Лоскутный ловчий

      Люди на площади перед домом старосты, уже явно бывшего, замерли, не зная, как реагировать — Король-грифон не выглядел добрым никогда, но сегодня впервые показался действительно опасным.       Словно повинуясь чьей-то одной воле, возможно, исчезнувшего Короля-грифона, волшебный народец пришел в движение, скрывая Руэри, отца, маму и Экка, позволяя им незаметно пройти ближе к своему дому. Веселье постепенно возобновлялось, то тут, то там звучали отдельные восторженные выкрики, старосту уважали, побаивались, но не любили, и теперь праздник, не омрачаемый его строгим надзором, воспринимался временем полной свободы.       Выбирать следующего стало заботой завтрашнего дня, а судя по отдельным обрывкам фраз, которые Руэри успевал выхватить, проходя, старосту предлагали считать бесславно сгинувшим в болоте.       Отец, шедший все так же рядом, тоже услышал, проворчал:       — Ну да, рассказывать барону, что у нас похозяйничал Король-грифон, было бы странно…       Дверь согласно скрипнула снизу.       Мама вскрикнула, прижимаясь к ши, обхватывая его за шею теснее, отчего Экк остановился, папа ругнулся, закрыв Руэри уши ладонями, а сам Руэри растерялся — только что никакой двери и в помине не было!       Дверь скрипнула обиженно и расстроенно. Сколько Руэри ни искал ее взглядом, найти деревянные очертания не получалось. Зато поблизости обнаружилась собака полумедвежьего вида, громадной своей фигурой напоминающая знакомую дубовую дверь о четырех лапах.       — Не пугайтесь, пожалуйста, — голос Экка заставил маму вздрогнуть, ши, смиряясь, перехватил ее покрепче, на что недовольно заворчал уже отец. — И не волнуйтесь. Не пугайтесь и не волнуйтесь, пожалуйста, я пока принарядил дверь собакой, она хочет с вами, но в своем естественном виде, разумеется, в сопровождающие оправданной ведьме не подходит.       Дверь-собака скрипнула жалобно и утвердительно, подвернулась под руку Руэри, явно наслаждаясь тем, что теперь у нее есть голова.       — Если вы позволите ей остаться, она будет очень рада, — Экк вышел вперед, немного обгоняя Руэри с отцом. — Решайте. А пока решаете, прошу, показывайте дорогу к вашему дому.       Папа буркнул что-то утвердительное, вышел вперед, оставляя Руэри с дверью-собакой замыкать процессию. По мере того как они отходили от центра селения, количество факелов и огней уменьшалось, праздношатающиеся попадались по пути все реже, мелькнуло вроде бы лицо Руфуса, но тут же исчезло — при виде темной куртки уже знакомого ему Экка. Пусть руки у ши были заняты, схватить второе за ночь проклятье представлялось после явления Короля-грифона вполне вероятным.       Руэри тоже бы не рискнул.       Он брел за взрослыми, разглядывая странную темную куртку Экка, на которой словно бы колыхался ее темный цвет от движений маминого локтя, охватывающего ши за плечи. Скорее всего, Руэри казалось, но что-то не давало ему совсем отпустить усталую мысль. Облегчение подкатывало волнами, мамин силуэт словно бы светился тоже изумрудным и золотым, захотелось спать и есть, дверь-собака поскрипывала рядом, а потом подалась вперед, прильнув боком. Руэри несмело вгляделся в спины взрослых, потом осмотрелся по сторонам, не увидел никого подозрительного и сел на спину двери-собаке. Та скрипнула радостно, догнала Экка, пошла, важно вышагивая с ним в ногу.       Отец торопился провести всех домой, а облегчение опустилось на Руэри лоскутным толстым одеялом, поэтому он не сразу заметил, что они двинулись самой короткой, но и самой опасной сейчас дорогой, захватывающей небольшую болотинку. Экк ничуть не сбился с шага, продолжал идти как по ровной земле, поэтому понимание достучалось до мальчика, когда волшебная собака, которую он мысленно уже называл попросту Дверью, увязла одной ногой в топкой грязи и раздраженно вытянула лапу, брезгливо отряхивая по пути.       Тревожиться было пока рано: может быть, упыри их не заметят? Может, Виллем и Фаррел нашли другого ши? Или оказались на противоположном краю деревни? Руэри с удовольствием поверил в это, но тревожное чувство нарастало.       