Ментол и Шоколад

С голубого экрана широкодюймовой плазмы на д-цатом этаже Сингапурской гостиницы надрывался очередной несодержательный сериал. Мария в который раз бросала Хуана ради Доминика. Или у этих героев другие имена? Тьфу, не столь важно. За три долгих дня мне уже осточертели и эта гостиница, и телевизор, а впрочем и сам Сингапур в общем. Кружка в руках стала подозрительно холодной, а пить остывший чай совершенно не хотелось, поэтому я поставила нетронутый напиток на прикроватную тумбочку. Высокая перина казалась неправдоподобно жесткой, а пуховое одеяло, укрывавшее ноги, совершенно не грело. Я спустила ноги на пол, покрытый ворсистым ковром, нехотя поднялась и подошла к огромному окну во всю стену. Внизу простирался город. Огромный. Шумный. Душный. Сверкающий миллиардом ночных неоновых вывесок и фонарей. Город без души. Мертвый. Эти три дня я не находила себе места, а всё благодаря моему сверх внимательному муженьку. Сидела бы себе сейчас дома и была бы полностью свободна. А здесь? Скука! Хотя я тоже не промах. Угораздило же заставить его взять меня с собой. Получила, Анна. Чего ж ты не радуешься? Чертовски хотелось курить, но этот этап я прошла ещё вчера. Во всем огромном пятикомнатном номере не нашлось ни единой пепельницы, а служащие на любую мою просьбу заказать сигареты отвечали вежливым отказом. Я пробовала закатить скандал, но и это не помогло. Опять муженек постарался — заботился о моём здоровье. Хотя сам дымил как паровоз. Было бы что-нибудь под рукой — обязательно бы разбила, но все мало-мальски хрупкие безделушки были тоже благоразумно убраны из номера. Оставалось только бессильно сжимать кулаки. В свои двадцать пять я чувствовала себя бесконечно несчастной. Ах да, вы, наверное, думаете, что в Сингапуре я очутилась вместе с Йо. Пф, какая неосведомленность! Йо Асакура уже почти восемь лет счастлив в браке с Тамао. Да, я отдала его этой невинной девочке, вечно краснеющей по поводу и без, я просто не могла иначе. Когда Турнир Шаманов выиграл Хао, у меня больше не осталось причин стремиться стать женой Йо, да и он впрочем тоже не горел особым желанием. Хотя я всё ещё могла прыгнуть на шею Хао, заставив его взять меня в жёны, но детская мечта быть Королевой шаманов показалась мне тогда совершенно мелочной и эгоистичной. Поэтому я ушла с гордо поднятой головой, дав Йо и его друзьям вздохнуть с облегчением. Я уехала в Изумо и стала затворницей, но моё одиночество продлилось недолго. Через несколько месяцев после того, как шумно отыграли свадьбу Йо и Тамао, на пороге моего дома появился никто иной, как закадычный друг моего неудавшегося муженька — Тао Рен, и чуть ли не силком увез меня с собой. А через год я как-то тихо и незаметно была объявлена его женой. Для меня до сих пор остается загадкой, что руководило Реном тогда, но это точно была не любовь. И вот уже семь лет, как мы тихо состоим в браке, и, представьте себе, за все это время мы ни разу не были вместе! Поначалу, его чокнутая семейка пыталась сделать из меня достойную жену, но через пару месяцев бросила это неблагодарное занятия. А вот для самого Рена меня как будто не существовало. Нет, я не была предметом обстановки: муж частенько заходил в мои комнаты, разговаривал со мной, рассказывал о жизни наших общих друзей, но никогда, заметьте, НИКОГДА не переступал незримую границу, разделявшую нас. Прожив в браке чуть больше года, я уже не смогла переносить этой пытки, и впервые изменила мужу. Это был какой-то паренек, с которым я случайно познакомилась, гуляя по магазинам. И после этого меня понесло: я меняла мужчин раз в месяц, и никак не могла удовлетворить своё желание. Мне кажется, Рен знал о моей неверности, но ни разу не обмолвился ни словом об этом. Спустя какое-то время мои сексуальные развлечения на стороне мне наскучили, и я опять вжилась в образ примерной жены, но даже тогда Рен не пришел ко мне в спальню. Хотя я, честно говоря, сама этого не хотела. Когда тоска стала совсем непереносимой, я начала заставлять мужа брать меня с собой в его деловые поездки. Он долго был против, объясняя, что это может быть опасно, но в конце концов сломался. Когда я стала ездить с Реном по миру, я обзавелась дурной привычкой не проводить ни дня без сигареты. Поначалу, мне все спускалось с рук, но через год-другой, муж впервые проявил