Последние волны

Кэсси навсегда запомнит тот день, когда уроки в школе отменили, а по всем каналам бесконечно рассказывали о неопознанном объекте, который ученые заметили еще у Марса, но спохватились, когда корабль пришельцев достиг атмосферы Земли. Она навсегда запомнит ледяной ужас, что сжал цепкими пальцами затылок и сдавил горло костлявой рукой, когда исполинское нечто повисло над городом, загораживая солнце. - Зачем они здесь, папа? Что им нужно? Почему они молчат? - Может быть присматриваются, изучают. Не бойся, котенок, раса, достигшая таких вершин развития, не может быть жестокой. Когда отец понял, что ошибался? Когда на соседней улице рухнул Boeing, взметнувшись в небо оранжевым столбом пламени, а все электричество вырубилось и наступила полная тьма? Когда города захлестнули огромные волны, в которых утонули миллионы людей? Или когда пришла красная смерть, от которой не была лекарства? Чума, которая забрала маму. Кэсси так и не успела спросить, потому что потом пришли глушители - Иные, что скрывались среди людей так долго. Слишком долго. Она не знает, какой будет пятая волна. Она не знает даже, удастся ли дожить до рассвета. А потом появляется Бен, и ночи уже не кажутся наполненными жуткими монстрами, тянущими к тебе уродливые клешни из темноты. * * * - Иногда мне кажется, что на всей планете остались лишь мы, - шепчет Бен и притягивает ее к себе. Ведет щекой по щеке, оставляя невесомый поцелуй где-то на скуле. На самом деле, он помнит и базу Райт-Паттерсон, помнит Иных, претворяющихися людьми, и детей, из которых те сколачивают армию. Она точно знает это, потому что Бен плохо спит по ночам и часто вскакивает, захлебываясь криком. А еще он всегда кладет револьвер неподалеку. Но Кэсси уже не боится, что он пристрелит ее по ошибке. Он слишком любит ее. Свою Кассиопею. - Что бы я делал, если бы не нашел тебя, Кэсси? Его голос надтреснутый и сухой, шелестящий, как мертвые листья, что скрипят под ногами с каждым шагом. Девушка тихонько смеется и взъерошивает его уже порядком отросшие волосы. - В школе на некоторых занятиях я сидела прямо позади тебя, а ты даже не догадывался о моем существовании. Мир должен был рухнуть в пропасть, чтобы ты заметил серую мышку Кэсси Салливан. - Я был идиот. Знаешь, я должен сказать спасибо Иным за тебя. Даже тому глушителю, что выслеживал тебя по лесам, как дикого зверя... Но я все равно пущу пулю ему в лоб, как только встречу. Так, чтобы наверняка. Эван. Сердце сжимается в груди на секунду, когда в памяти всплывают теплые глаза шоколадного цвета и плавная линия подбородка, густые волосы, и то, как они падали ему на лоб, когда он наклонялся ближе... Иной, полюбивший простую земную девчонку. Иной, предавший своих ради нее одной. Иной, от которого она сбежала под покровом ночи, захлебываясь слезами. "В том-то и дело, Кэсси, я не могу оставить тебя. Я слишком люблю тебя, моя подёнка" Хочешь жить - не верь никому. "Как могла я верить тебе, Эван Уокер, если днем ты готовил мне еду и менял повязки на простреленной тобой же ноге, а ночами уходил на охоту? На охоту, где дичью были люди - такие, как я" - Сегодня отправимся дальше. Рингер, Бритва и Наггетс, наверное, уже догнали Дамбо и Чашку. Мы слишком задержались здесь, Кэсси. Погони нет, Вошу сейчас не до нас. Теплая ладонь опускается на ледяную щеку, и она чуть поворачивает его голову, чтоб заглянуть прямо в глаза. Глаза, в глубине которых, на самой сетчатке, отпечаталась каждая смерть, каждая погасшая жизнь - и своих, и чужих. - Ты слишком беспокоишься, Бен. Они в порядке. МЫ в порядке, ты справился, ты вытащил нас. В школе он казался уверенней, но никогда не был красивее, чем сейчас - в замусоленном армейском камуфляже с запавшими глазами и глубокими складками у рта. В груди остро щемит и по венам разливается пряная нежность. Он не спал уже сколько? Два дня или три? И как на ногах еще держится? - Кэсси... - Тише. Сейчас ты поспишь, а потом мы отправимся дальше. Не спорь со мной хотя бы сейчас. Как-то неожиданно послушно и безропотно он опускает голову ей на колени и закрывает глаза. Кэсси запускает руку в жесткие пряди, в которых запутались какие-то веточки и травинки. Он тянется к другой ее руке и сплетает их пальцы перед тем, как заснуть. "Бен. Я ведь думала, что ты мертв, Бен Пэриш", - одними губами шепчет она, а потом замирает, чувствуя пристальный взгляд, сверлящий затылок. Оборачивается, обмирая, а рука медленно тянется к пистолету Бена, заткнутого за пояс. - Здравствуй, Кассиопея, - говорит глушитель, и глаза его наполняются болью, когда Эван Уокер поднимает ружье.