Наконец, когда Руэри почти решился догнать папу, заговорила неожиданно матушка:       — Вы знаете, за что меня осудил и посадил в острог староста? — смотрела мама на Экка в упор и не очень-то дружелюбно. — Зачем вы лишили себя магии и чести, подтвердив клятвой неправду?       — Позвольте, — монотонный голос ши не изменился ни капельки, пусть Руэри и казалось, что подобное волшебному помощнику обидно слышать. — Позвольте, Рионнан-травница, давайте по порядку.       Мама нахмурилась — видимо, она тоже чувствовала настроение собеседника. Сердито кивнула.       — Так вот, во-первых, я знаю, за что вас осудили и посадили в острог, — вздохнул тяжело, перехватил маму поудобнее, изумрудное золото вокруг нее начало гаснуть, — за то, что в вас есть магический дар, который пригодился бы Эгни Молодому, стремящемуся увеличить свои силы любым способом. Убийство отца ему не помогло…       — Что?! — мама удивилась, да и Руэри был ошарашен. — Как, убийство?! Эгни Старый умер давно и своей сме…       — Если вы называете «своей смертью» черный кривой кинжал в спине, то я, безусловно, согласен, — Экк не перебивал, но как-то разом перекрыл все мамины возражения. — Эгни Старый зарыт под крыльцом своего дома с соблюдением ритуала, выполненного без вложения сил, поэтому у вас в селении есть место сбора неупокоенных, мертвых и нежити.       Руэри погладил по темной голове Дверь, почесал на пробу за наколдованным ухом, что вызвало счастливый скрип и радостное вздрагивание. После слов Экка становилось понятно, отчего земля за забором такая страшная. И дом такой жуткий. И упыри обретаются именно там.       — Я спрашивала о другом! — мама потрясла головой и опять сердито уставилась на Экка.       — Вы спросили, знаю ли я, за что вас заточили и обвинили, я знаю, а предлог для этого сгодится любой, — ши не изменился в лице нисколько. Покосился на Руэри и немного подобрел. — Ваш сын сообщил мне, что вы умеете творить волшбу, что вы старались воспрепятствовать упырям, так что и предлог, если дело в нем, мне тоже известен.       Папа обернулся, услышав про упырей, а потом двинулся дальше аккуратнее и осторожнее. Руэри казалось, что они все равно топочут, как стадо овец или табун лошадей. Экк, казалось, даже не думал скрываться: изумрудные глаза сияли совершенно по-прежнему, шагал он различимо для слуха, голос не понижал.       — Что касается второго вопроса, то я готов поклясться еще раз: вы ничего не смыслите в магии, ни в темной, ни в светлой, — встретился с мамой взглядом, вежливо-холодно приподнял забавные брови. — Потому что если бы смыслили, не стали бы бороться с упырями и темным колдовством, будучи беременной.       Мама ахнула громко, прикрыла рот ладонью, папа споткнулся на ровном месте, Руэри охнул, Дверь вопросительно скрипнула.       Экк перехватил маму поудобнее и приостановился, так как папа замер тоже.       — Вижу, для вас это открытие, — невыразительный голос теперь явно осуждал, — но не оправдание. Вы рисковали своей жизнью, жизнью младшего сына, старшего сына, мужа — ради призрачного шанса остановить упырей. Весьма слабо представляя, что именно происходит на земле Эгни Старого. Ваш поступок выглядит неумно. О каком понимании магии тут может идти речь?       Вопрос висел в воздухе, родители пытались поспеть за мыслью ши, Дверь беспокойно перебирала лапами, а тревога внутри Руэри все нарастала. Он не выдержал и взмолился:       — Пожалуйста! Пойдемте! Этот Самхейн и так волшебный, пора домой, хватит! Пожалуйста!       Экк глянул печально.       — Прости, Рыжий король, сейчас твои взрослые вспомнят про тебя и твоего младшего брата, и мы пойдем.       — Мы и не забывали! — папа рассердился на ши, бросил фразу, развернулся и пошел дальше, указывая путь.       — Это не главное. Главное, что вспомнили, — собеседник из Экка все-таки был очень странный. — Наверное, это ваш дом?       Из теней деревьев, смешивающихся тонкими полосками голых веточек в одно шуршащее и пугающее грозовое облако черноты, проступил действительно их дом. Опустевший и холодный с тех пор, как арестовали и обвинили Рионнан-травницу, ее дом все одно отличался от соседских неуловимой аурой лекарства, чистоты и помощи.       Руэри не появлялся тут пару дней, когда схватили отца, дома находиться стало просто невозможно, а сейчас ему казалось, что здание встречает их, дружелюбно и предупреждающе поскрипывая, как Дверь.       — Следует поспешить, Рионнан и Руэри должны оказаться дома как можно скорее, — отец подгонял Экка, пошел живее сам.       — Это верно, — ши сделал еще шаг, вступая на дорожку к дому, а потом неподобающе спешно, почти перебросив, пересадил маму на Дверь, к Руэри. — Опоздали.       Его, упиравшегося второй ногой, подтащило чуть ближе, а вокруг застывшей фигуры заплясали кровавые руны, по земле зазмеились скрытые до того канавки, наполненные чем-то, подозрительно напоминающим кровь.       Дверь рванула вперед, не дожидаясь понуканий, сбила папу с ног, подкинула, подныривая плоской мордой, забросила на спину, заскочила за заборчик их дома и остановилась только там. Затрясла головой, Руэри обернулся и увидел точно так же трясущего головой Экка в зачарованном кругу. Ши сумел помочь, будучи заточен сам! Но что будет с ним!       — Он же не должен был колдовать, — голос Виллема прогудел из-за дальних кустов. — Теперь у нас опять урезанный обед, Фаррел, где ты перемудрил?       Мама обернулась, разглядывая, кем оказались ее противники, и в удивлении ахнула. Руэри ее удивление виделось далеким и непонятным — произошедшее вечером ощущалось теперь событиями годичной давности, настолько мысль о потере друзей уже прижилась.       — Я клянусь, Виллем, все было начерчено как надо! — тощий упырь в теле мальчишки показался с другой стороны дороги, обошел красный горящий круг, полюбовался замершим Экком. — Я не знаю, как он умудрился!       — Какая разница, лишь бы можно было поесть! — Виллем подошел к границе тоже, вытянул руку навстречу Экку, целясь прихватить за левую ладонь. — Он мне за все заплатит! Мне нравились те зубы!       Руэри закусил губу, чтобы не закричать: упыри их то ли не видели, то ли не обращали внимания. Не стоило их приманивать!       Мощный упырь прихватил Экка за ладонь, покрутил, осматривая следы своего недавнего пиршества, а Руэри лихорадочно размышлял — наверняка был, был способ помочь ши!       Виллем раззявил игольчатую пасть, примерился укусить, и не успел Руэри додумать, как сомкнул челюсти. Раздался звон, неприятно отбившийся по ушам дважды, силуэт ши сверкнул изумрудно-зеленым, рука осталась целой.       — Фаррел! Я убью тебя! Что ты тут накрутил!       — Я клянусь, Виллем, ничего! Все, как надо! Кровь, имя, фигура! Полная неподвижность и беззащитность! — кусать, впрочем, за вторую руку пока не рисковал. — Я не знаю! Может, дело в том, что он неблагой? Или что мы видели сегодня в исполнении Короля-грифона? Старик впервые за сто лет сподобился на масштабное представление, может, и свиту свою заколдовал?       В голове отчаянно билась какая-то догадка, но вместо этого Руэри схватил более важную и своевременную мысль: Король-грифон! Может быть, его можно позвать? Тогда всякая опасность для Экка точно исчезнет!       Руэри для храбрости погладил Дверь по голове, спрыгнул с собачьей спины, увернувшись от руки матери, приблизился к калитке, позвал:       — Король-грифон!       Ничего не изменилось.       Упыри, кстати, тоже не обратили никакого внимания. Раз Экк так старался спровадить их именно за забор, в этом был какой-то особенный смысл. Руэри прикинул так и эдак, вгляделся в черту частых прутьев, где привиделась на момент прозрачная серая стена. Жаль только, стена служила преградой в обе стороны: упыри не замечали травницу с семьей, но Король-грифон их тоже не слышал.       Второй укус Филлема высек искры из руки Экка, при этом Руэри показалось, что изумрудно-золотые огоньки вылетели на тон бледнее. Это значило, что защиты не хватит до утра.       Кто-то должен был позвать короля.       Руэри призвал все свое мужество, вспомнил, что бояться — занятие бесполезное, и шагнул за калитку.       Фаррел тут же отвернулся от неподвижного ши, Виллем прогудел что-то одобрительное, Руэри поспешил произнести:       — Король-грифон! Король-грифон, Экку нужна твоя пом!..       Маленький и тощий упырь оказался близко, одна холодная рука примостилась на затылке, вторая запечатала рот. Фаррел приблизил свое лицо к Руэри и высказался проникновенным тоном.       — Нам совершенно тут не нужен кто-то лишний, Руэри, мы собрались тут как друзья, тесным кругом! Было бы неплохо, если бы ты привел еще свою обессилевшую маму, да и папу, просто за компанию! Вашей крови нам хватило бы надолго!       Он дернулся на пробу, хоть и знал, что хватка упырей мертвая, а зубы острее острого! Заточенный Экк оказался строго напротив, волосы колыхнулись как от порыва ветра — это Фаррел подтащил Руэри ближе к ши и Виллему.       — У нас есть более простой завтрак! — в голосе упыря теперь ясно значилось торжество. — Прежде чем обламывать зубы о защиту неблагого, можно перекусить мелким паршивцем!       Виллем вместо ответа ухватил пострадавший еще вечером локоть, хмыкнул, оглядев круглый след своих же зубов, приблизил запястье, втягивая запах, и неожиданно поперхнулся, вздрогнул всем телом, выпустил Руэри, качнулся назад, остановился, наткнувшись на кого-то.       Высокий и яростный голос раздался совсем близко, Руэри поднял глаза и попался в безотказную ловушку желтого взгляда.       — Я же говорил! Вырывать позвоночник! — когти Короля-грифона показались самыми кончиками из груди Виллема. — И отрубать голову!       Ребром второй ладони ши ударил по шее Виллема, кровавые брызги разлетелись близко, ошарашивая и смущая тем, что были холодными. Руэри передернуло, когда Король-грифон с явным удовольствием воплотил все свои слова в жизнь. Голова Виллема прокатилась по тропинке, похожий на кривую ветку позвоночник улетел в кусты на обочине.       Яростный ши отряхнул руки, больше размазывая по ним стылую мертвую кровь. Отвел наконец взгляд от Руэри, перешагнул тело поверженного упыря, пронзительно посмотрел на Фаррела.       — Сам отпустишь или рискнешь бежать? — высокий голос звучал жестоко, хотя Руэри не сомневался, что вреда Король-грифон им с мамой не причинит, становилось страшно от одного его присутствия. — Вы зря напали на этого мальчишку, очень зря, да и на второго, человеческого, тоже напрасно. Жаль, это ваш последний опыт, который уже ничему вас не поучит, ни на что не пригодится…       — Я убью его! — Фаррел выпустил клыки и когти, Руэри стало нечем дышать.       — Но ты же знаешь, что я все равно убью тебя? — Король-грифон наклонился на уровень их мальчишеского роста. — А вот если ты отпустишь мальца, шанс пробежаться у тебя появится. Малая вероятность не найти маленького упыря в тенях у меня есть. Не королевское это дело, искать упырей в тенях!       Руэри практически чувствовал, как напряженно Фаррел думает над озвученным предложением ши. Бежать было заманчиво. Пусть в словах Короля-грифона снова чудилась какая-то… неблагость.       Упырь дернулся, толкая его в объятия Короля-грифона. Руэри, конечно, хотелось бы их избежать, однако ши поймал его сам, обхватил за плечи, коснулся головы, что ощущалось почти невыносимо тяжело.       — Теперь ты будешь здоров, мальчик. Рыжий король, да? — вместе с касанием ши по телу прошла странная волна. — Кровь упырей ядовита, но я тебя полечил. Спасибо за мальчишку, он-то позвать сейчас никого не в состоянии!       Экк протестующе шевельнулся, постепенно оживая в своих магических путах. Грифон выпустил Руэри на волю, а сам начал затаптывать рисунки и подрывать кровавые линии.       — Это еще повезло, что они имени твоего не знают, мальчишка! А что было бы, если бы знали? Мне пришлось бы провожать тебя в мир теней?!       Первыми ожили и отмерли подвижные ушки, смущенно прижавшиеся к голове.       — А вы не будете догонять Фаррела? — Руэри рискнул вклиниться с вопросом, чтобы все шишки не достались только Экку. Вопрос с именем, конечно, озадачивал, но с упырями был более насущным.       — Похоже, что я буду кого-то догонять? — Король-грифон удивленно воззрился на него, тут же потряс большой головой. — Если это не моя супруга верхом на благом волчаре, будь уверен, я найду в себе силы не гоняться!       Настойчивое повторение слова не давало Руэри расслабиться.       — Это значит, Фаррел уйдет безнаказанным?       Старший ши перехватил младшего за голову, ощупывая лицо, кивнул и отпустил.       — Ты слишком торопишься с выводами, человеческий мальчик. Зачем мне догонять его в тенях, если я знаю, куда маленький уродец прибежит? Его манит родная земля, что дает силы и обещает защиту, место, оскверненное ритуалом и проживанием темного мага.       — Дом Эгни Старого?! — Руэри не смог сдержать удивления.       — Наверное, вы называете его так, мне до подобных тонкостей дела нет. Я просто приду туда по одну упыриную душу. Они не имели никакого права трогать мальчишку!       Теперь Руэри наконец соотнес: мальчишкой для Короля-грифона был именно Экк! В первую очередь этот взрослый и серьезный ши! Сам Руэри назывался у Короля-грифона «человеческим мальчишкой».       Экк покаянно поглядел на Руэри, вздохнул устало:       — Прости, Рыжий король, тебя чуть не убили из-за меня, — хотел добавить что-то еще, но покачнулся, более не удерживаемый заклятьем, и его перехватил поперек туловища старший ши.       — М-мальчиш-шка! — высокий король подставлял плечо, стараясь удержать Экка ровно. Обернулся к Руэри. — Его надо уложить, твой волшебный помощник потерял много своей волшебной крови, есть у вас, куда устроить гостей?       Руэри не был уверен, что мама с отцом согласятся пустить пришельца из Нижнего мира на ночь в дом, из других вариантов присутствовал разве что сарай — там можно было бы устроить Экка на сене.       Мамина ладонь легла на плечо.       — Конечно, у нас есть, куда устроить гостей, судя по состоянию вашего мальчишки, — мама выделила эти два слова голосом, — устроить его надо потеплее, сейчас муж затопит печь, проходите, там есть удобная лавка.       — Ну наконец, люди научились слышать произносимое, а не додумывать несуществующее, — Король-грифон хмыкнул, перехватил Экка под спину и колени, невзирая на слабые протесты. — Ты молодец, мальчишка, хотя до старых богов по силам тебе еще далеко!       Калитка была открыта, мама выехала через нее все так же, сидя на Двери, поэтому Руэри забежал вперед, чтобы распахнуть дверь домой, впуская двух жителей Нижнего мира без заклинаний и условий.       Стоило Королю-грифону пройти сени и оказаться в комнате, просторная, она показалась вдруг небольшой. Старший ши аккуратно устроил младшего на указанной отцом лавке, скатал свой бело-голубой плащ, устраивая под голову Экку. Обернулся, оглядывая их всех: маму на собаке-двери, Руэри, замершего возле печки папу с дровами.       — Настоящее волшебство не пропадает с рассветом, мальчишка очень для вас постарался, — засиял желтыми глазами в полумраке жутковато. — Я вернусь за ним, когда повстречаю второго упыря. Оставил бы кровососа вам, да вы мало того, что ничего не смыслите в магии, место силы тоже обратно не закатаете.       Потер глаза, махнул рукой, то ли прощаясь, то ли подводя итог своей речи, и вышел, чуть не задевая макушкой притолоку.       Мама с отцом взялись за обычные домашние дела, при этом дверь-собака прилежно возила маму на спине, не позволяя вставать и напрягаться сверх меры. Руэри подсел к Экку, размышляя теперь, как могли ошибиться в имени упыри и не связано ли его значение как-то с приметами, что попадались уже на глаза.       Он попытался восстановить каждую в памяти: Экк легко шел по болоту, не погружаясь в топкую землю; темный цвет его куртки смотрелся слишком однотонным и будто умел сниматься с нее, от движения маминого локтя он колыхался; упыри заподозрили, что старый король мог заколдовать своих приближенных во время представления со старостой; «Экк» означало «пёстрый». И это имя не принадлежало ши, появившемуся, но не показавшемуся в момент, когда объявляли последнего из свиты Короля-грифона.       С замиранием дыхания Руэри поднес ладонь к куртке ши, погладил по плечу, и ощутил под пальцами разнонаправленные швы.       У них на лавке возле печки спал Лоскутный Ловчий.       Осознание этого повергло мальчика в смятение. Лоскутный Ловчий! Тот самый! Настоящий!       Он хотел было сказать маме с отцом, но они присели на лавку к столу и тихонько о чем-то шептались, поглядывая на Руэри. Наверняка обдумывали какой-нибудь взрослый вопрос, вроде того — как сказать ему, что волшебство не решение всего в жизни или что жители Нижнего мира не несут добра.       И Руэри ничего им не сказал.       Новая встряска от столкновения с Королем-грифоном и упырями опять вытеснила сон, есть по-прежнему хотелось, но готовить что-то сейчас никто бы не стал. Дверь тихонько скрипнула, ткнулась мордой под руку, счастливо дрогнула от почесывания за ушами. Длинный мех ее в свете домашней лучины напоминал тонкие щепки — Экк постарался, заколдовывая необычное создание.       