Лоскутный ловчий

      Деревенька, стоящая на отшибе больших дорог, возле границы с особенно гадостным болотом, никогда не пользовалась доброй славой. В этих краях порой происходили волшебные вещи, появлялись из-под земли места силы, выходили после многолетнего сна проспавшие жизнь своей семьи несчастные, застающие только внуков, пропадали целыми ватагами опытные разбойники…       Ну, так баяли в окрестностях.       Восьмилетний Руэри в сказки и волшебство не особенно верил.       Зато верил, что на ночь Самхейна случаются чудеса. Потому что это сказкой как раз не было.       И Руэри очень, просто позарез было необходимо чудо на этот Самхейн. Рыжая, как и он сам, матушка — Рионнан, томилась в остроге, которым громко назывался подвал крепкого дома старосты. В том же подвале томился отец Руэри, не казненный только потому, что казнить кого-то перед Самхейном жестоко воспрещалось.       Мать обвиняли в темном колдовстве, отца собирались казнить за попытку её освободить. Руэри чувствовал, что ещё немного — и он останется сиротой, которым, фактически, являлся наполовину уже неделю. А со вчерашнего дня, когда провалилась почти безнадежная попытка отца, осознавал, насколько пусто стало в мире.       Совсем пусто.       Руэри собрался с духом и загнал слезы поглубже. У него еще есть шанс, у него еще есть надежда, надо только дождаться праздничной процессии и попытаться привлечь к себе внимание кого-нибудь из волшебных гостей.       Кроме дурной славы, которая разносилась от их деревеньки, как звонкое эхо пещер, отсюда же начинались рассказы об истинно волшебном Самхейне. Каждый год, вот уже на протяжении ста лет, стоило только сумеркам в последний день октября упасть на холмы и поля, по дороге, ведущей к болоту, раздавались тихие звуки музыки, настоящего большого оркестра, а не тех скоморошьих собраний, которые бывали тут наездами. Звуки сплетались и выстраивались в мелодию, каждый раз разную, а потом прямо на дороге возникало видение великолепного замка.       Он сам наблюдал и помнил несколько прошедших круг Самхейнов. Замок был удивительным, отчасти парящим, отчасти стелившимся по земле, со множеством возвышающихся шпилей и башен, мощной крепостной стеной, широкими воротами. По мере того как темнело, из ворот доносились более явственные мелодии, вокруг зажигались разноцветные, зависшие в воздухе огни, подобные феям, но не живые, а из-за створок показывались полупрозрачные, но постепенно проступающие волшебные создания.       Процессия всегда выходила долго, но первыми показывались разряженные в белое и голубое герольды с золотыми волосами и необычайно красивыми лицами, выкликающие имя-прозвище подступающего короля этих мест в Нижнем мире.       Король-грифон.       Вслед за герольдами рисовались придворные, прозвище или должность при дворе каждого выкрикивались неустанно красивыми юношами. Состав процессии временами менялся, пока бабка была жива, она рассказывала Руэри, что неизменных ши свиты было всего шесть: Ползучий Церемониймейстер, который менял вид то на удава, то на человека; Светящаяся Ведунья, голубовато сверкающая девушка, неизменно юная и немного звенящая; Невидимый Чародей, под плащом которого серели и выделялись лишь глаза; Придворная Швея, умудренная годами дама, светящаяся глубоким зеленым; Лоскутный Ловчий, легко шагающий хоть по земле, хоть по воде; Темный Звездочет, черный как зимнее небо, очень похожий, если приглядеться, на Ловчего.       Настоящими именами волшебные создания никогда не представлялись, и прозвищ, появившихся в деревне, у них было уже очень много, но эти были постоянными.       Кроме именных гостей из ворот выходили без счета кентавры и паны, вылетали живые феи и говорящие яркие птицы, своим ходом появлялись деревья, невидимки, наряженные в пышные платья, чтобы быть заметными, змееголовые и клювоносые…       Замыкал выход процессии Король-грифон, выпрыгивающий из ворот в виде грифона, потом в прыжке-полете оборачивающийся в очень высокого ши с яростными желтыми глазами.       А ещё герольды ежегодно объявляли близящееся прибытие принцессы, и каждый раз процессия церемонно готовилась встречать эту загадочную особу, на шажок приближаясь, но утро из года в год неизменно наступало быстрее.       