***
Осень подходила к концу. Синоптики обещали дождь в Триполитании* к середине декабря, что было большой редкостью для ливийского климата. Каддафи более-менее пришёл в себя и управлял государством так, словно ничего и не произошло. Омара Мохейши никто более не вспоминал, как будто и не было такого человека вовсе. Впрочем, вслед за ним из политики ушли ещё пятеро членов высшего органа власти — Совета Революционного Командования, оставив председателя. По стране тотчас же пронёсся слух, что якобы отказавшаяся от власти пятёрка тайно поддерживала мятежника Мохейши, однако ни опровержения, ни подтверждения тому не последовало. А в начале декабря полковник заболел.***
— Скажите, доктор, — крайне взволнованный Юнис Джабер буквально по пятам следовал за вызванным десять минут назад пожилым врачом, — что с ним? — И помните, что в случае чего именно вы несёте ответственность за жизнь лидера, — предостерёг последователя Гиппокарата мрачный ас-Сеннуси. — Не стоит волноваться, господа, от аппендицита ещё никто не умер, — спокойно ответил врач слегка приукрасив действительность: от аппендицита, конечно же, умирали, хоть и не столь часто сколь от, к примеру, сердечно-сосудистых заболеваний. — Господин Каддафи через недельку будет как новенький. Но без операции, ясное дело, нам не обойтись. — Без операции? — насторожился начальник разведки. Он-то как никто другой был наслышан о «случайных» «врачебных ошибках», которые происходили во время хирургического вмешательства и приводили, как правило, к внезапной и скоропостижной кончине пациента. Конечно, явных врагов у молодого полковника пока не имелось, но не стоило забывать о тайных недоброжелателях и об Омаре Мохейши. Последний хоть и находился в изгнании, однако окончательно списывать его со счетов пока не стоило. — Именно, — энергично кивнул доктор. — А вы как думали? — Хорошо, — выдержав паузу, согласился Абдулла ас-Сеннуси. — Делайте вашу операцию, раз она так необходима, но в операционной будут присутствовать наши люди. Эскулап отрицательно помотал головой. — И речи быть не может: операционная стерильна, вы хоть представляете сколько ваши товарищи занесут туда грязи и опасных микробов хотя бы на своей одежде? — Они переоденутся на входе, не волнуйтесь, — хмурясь, изрёк глава ливийских спецслужб. — И сохрани вас Аллах от того, чтобы что-то пошло не так… На долю секунды воцарилась гнетущая тишина. Врач нарушил её первым. — Я вас понял, — пожилой мужчина немного нервно сглотнул и поправил очки на носу. — Всё пройдёт идеально, обещаю. — Рад, что мы поняли друг друга, — отозвался шеф разведки. — Пойдём, Абу. Глава Генштаба бросил быстрый взгляд в сторону кабинета Каддафи, в котором тот последнее время буквально поселился, и поспешил вслед за ас-Сеннуси. — Надо будет перенести встречу с Садатом**, — нагнав Абдуллу, вспомнил Абу Бакр. — Хорошо, что это всего лишь аппендицит. Надеюсь, что Муаммар скоро поправится. — Об этом можешь не беспокоиться, — заверил соратника разведчик. — А к его выздоровлению я подготовлю ему подарок, — Юнис Джабер мог поклясться, что в глазах его собеседника промелькнул какой-то странный огонёк. — Голову Мохейши что ли? — Между прочим, неплохая идея…***
Омар Мохейши вот уже который месяц находился в Египте. Ясное дело, что неофициально, под чужими именем и фамилией, но без охраны. Он ходил на работу, снимал квартиру на окраине Каира, завёл новых знакомых. И вроде как неплохо жил, если бы иногда вездесущий глас совести не заставлял экс-майора вспомнить о своём прошлом, с которым он так отчаянно желал порвать… «Предал лучшего друга! Убить его пытался! Хорош, ничего не скажешь!» — смеялась над бывшим революционером совесть. «Уйди, проклятая!» — мысленно попытался отогнать её Мохейши. «Я вынужден был пойти на это. Ради Ливии. Муаммар загубит страну!» «Ради Ливии, говоришь? Загубит? Ну-ну. Пока что народ в восторге, а Каддафи проводит исключительно справедливые реформы». «А как же демократия? Ведь это единственный путь к счастливому будущему страны, который Муаммар не признаёт», — предпринял ещё одну попытку оправдать себя Омар. «Демократия это, может, и хорошо», — не могла не согласиться совесть и экс-майор уже было обрадовался, что на том всё и закончится, а зря. «Хорошо, но не в той извращённой форме, в которой ты это предлагал!» «Хватит!» — взмолился предатель. Мимо промчался какой-то мальчишка, размахивая стопкой свежих газет. — Газета! Газета! Покупайте газету! — прокричал он. Мохейши обмер: на первой полосе он заметил до боли знакомое лицо. Не прошло и минуты как газета уже была в его руках. Первой шла огромная статья, расписывающая состояние египетской экономики, а в самом низу страницы расположилась маленькая статейка, вещающая о состоянии здоровья ливийского лидера. Омар ощутил как его охватило необъяснимое волнение. На долю секунды, как это не абсурдно, он почувствовал себя виноватым в том, что его некогда лучший друг попал в больницу. Бывший майор тряхнул головой, решительно отгоняя от себя все лишние, на его взгляд, мысли. — Ты поступил правильно, — сказал он себе. У тротуара притормозило такси. — Эй, уважаемый, вас подвезти? Время-то уже позднее, — обратился к ливийцу водитель. — Поехали, — рассеянно кивнул экс-революционер. Обычно он, чисто из безопасности, никогда не пользовался такси, предпочитая ездить на общественном транспорте, или, на худой конец — ходить пешком, но сейчас неожиданно изменил своим принципам. Взревел мотор и машина тронулась. Мохейши даже не подозревал, что за рулём сидел агент ливийской разведки, получивший совершенно определённые распоряжения относительно того, что делать с майором.***