За окнами, где ночь перевалила уже за вторую половину, внезапно полыхнуло — столб желтого яростного огня поднялся в небеса от того края деревни, где находился дом Эгни Старого. Мама ахнула и прижалась к папе, Руэри покрепче перехватил Дверь, подвинувшись так, чтобы спиной упираться в ногу лежащего ши.       Пламя взревело, этот звук долетел, как долетает гром дальней грозы, взревело и опало, делая черноту осенней ночи еще более мрачной.       В доме воцарилась тишина, но более ничего не нарушало покоя колдовской ночи. Король-грифон тоже не появлялся.       Мама шумно перевела дух, решительно хлопнула по столу руками и отправила всех готовиться ко сну. Попыталась выгнать Дверь на улицу, но тут за нее вступился Руэри, настаивая, что Дверь — собака домашняя!       Ему стало очень страшно, представилось, что добрая и умная собака пропадет вместе со всеми, если оставить ее на улице. Самхейн, конечно, дотянется до каждого, в доме или вне дома, но внутри стен все одно было безопаснее.       Они устроились отдыхать всей семьей, мама с папой — у себя, Руэри с Дверью — у себя. Собака ласково сопела в ухо, сидя возле кровати, устроив голову рядом с подушкой мальчика.       Руэри обещал себе, что не уснет, только притворится, чтобы не волновать маму, а сам будет смотреть за Экком, чтобы ши выспался, а не пропал, благо, его темную спину было хорошо с места Руэри видно…       Из темноты сна его выдернуло осторожное движение и шепот как раз со стороны ши. Руэри постарался не сбиться с ритма дыхания, приоткрыл один глаз.       В рассветных сумерках Король-грифон сидел возле постели Экка почти так же, как Дверь у Руэри, разве что голову рядом не сложил. Наверное потому, что они общались.       — …мне страшно за тебя, мальчишка, твои развлечения похожи на особенно сложный способ самоубийства, — покачал осуждающе головой, не переставая поглаживать младшего по волосам.       Экк фыркнул, веселясь и не принимая тон старшего, тон своего короля!       — Не преувеличивай, Король-грифон, — обращение прозвучало очень тепло, так обычно обращаются к родственникам. — Не преувеличивай, дед, все не так плохо.       Руэри почувствовал себя очень глупым и маленьким: ну конечно, дед! Они похожи! Не внешне, но похожи! Оттого и смотрел Экк на короля тогда, как маленький на взрослого, оттого и приходил Король-грифон по первому зову своего внука! Потому и волновался из-за упырей!       — Не преувеличивай?! «Все не так плохо»! Все еще хуже! Упыри! Проклятья! Ведьмы и их детишки! А если кто-то из них додумается, что настоящий тут один ты? Нет, я не спорю, придумал блестяще, у тебя есть толпа, в которой можно потеряться, хорошие декорации, приличный фон!       Теперь становилось понятно, почему волшебный народец иногда был бесплотным, а иногда вел себя, будто повинуясь единой воле. И эта воля принадлежала не Королю-грифону.       — Ты не прав, дед, ты тоже настоящий, пусть хоть на сегодня, — голос Экка звучал печально. — Самый настоящий.       — Если ты впредь догадаешься меня позвать, воронёнок, я смогу прийти снова, — старший ши покачал головой печально. — Как же ты один, мальчишка?..       Руэри вспомнил, как печально Экк рассуждал о невозможности жить без своих сородичей, когда настаивал, что Руэри с родителями надо остаться в деревне. Сердце сжалось: если он сам все это время был один… Руэри хватило пары дней в пустом мире, а Экку приходилось быть одному, судя по всему, уже давно.       — Не так плохо, дед, не волнуйся, не так плохо, — привстал с усилием на локтях, приподнялся, обнимая Короля-грифона. — Скоро рассвет, ты пропадешь, только не забывай меня, дед, и я тебя опять позову.       — Ох, мальчишка, какой же ты у меня мальчишка! Незабываемый мальчишка!       — Я тоже люблю тебя, дед, спасибо за все, — Экк отстранился, заглядывая в лицо яростного ши.       Из окна вытянулся первый рассветный луч, уткнулся прямо в спину Короля-грифона, высвечивая под бело-голубой мантией что-то темное, больше всего похожее на камень. Свет перекрасил фигуру старшего ши в черный, а потом мир колыхнулся, будто все происходило под водой — и на его месте рассыпалась черная взвесь, словно потревоженный ил.       