твердость по отношению ко мне, категорически запретив курить, а сам продолжал изводить мой бедный организм сигаретным дымом, куря при мне. Вот так вот я, Анна Киояма, оказалась в гостиничном номере Сингапура в ожидании своего мужа Рена Тао. Я не заметила, как он вошел в номер и через сквозную гостиную прошел в мою комнату. Он всегда передвигался совершенно бесшумно, и только когда я увидела его темный силуэт, появившийся на оконном стекле рядом с моим, я физически ощутила его присутствие. Стояли молча, глядя вниз на переливающиеся огни города. Он достал из кармана пиджака портсигар и зажигалку, вытащил сигарету. Чиркнуло колесико — загорелся маленький газовый огонек. Он поджег сигарету и глубоко затянулся. — Почему ты не спишь? — спросил он, выдыхая дым. Он любил тяжелые сигареты. Молча пожав плечами, я повернулась и чуть подняла голову, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Он был намного выше меня. Он не смотрел на меня, и я была рада избежать его пристального взгляда. Взгляд у него тоже тяжелый, я ещё ни разу не смогла его выдержать. Черты лица стали слишком резкими с возрастом, кожа бледной. Он слишком много времени проводил за работой в полутемном кабинете, не спал ночами. Глаза потемнели. Теперь они не светлые, золотисто-карие, как раньше, а темно-янтарные. Он отрастил волосы. Обычно он собирает их в хвост, но сейчас они были распущенны. Таким волосам, как у него, позавидовала бы любая девушка. Он всегда следил за собой. Я отвернулась обратно к окну, вдыхая густой сигаретный дым с нотками запаха шоколада. — Я сожалею, Анна, но нам придется задержать здесь ещё на несколько дней, — сказал он, снова затягиваясь, — Тебе следовало остаться дома. — Так отправь меня домой сейчас, — возразила я. Мне уже опостылела эта гостиница. — Это невозможно, — отрезал он, так и не глядя на меня. — Черт возьми, что значит невозможно? Я завтра же уезжаю отсюда, и ты меня не остановишь. — Что именно тебе непонятно в слове невозможно? Я не допущу, чтобы ты покинула гостиницу без моего сопровождения. — Так отвези меня утром в аэропорт. — Не спорь со мной, Анна. Ты давно растеряла былую хватку. Мне показалось, или его губы чуть изогнулись в улыбке? На моей памяти последние несколько лет он вообще не улыбался, и даже его коронная усмешка была редкой гостьей на его губах. Сигарета сгорела до фильтра и обожгла его пальцы. Я не увидела, скорее почувствовала, как он резко выбросил окурок прямо на пол и сквозь зубы неслышно чертыхнулся. На его пальцах много ожогов. Он часто забывает о том, что держит зажженную сигарету в руках. — И всё же, я уеду завтра, — произнесла я. Я не собиралась отступать. Неожиданно он схватил меня за плечи и развернул лицом к себе. Подняв глаза, я тут же поспешила отвести взгляд: он смотрел прямо на меня, а это не сулило ничего хорошего. Он редко притрагивался ко мне. Только в тех крайних случаях, когда он появлялся со мной на официальных приемах. А сейчас он крепко держал меня за плечи, и его руки мелко дрожали. Что-то случилось. Что-то, о чем мне видимо не надо знать. — Не смей этого делать! — его голос был похож скорее на шипение, — Ты не выйдешь из этого номера, пока я не позволю. Ты нашла не лучшее время, чтобы проявлять характер. Впервые за долгие годы нашей совместной жизни я испугалась. Сейчас он был как никогда похож на себя прежнего. Казалось, ещё немного и он сделает все что угодно, чтобы не допустить моего отъезда. — Случилось что-то серьезное, Рен? — серьезно спросила я, внутренне борясь со своим страхом. Он вздрогнул. Я редко называла его по имени, потому что имя человека — это что-то очень личное, а я не хотела сближаться с ним слишком сильно. — Да. И я не хочу вмешивать тебя в это. Честность. Его жизненная прямота была тем качеством, за которое я могла бы его полюбить. Он никогда не скрывал от меня ничего и прямо выражал свои мысли. — Я и так уже замешена, просто потому что я твоя жена, — хмыкнула я. — Но если сейчас ты будешь делать то, что я скажу, тогда, возможно, я смогу обеспечить твою безопасность. Вот тогда я занервничала по-настоящему. В какую очередную интригу ввязался мой муж, что теперь неведомая опасность может грозить и его семье. Рен всегда был осмотрителен в своих действиях. Почему же сейчас он не сумел вовремя выйти из игры? Возможно, он прочитал что-то в