Муаммар Каддафи только-только вернулся из больницы, как к нему в кабинет тотчас же отправился начальник разведки. — Покушение провалилось, — мрачно сообщил тот. Ливийский лидер побледнел. — Как — «провалилось»? — вопросительно посмотрел молодой полковник на ас-Сеннуси. — Нашим людям не удалось устранить Мохейши в Египте, — вздохнул шеф спецслужб, так и не поняв из-за чего так заволновался его собеседник: из-за фиаско операции или из-за жизни предавшего его лучшего друга. — Но мы можем повторить. — Я подумаю, — выдержав паузу, сказал Каддафи. Абдулла ас-Сеннуси молча кивнул. Пару дней спустя, поздним вечером, Абу Бакр Юнис Джабер случайно проходил мимо здания СРК и увидел свет в одном единственном окне. То был кабинет главы государства. Немного подумав, генерал решил заглянуть к лидеру и поинтересоваться, отчего тому не спится. Никогда ещё прежде Абу Бакр не видел своего товарища таким задумчивым. — Мне сегодня снился Омар, — медленно произнёс Муаммар. — Он просил у меня прощения… — И? — осторожно поинтересовался Юнис Джабер, присев в кресло напротив. — Я простил его, — Каддафи грустно улыбнулся и тотчас же стал необычайно серьёзен. — Впрочем, какое теперь это имеет значение? Я всё равно не смогу оставить его в живых, потому что тогда всякий, кто когда-либо захочет пойти против меня, будет чувствовать себя безнаказанным. — Ясно, — бесстрастно отозвался Абу Бакр. — Что теперь будешь делать? — Правительство Марокко согласилось выдать его нам. У трапа самолёта его встретят, — полковник закурил, подойдя к окну. Где-то там, вдалеке, спал Триполи. Спали сном праведников миллионы ливийцев. — Я так решил. — Что ж, — глава Генштаба поднялся. Он знал, что Муаммар никогда не меняет своих решений и не видел смысла с ним спорить. «Да и ведь он всё-таки прав», — от этой мысли сделалось грустно. «Жаль Мохейши, но он всё-таки предатель и смоет своё предательство только кровью». — Спокойной ночи, — Абу Бакр направился к выходу. Каддафи обернулся, случайно задев стакан, стоявший на столе. Стакан со звоном разбился на миллион мельчайших осколков. И из каждого на Муаммара смотрели глаза Омара Мохейши. Предателя, которого он считал своим другом…***
Омар Мохейши спустился по трапу самолёта в распростёртые объятия смерти. Спустился спокойно, без тени страха на лице. Он знал, что заслужил это, но в то же время не терзался сомнениями. Даже совесть его молчала. А может он просто заставил её молчать? Разъярённая толпа у трапа бушевала словно океан. Людская волна захватила экс-майора, словно щепку, и он потонул среди полных ярости выкриков. Тысячи рук метнулись к нему, желая порвать его на части. В воздух взметнулись камни и гнилые овощи. Люди неистовствовали и остановить их было невозможно. — Не надо было вам сюда ехать, — шепнул на ухо главе государства начальник охраны. Лидер не шелохнулся. Он стоял в отдалении, молча созерцая мучительную гибель предавшего его друга. А над Триполи сгущались тучи. И где-то за горизонтом возмущённо ворчал гром. Ветер гнал на запад свинцовые тучи, закрыв ими голубизну небес. Сверкнула молния, расколов небосвод пополам и отразившись в тёмной поверхности солнцезащитных очков Муаммара Каддафи. — Муаммар! — полный боли и отчаяния крик Мохейши всё-таки долетел до него. Полковник даже не пошевелился…***
Двое мальчишек стояли на вершине мыса Эль-Барк неподалёку от Мисраты, и созерцали как волны с грохотом разбиваются о берег. Высоко взлетали брызги, громко кричали чайки, в лицо бил свежий морской бриз. И так ярко светило солнце. — Слушай, а вдруг ты станешь новым Мухтаром***? — неожиданно спросил один — Омар Мохейши — другого — Муаммара Каддафи. — Второго Мухтара уже не будет, — отрицательно покачал головой Муаммар. — Ну, а вдруг? Я верю, что тебе всё по силам, дружище, — Омар похлопал приятеля по плечу. — Посмотрим, — будущий лидер Ливии скромно улыбнулся. — Пойдём, иначе опоздаем к обеду…***
Картинка из прошлого растаяла в один короткий миг, уступив место настоящему. Грянул гром. С неба на город и аэродром обрушился небывалой силы ливень. Вода смывала грязь и кровь. Толпа разошлась. Капли дождя падали на асфальт, вода стекала с фуражки ливийского лидера, а тот молча смотрел на бездыханное тело того, кого считал своим лучшим другом… *Триполитания — название одной из трёх областей Ливии. **Анвар Садат — президент Египта с 1970 по 1981 годы. ***Омар аль-Мухтар — национальный герой Ливии, возглавлявший борьбу с итальянскими фашистами.