На Экка свет пока не падал, но ши все равно не боялся, потер глаза, стирая так и не показавшиеся слезы, откинулся на лавку опять, перелег спиной к Руэри. Солнце дотянулось до темной куртки, Руэри затаил дыхание, готовясь вскочить, чтобы успеть поблагодарить Экка за все, прежде чем он пропадет…       Против ожиданий, Экк растворяться не спешил, а вот чернота его одежды поползла вниз, стаивая, сходя с лоскутного разнообразия куртки, покидая волосы Экка, тут же встопорщившиеся, будто взъерошенные перья. Сам ши переложил ногу за ногу, уткнулся в свернутый плащ Короля-грифона лицом и опять заснул.       Руэри полюбовался на отчетливо разномастную спину, погладил, успокаиваясь, Дверь по голове, устроился поудобнее на своей собственной кровати в своем родном доме и уснул.       Утро третьего месяца осени началось для Руэри с тихого аханья мамы, с утра изумленной легендарной фигурой Лоскутного Ловчего на собственной лавке возле печки. Притом, что первое число ноября вроде как не считалось временем волшебства. Дверь озадаченно скрипнула от кровати Руэри, усугубляя впечатление, и теперь ши завозился, просыпаясь. Как стало заметно, пока он с трудом усаживался, плащ Короля-грифона тоже пропал.       — О, простите, Рионнан-травница, я злоупотребил вашим гостеприимством, утро уже было, а я, — особенно протяжный зевок и наполовину закатившиеся глаза, — а я не исчез.       — Вы?! Так вы? Лоскутный Ловчий? — мама все никак не могла отойти от удивления.       — Хм? — Экк вытянул руку, оглядывая рукав, вздохнул и пригладил беспорядок на голове. — Да, в ваших краях меня знают под этим прозвищем. Рыжий король вчера чуть не совершил глупость, мне пришлось спрятаться, а потом я забыл, что спрятался.       Экк пожал плечами, опять зевнул, покачнулся вперед, на что мама мягко толкнула его назад.       — Спите, вы устали, просто спите! Здесь вам не причинят никакого вреда! — отношение мамы к Экку явственно изменилось, Руэри был рад и хотел узнать, отчего, но ши успел раньше.       — Позвольте спросить, в чем причина такой доброты? Вчера я понял так, что стесняю вас одним присутствием…       — А сегодня я поняла так, что вы меня еще и полечили, пока несли на руках! — мама правда светилась своим особым рыжим светом. — Вы спасли меня, мужа и обоих наших сыновей. Оставайтесь, отдыхайте!       Больше Ловчий не задавался вопросами и не выяснял причину, улегся обратно и уснул. Дверь прискрипела к нему, поддела плоской мордой, закатывая с лавки на себя, а потом удалилась гордо, скрываясь за печкой. Руэри заинтересовался, к чему этот спектакль, когда в дверь постучали первые посетители. Жители деревни спешили убедиться, что Рионнан-травница жива и свободна, как и обещал вчерашней волшебной ночью Король-грифон.       За постоянными гостями время обеда подошло незаметно, очень хорошо, что некоторые являлись с гостинцами, оставшимися от вчерашнего праздничного ужина: с пирогами и пирожками, кашами с заправкой и даже мясными блюдами. Многие чувствовали свою подспудную вину за то, что Рионнан с семьей чуть не извели по навету, а никто и не подумал вступиться.       После обеда, собранного из разных блюд, соседи повели их полюбоваться на то, что осталось от земли Эгни Старого. Забора не было, отчего пустырь выглядел особенно странно, дом пропал, на его месте зияла глубокая воронка взрытой земли, и весь участок смотрелся так, будто тут бушевал настоящий неистовый пожар.       Очевидцы утверждали, что явившийся из ниоткуда Король-грифон первым делом пробил забор, попросту пройдя сквозь доски, выламывая их своим телом. Самые смелые заглядывали в пролом, а теперь баяли, округляя глаза, что вокруг дома Эгни металась маленькая темная тень, которую изловил когтями сам страшный ши. Там же, возле крыльца, поговаривали, сидел связанный староста. Что произошло потом, не рассмотрел никто, но все сходились в одном — столб желтого свирепого света взревел, как пламя, пронизал весь участок, поднялся в небеса и дотянулся до звезд.       А потом тут не осталось никого и ничего. Справедливость Короля-грифона была яростна и опасна в той же степени, что и он сам.       