другое, почти знакомое, приятное. Рука невольно потянулась к его лицу, поглаживая. Чуть шероховатая, почти горячая кожа, рождающая мурашки. Мгновение и Эмма оказалась на ногах. Неловко пошатнулась. Он ничего не сказал, смотрел в точку и тут же исчез. Опять молчания, опять она натворила что-то, из-за чего он вновь сбегает. Смешно... И где-то внутри пылало ярким огнём разочарование...