Вокруг волшебных созданий, разбредающихся по деревне, происходило множество удивительных событий, дети Нижнего мира овеществляли самые разные желания, иногда награждая, иногда наказывая, но каждое создание делало это только один раз за ночь. Были, правда, еще приметы, например, в тех домах, порог которых переступал кто-то из главной свиты, целый год царили достаток и довольство. Если везло таверне — весь год пиво было вкусным, а зал — необыкновенно уютным, защищающим даже от злых бурь и злых чар!       Звездочет мог благословить человека, если смотрел ему в глаза, мало кто, правда, выдерживал абсолютно черный взгляд; Чародей — наброшенным на счастливчика плащом, сам Чародей, однако, становился тогда совсем невидимым и пропадал. Загулявшие на праздник очень радовались, если находили поутру прорехи в своих плащах и куртках — лоскуты собирал для своего наряда Ловчий.       Каждый из них был несомненно волшебным, но ни капли не сказочным, а вполне настоящим. Правда, кто бы откликнулся помочь мальчику, требующему дела в праздничную ночь?..       Руэри решительно отогнал подступающее отчаяние — кого-нибудь он обязательно уговорит! Не зря ши поднимаются сюда, в Верхний мир! Зачем-то же приходят? Наверное не просто спеть новые песни!       Он договорился с мальчишками — Виллемом и Фаррелом — встретиться на закате, чтобы вместе пойти навстречу ши. Руэри, конечно, ничего не боялся и один, как можно, ему уже восемь! Но с друзьями было спокойнее.       Руэри собрался с духом, глядя на алеющее небо, в воздухе уже проносились первые ноты мелодии, которую трудно было назвать земной. Иногда мальчику казалось, что звуки нижнего мира повисают на всех ушах, домах и заборах, которые их слышат, а потом тренькают целый год невпопад. Это бы лучше объяснило особенный, почти говорящий ветер, чем предполагаемое мамино колдовство.       Мальчишки маячили возле приметной дырки в заборе, стоящем вокруг большого пустыря — бывшего участка Эгни Старого, до того, как он стал Эгни мертвым, а после ни один из разъехавшихся по деревням округи сыновей не пожелал принять во владение явно проклятый дом. По крайней мере, так говорили в деревне, сам Руэри, разумеется, никаких сыновей вовсе не видел — это происходило задолго до его рождения, а может, и до рождения матушки, она всегда рассказывала об этом коротко и размыто.       Никакого Самхейна было не надо, чтобы обходить покосившуюся лачугу десятой дорогой, и все равно её окна, казалось, следили за тобой, а порог пришамкивал, будто старик нижней челюстью, примериваясь, как бы половчее тебя сожрать. Руэри никогда не был страстен до глупого риска, а потому не совался на участок вовсе. Виллем и Фаррел подбивали его на это с прошлого Самхейна, когда они познакомились, но пока Руэри был стоек — мать предупреждала его от хождения по земле мертвого.       — Ну чего ты копаешься? — Фаррел, как обычно, страстно желал залезть в самое пекло как можно скорее. — Скоро уже закат! Пора ловить твоего чудотворного ши!       — Да-да, пора ловить, — Виллем был крупнее и Руэри, и Фаррела, улыбался медленно, будто заторможенный, часто повторял за кем-нибудь самые понравившиеся слова.       — Не говорите так, будто он зверь! Вы же их видели! Нам нужен не зверь, нам нужен какой-нибудь волшебник! — сердиться на товарищей было невозможно, но Руэри старался вложить в их головы верное представление о происходящем. — План такой: добиваемся, чтобы нас заметили, и просим помочь моей маме и моему папе!       — Заметано! — Фаррел хлопнул кулаком о ладонь.       — Да, — поддержал Виллем, хотя и не так бодро.       — Лучше обращаться к кому-то из основной свиты: Церемониймейстер, Ведунья, Ловчий, Чародей, Швея или Звездочет, а зверей обходить! — Руэри оглядел свой маленький отряд, приметил тщательно спрятанную скуку, но повторил в сотый, наверное, раз. — Звери совершают одно чудо за ночь, случайное, говори с ними или не говори! А нам нужна помощь!       — Да не учи учёных, сами знаем! — Фаррел поморщился, холодновато сверкнув глазами. — Эти ши приходят сюда не первый год, и даже не десятый… — думал что-то еще прибавить, но, оправдываясь, улыбнулся.       — А бабка у нас тоже учёная была, как твоя, — прогудел Виллем, бросив странный взгляд на Фаррела. — Всех-всех их по именам могла перечислить.       — Ладно! — Руэри предпочел не обращать внимания на странности, ему очень нужна была помощь, и лучше, чтобы друзья тоже её искали. — Идем встречать ночь Самхейна!       — Может, срежем через пустырь? — Фаррел скучно скривился. — Если идти по тракту, придется огибать весь-весь-весь этот забо-ор, а тут есть такая чудная дырка, — доска скрипнула на одном гвозде и легко сдвинулась под рукой.       — Чудная дырка, я, наверное, тоже пролезу, — Виллем примерился, просовывая руку.       — Нет, мы не опаздываем, ночь только начинается! — Руэри отвернулся и не увидел, как переглянулись друзья. — А матушка говорила мне, что за оградой полно тех, кто мечтает полакомиться свежей кровью!       Обернулся, чтобы сделать страшные глаза, устрашая приятелей в преддверии темноты, но никого не увидел. Качалась только доска на гвозде. Страх и беспокойство поднялись в мальчике удушающей волной — остаться на эту ночь еще и без друзей ему жуть как не хотелось, выглядеть в их глазах трусом — тоже, кроме того, разделяться — значило уменьшить шансы на спасение для матушки и отца… Однако соваться на проклятую землю было явным злом.       Руэри оглядел забор, доску, дырку, отвернулся, сделал десять шагов… А потом разбежался и рванул обратно — бросать друзей на растерзание кровавым упырям не годилось!       Пустырь, против ожиданий, встретил его тишиной и пустотой, слабым шевелением сухих замерзших трав, твердой мерзлой землей под ногами и алыми красками неба на горизонте — ничем таким особенным не отличалась от пространства за забором. Руэри огляделся, но не было видно ни Виллема, ни Фаррела, они могли залечь в овражке поблизости, чтобы напугать его, или наоборот, убежать подальше, чтобы он их не догнал. Закат раскрашивал небо всё ярче, неземная музыка звучала все яснее, поэтому Руэри побежал вперед.       Сердце заходилось не от бега, а от ожидания плохого, хотя травы стелились под ноги с сухим обычным шелестом. Каждое их касание напоминало почему-то о костях и мертвецах, и Руэри бежал все быстрее, проклиная собственную торопливость — стоило побежать спокойно вокруг забора!       Земля наливалась синими и голубоватыми тенями, шорох трав стал напоминать едва различимый говор, мальчишек на горизонте видно не было, зато показался другой край забора — и прямо по курсу там тоже была дыра. В маленький просвет долетало мерцание первых огней, мелькнула фигура одного из бело-голубых небесно прекрасных герольдов, зазвучали парадные трубы, возвещая выход процессии, Руэри облегченно вздохнул…       Когда, кажется, прямо вокруг ноги его обхватил камень!       Мальчик запнулся, перелетел через голову, наткнулся на другой камень спиной, а на третий головой, перед глазами поплыло, музыка отодвинулась. В поле зрения очутилось двоящееся и оттого, наверное, ужасно бледное лицо Виллема.       — Ну вот, голубчик, — друг говорил необъяснимо низким голосом. — А то все «матушка запрещает» да «матушка запрещает»!       — Умна твоя матушка, — Фаррел склонился с другой стороны, упираясь руками в колени, — да только нет её рядом, ах, какая жалость, кто защитит жителей от упырей? В ночь Самхейна — вовсе никто!       — Р-ребята? — голос не желал слушаться, а впившийся вытянувшимися острыми клыками в руку Виллем сил не добавлял.       Руэри захотелось закричать.       И он закричал.

***

      Очнулся Руэри от громкого выяснения отношений рядом — спорили два голоса, которые странно сочетались с мальчишескими телами говорящих. Мощно гудел басовитый Виллем:       — Если бросим его сейчас, можем ещё успеть заманить кого-нибудь из неблагих ши! А их кровь даст больше возможностей, чем просто протянуть ещё год, прикидываясь детьми!       — Если ты забыл, мы пытаемся уже не первый год, но эти проклятые твари чуют опасность! — визгливо возражал Фаррел. — А если доедим мальчишку, то хоть пару лет протянем, кому как не нам знать, его мать схватили не зря, наш рыжий король* полезен для здоровья!       — Но ведь ши! — упорно гудел упырь, называвшийся Виллем.       — Придут и уйдут, как всегда! — надрывался Фаррел.       — Это бывает всего раз в год, чего нам будет стоить эта попытка? На один год мы уже напились, — убеждать у Виллема получалось довольно хорошо.       Руэри взмолился звездам и луне, милосердной праматери всех богов, богам древним, старым и ныне почитаемым, чтобы упыри бросили его и ушли.       Видимо, молитва была достаточно горячей, а может, виновата была ночь Самхейна — его услышали.       — Ну хорош-о-о-о, — протянул Фаррел, — но смотри, сейчас нам правда нужен кто-то именной, если не сам король-грифон. Кто-то же из них должен быть в сознании? А то мы будто заманиваем пустоту…       Виллем радостно согласился, и их голоса стали отдаляться, продолжая обсуждать, что за нездоровье постигло неблагих ши, что с ними почти невозможно говорить или добиться какой-нибудь осмысленной реакции.       Руэри подождал для верности еще минут пять, кое-как разлепил глаза и оглядел вытянутые по-прежнему перед лицом руки — на каждой красовался ровный круглый след игольчато-острых зубов.       Мальчик приподнялся на локтях, с трудом сел, справился с головокружением и поддернул рукава, спуская их и прикрывая укусы. Небо светилось почти совсем ночными красками и по всему выходило — начало процессии он пропустил!       Всякий страх отошел на второй план, стоило вспомнить о матери и отце, томящихся в подвале и дожидавшихся мучительной смерти. Упыри, опять же, стали гораздо менее страшными, когда показали свои лица, поэтому Руэри решительно пополз на четвереньках в сторону светящейся праздничными огнями дыры в заборе.       Герольды выкликали имена своими звонкими голосами — до Руэри донеслось имя Невидимого Чародея — шанс на чудо и помощь проходил сейчас очень близко! И неизмеримо далеко, до забора оставалось ещё шагов десять.       Мальчик пополз быстрее, кое-как выпрямился, поднимаясь по забору, шагнул через перекладину и чуть не упал, но удержался, хотя занозил руки. Думать об этом было некогда, а боль могла подождать, но Чародей уже скрылся в толпе встречающих ши односельчан.       Мимо пронесся кентавр, стукнув копытом, прозвенела крошечная фея, проковылял живой пень, процокал человек с птичьими ногами. Руэри опасался попасть им под ноги и копыта, тем более что был слаб, а попадаться на глаза шныряющим тоже где-то тут упырям вовсе не стоило, но и стоять на месте не мог.       Поэтому Руэри постарался пройти к толпе, гудящей на разные голоса, пробиться туда, откуда раздавались восклицания о Ведунье. Ему удалось даже увидеть край её светящейся голубым одежды, ухватить за рукав, но одно слитное движение нескольких взрослых — и Руэри снова лежит в пыли.       Герольды объявили появление «Темного Звездочета, читающего и перечитывающего ваши судьбы», поэтому Руэри постарался подняться быстрее, но к темной фигуре скользнули две приметные маленькие тени, и мальчик упал носом в пыль опять, постаравшись пригасить пламенеющие рыжиной волосы руками — новая встреча с упырями убила бы его совершенно точно.       Возле головы застучали очередные копыта, он отполз в сторону, голова болела и кружилась, словно копыта попали и по ней, а герольды сворачивали свитки, что означало только одно — остался один ши постоянной свиты. Кто это на сей год, не знал никто, но следом появится лишь король, а ловить волшебные создания по деревне — дело не для обессиленного мальчика, пусть даже восьми лет.       Отрезая от грядущего ши, вокруг опять застучали копыта.       И Руэри шагнул вперед, прикрыв глаза, надеясь только на удачу.       Удача явила ему свой лик в виде двух хватких рук, перехвативших за плечи, оттащивших на шаг обратно, туда, где Руэри перед этим стоял.       Герольд разливался соловьем, объявляя выход Лоскутного Ловчего, поэтому мальчик рванулся из рук нежданного спасителя:       — Пустите, мне надо к нему, туда, попросить!..       Руки, однако, держали крепко, а рассмотреть что-то выше рук стало как-то резко невозможно — от задирания головы перед глазами все поплыло снова, распадаясь какими-то пятнами.       Слух уловил ворчание односельчан, что Ловчий, похоже, сегодня — впервые за сто лет! — не появится, а остальные уже прошли, и Руэри почувствовал, как щиплет отчаянными слезами глаза и нос.       Перед глазами поплыло только больше, когда о себе напомнили поддерживающие руки — одна длинная ладонь улеглась на лоб, вторая перехватила за спину, дышать стало легче, боль в ободранной руке пропала, перед глазами прояснилось, мальчик сморгнул слезы, стоявшие в глазах — и стало видно почти четко.       Правда, как во сне, иначе, чем объяснить, что его удерживал присевший на колени и глядящий Руэри прямо в глаза странный ши?       То, что это ши, было ясно с первого взгляда на острые уши, вдобавок, шевелящиеся, темная однотонная куртка смотрелась так, словно по ней разлили чернила, настолько темной она была, неразличимо темные волосы топорщились на голове. Резкие и острые черты лица немного напоминали птицу. На поясе висел меч, с другой стороны — кинжал, и на мага этот гость похож не был.       — Зачем тебе Ловчий? — голова склонилась набок, а в зеленых глазах замерцал интерес.       — Мне очень нужно! — Руэри рванулся, но пошатнулся и чуть не упал, ши перехватил его крепче. — Мне нужно чудо, чтобы помочь маме и папе! Я хочу ему объяснить!       — А что с твоими мамой и папой? — голова склонилась на другой бок, теперь перепутать ши с человеком было вовсе невозможно.       — Их обвинили! Маму в колдовстве, а папу, что он её пытался спасти! Их казнят! Если сегодня не случится чудо!       Руэри перестал вырываться, отчаянно и смиренно застыл в руках взрослого.       — А как тебя зовут, мальчик-которому-нужно-чудо? — немного скрипучий голос завораживал, заставляя слушать и, кажется, успокаиваться.       — Меня зовут Руэри! А тебя, ши-которого-не-объявили? — Руэри вовсе не хотел грубить, но отчаяние было слишком велико.       — Ты можешь звать меня Экк**, — тот выпустил из захвата спину Руэри, ощупал ещё раз лоб, вернулся к руке. — И у меня к тебе ещё один вопрос, Рыжий Король, где ты откопал живых упырей?       Рукава недвусмысленно поддернулись, обнажая локти и круглые следы укусов.       — Это скорее, где упыри откопали меня! Я познакомился с ними на тот, прошлый Самхейн, а потом оказалось, что это не мальчики, а упыри! Если бы они не хотели выпить крови ши, они допили бы меня, берегись, Экк, не слушай мальчиков, которые ходят парой, и не заходи туда! — Руэри махнул рукой на забор, покачнулся вслед за движением, но гораздо меньше. Да и туман перед глазами пропадал все явственнее.       Ши серьезно выслушал, кивнул, оглядел задумчиво забор.       — А что потянуло туда тебя? — кажется, понимал он даже больше, чем Руэри произносил.       — Я торопился, — теперь уже нет, так что можно рассказать толково и вежливо. — Я очень торопился, чтобы не пропустить вашу процессию и успеть попросить кого-нибудь из свиты помочь моим родителям волшебством! А мои друзья отправились накануне волшебной ночи туда, где, по слухам, живут упыри, чтобы помочь мне уговорить ши — и сократить дорогу.       Экк кивнул, поощряя рассказ на продолжение, перехватил руки теперь за запястья, не поднимаясь и глядя Руэри в глаза. Рассказывать хотелось, казалось, от этого уходили пережитые боль и ужас.       — А когда я забежал за ними за забор, там никого не было, — Руэри передернуло, — но я не мог их бросить! Я побежал дальше! И чем темнее становилось, тем более глупой шуткой это казалось, а потом меня схватили за ногу, я упал, ударился головой и спиной.       Экк кивнул еще раз, на сей раз — утвердительно, будто подтверждал слова Руэри.       — А потом оказалось, что это они и есть упыри, те, кого я год считал обычными мальчиками, своими друзьями!       — С упырями надо будет, конечно, разобраться, — Экк пробормотал это вовсе тихо, но Руэри услышал. — А чем тебе может помочь ши, раз твои родители в заключении? Какое чудо возможно подарить тебе, чтобы храброе сердце Рыжего Короля не болело?       — Я… Я не знаю, — Руэри опустил голову, — вот разве что сломать дверь в дом старосты и ударить ей охранника, чтобы мама с папой могли выйти!       — Вам есть, куда пойти за пределами этой деревни? — ши продолжал удерживать запястья, и Руэри ощутил себя таким здоровым, каким не ощущал уже давно, когда последний раз нормально ел.       — Нет, — опять захотелось опустить голову, но на сей раз мальчик вскинул подбородок, - нет, Экк, но мы пойдем, даже в преддверии зимы! Мне только надо, чтобы они были живы! — не удержался и немного пустил петуха.       — Ты храбрый, Рыжий Король, но жить среди сородичей хотя тяжело, иногда невыносимо, однако нужно, — в голосе ши засквозила печаль, словно весь шумный двор, к которому он принадлежал, был просто призраком. — А волшебство, настоящее, я тебе скажу, волшебство — такое, которое не исчезает с рассветом. Надо подумать, как тебе помочь толком. А пока…       — А пока здравствуйте, господин! — позади зазвенел голос Фаррела. — Не поможете ли вы и нам тоже!       — Да, господин ши, пожалуйста, бедным сиротам нечего есть, — басовито затянул Виллем.       — Кроме других таких же сирот, да? — Экк проговорил это задумчиво, как будто рассуждал о восходе или заходе солнца, поднялся во весь рост и закрыл Руэри спиной.