Руэри был согласен, стоило вспомнить тяжесть взгляда или руки яростного ши, всякие сомнения в его свирепости и кровожадности пропадали. Удивительным на таком фоне было, что при всех своих замашках Король-грифон умел держать себя в руках: кроме упырей и бывшего старосты, от его жестокой справедливости никто не пострадал.       На площади после обеда начались выборы нового старосты. Дом прежнего, с красноречиво выломанной дверью, напоминал о присутствии рядом власти неумолимой и волшебной, поэтому желающих заступить на место Эгни Молодого было мало. Кто-то выкрикнул, забавляясь, имя отца, поэтому они поспешили уйти с площади, постаравшись свести дело к шутке.       Дома их поджидали остатки обеденного пиршества, уют, вернувшийся как по волшебству, скрипнувшая приветливо Дверь и недавно проснувшийся Экк. Пусть имя это не было настоящим, для Руэри Ловчий все равно оставался Экком.       — Я еще раз прошу прощения и благодарю за приют, не спал в настоящих кроватях уже лет сто пятьдесят, — посмотрел на отодвинутые тарелки с отстраненным интересом, еле оторвал взгляд, но встал, отворачиваясь. — Мне уже пора…       — Когда ты поешь, — папа надавил на плечи ши обеими руками, опять устраивая его на лавке. — Наверное, и питался нормально ты тогда же!       — В чем-то вы правы, — ушки пошевелились смущенно, — мне не хотелось бы вас, однако, объедать, — и с удивлением воззрился на всунутую в руку ложку.       — Мы многим вам обязаны, — мама сохраняла вежливый тон, — хоть подкрепитесь напоследок, служба у Короля-грифона, похоже, не подразумевает особого удобства для жизни. Если вообще не несет опасности! Даже если вы родственник!       Экк улыбнулся, не отрицая и не соглашаясь, и разговор дальше потек более мирно. Руэри рассказывал, как он придумал план, позвал друзей, оказавшихся упырями, как встретил Экка и получил помощь, как они сражались и выигрывали…       Мама ахала, папа ворчал и ругался, Экк молча ел, Дверь поскрипывала, уложив морду на колени Руэри. И никто из волшебных созданий не торопился исчезнуть.       После ужина, когда настала пора прощаться, отец уточнил у Экка:       — А что вы с королем имели в виду, когда заглядывали в глаза нашему сыну, решая, помогать нам или нет? — папа пожимал руку ши и пока не выпускал из захвата.       Экк посмотрел на задержанную ладонь, улыбнулся — и Руэри припомнил, что ши гораздо сильнее человека. Тем страннее прозвучал необязательный с его стороны ответ:       — Мы оба увидели в глазах Рыжего короля то, что давало вам надежду. Ваш сын станет новым старостой, чуть позже, чуть взрослее, — изумрудные глаза затуманились, — новым, настоящим старостой, признанным королем этих мест, а под рукой настоящего, доброго Рыжего короля, расцветет ваш край. Потому что король-колдун иногда к лучшему!       Все оторопели.       Дверь вопросительно скрипнула.       — К тому же мне хотелось, чтобы храброе сердце Рыжего короля не болело, — Экк почесал нос, бросил взгляд на собаку, осторожно освободил ладонь из папиного захвата. — Дверь хочет остаться с вами, вы приняли решение?       Мама потрясла головой, потрясенная новостью, и прижала Руэри к себе плотнее. Папа тоже молчал, поэтому Руэри сам поторопился сказать:       — Да! Да! Приняли! Дверь остается у нас! Теперь у нас будет самая настоящая собака!       — Это хорошо, — ши присел на корточки, протянул руку, чтобы по-мужски попрощаться и с Руэри. — До следующего Самхейна, Рыжий король. А если стрясется что-то не благое, приходи на болото и позови Лоскутного Ловчего, я приду к тебе на подмогу.       — Лучше я позову Экка, можно? — потряс руку, а потом отстранился от мамы и приник к ши в объятиях. — Спасибо тебе за все! Не пропадай совсем!       — Не пропаду, ты же знаешь, я не очень пропащий, на меня рассвет не действует.       Мама фыркнула, отец наконец очнулся, все с облегчением посмеялись, помахали уходящему ши вслед, провожая его взглядами до кромки сумеречного леса. Постояли еще, повздыхали, по-новому видя день, ночь, свою жизнь, изменившуюся, выправленную к лучшему за столь короткий срок. Главным чудом случившегося было спасение и полное оправдание. И это чудо никуда не собиралось деваться.       Истинная правда — настоящее волшебство не исчезает с рассветом.