моих глазах, потому что тень улыбки вновь коснулась его губ. — Не беспокойся, я не допущу, чтобы с моей женой что-то случилось. — Ты уж постарайся, — усмехнулась я, скрывая свои чувства за привычной стеной безразличия. Он развернулся и вышел из моей комнаты, прошел в гостиную, повернул налево и скрылся за дверьми своего кабинета. Я провожала его взглядом и смогла пошевелиться, только услышав щелчок замка. Утром я проснулась, когда он уже ушел, но у меня уже совершенно не было желания покидать Сингапур. Червячок беспокойства источил моё сердце, и я совершенно не боялась за себя, впервые за семь лет я переживала за своего мужа. * * * Ближе к вечеру, когда я по обыкновению устроилась на кровати перед телевизором, в номер ворвалась запыхавшаяся служанка и бросилась ко мне. Я незамедлительно вскочила на ноги ей навстречу. — Госпожа Анна, вам срочно надо уходить, — на ломаном японском затараторила девушка, — Самолет уже ждет в аэропорту. Нужно торопиться. Господин Рен приказал не брать с собой никаких вещей, только забрать что-то из его кабинета. Он сказал, вы догадаетесь, что именно. Я опрометью бросилась в кабинет мужа. На столе лежал только его ноутбук и маленький ключ был привязан к подставке для шариковой ручки. Я содрала ключ и быстро осмотрела стол. Только на одном ящике была небольшая замочная скважина, и я тут же вставила в неё ключ. Повернув два раза, я рывком выдвинула ящик, и сгребла три папки документов. Поколебавшись мгновение, я осмотрела и дно ящика. Как я и думала, дно открывалось, и на бархатной подкладке снизу я обнаружила только два листка. Не разбираясь, закинув их в верхнюю папку, я прихватила со стола ноутбук и выбежала в гостиную, где переминалась с ноги на ногу служанка. Дорога до аэропорта прошла как в тумане. На выходе из гостиницы я заметила несколько бригад личной охраны, которые сопровождали меня в двух машинах до самого самолета. Во время пути меня не покидало тревожное чувство. Видимо давно неиспользовавшиеся способности медиума давали о себе знать. Мне казалось, что кто-то по пятам преследует меня, а в голове мелькали отрывки чужих мыслей. Когда я уже поднималась по трапу, я вдруг с ужасом поняла, что меня беспокоило. — Где мой муж? — закричала я, оборачиваясь к охранникам, которые поднимались за мной следом на борт самолета. Тишина. — Где Рен? — повторила я, понимая, что на меня накатывает истерика. Охранники взяли меня под руки и повели вверх по трапу. На мгновение я подумала, что может быть муж ждет меня в самолете, но когда в салоне не обнаружилось ни души, я начала судорожно отбиваться от окружавших меня мужчин. — Выпустите меня! Где мой муж? Я не улечу без Рена! Выпустите! Но двое специально обученных телохранителей были намного сильнее меня. Меня усадили в кресло и пристегнули страховочные ремни. В тот же миг самолет начал взлетать. Я последний раз дернулась и обмякла в кресле. Из моих рук вытащили ноутбук мужа и папки с документами, положили их на столик рядом со мной. На пол к моим ногам упали листы, найденные на дне ящика. Я механически подняла их и скользнула по строчкам. На перовом документе значились условия какого-то контракта, в которые я даже не смогла вникнуть. В голове царила тяжела пустота, а к глазам подступали непрошенные слезы. Казалось, что тогда было легче вообще перестать существовать. Я и не думала, что душе может быть так больно. Потом взгляд скользнул по второму листку. Там от руки было выведено всего несколько строк простыми черными чернилами. «Я сожалею, что доставил тебе столько неприятностей. Надеюсь, что теперь ты в безопасности. В моем ноутбуке ты найдешь все, что тебе потребуется, а через несколько дней с тобой свяжется мой нотариус. Теперь, я думаю, ты свободна.» И больше ничего. Не было даже подписи. На бумагу упала капля. Я с удивлением стерла её, чуть размазав чернила, и почувствовала как холодеет влажная дорожка на щеке. Перед глазами все поплыло, и было легче просто ничего не видеть. Слишком поздно я поняла… Что такое потерять. Но ещё позднее я поняла, что такое дорожить… Наверное, моему сердцу больше никогда не смогут сделать больнее. Где-то внизу проплывали неоновые огни Сингапура, а в небе молодая женщина затягивалась тяжелыми сигаретами с привкусом шоколада, глотая слезы и комкая в руках влажный и насквозь солёный листок бумаги.