Ведьма и Инквизитор

Сразу бы хотелось предупредить о некоторых вещах, чтобы во время прочтения не возникали вопросы. Действие ориджинала происходит во Франции в августе 1323 года. Мессир – (итал. messère, фр. messer — «господин» — обращение к именитому гражданину в средневековой Италии и Франции. Указанное обращение могло добавляться к фамилии или должности человека. В итальянских средневековых городах «мессером» именовали рыцарей, судей, докторов медицины и юриспруденции, церковных иерархов. К представителям среднего класса (в том числе, к нотариям) обращались «сер» (итал. ser), а к мастеру цеха, художнику или музыканту — «маэстро» (итал. maestro). Со временем, обращение «Мессер», было вытеснено социально нейтральным «Месье» (фр. Monsieur) во Франции и «Сеньор» (итал. Signore) в Италии. Все герои, действующие или же просто в упоминании, с пометкой * являются реальными историческими личностями. Под текстом будут небольшие информационные справки, с помощью которых вы сможете узнать о том или ином задействованном историческом персонаже. Жан-Марк, как и вся его родня, являются вымышленными. Глава посвящена прошлому (детству) и настоящему Жан-Марка. Иссиня-чёрный ворон важно прохаживался у окна, иногда встряхивая перьями и наклоняя голову то влево, то вправо. Вот он издал истошный крик, разнёсшийся по всей округе, и, сделав несколько резких прыжков, вновь важно зашагал по каменному карнизу. Голова птицы повернулась к комнате, злобные глаза угольного цвета вгляделись в стоящий в помещении полумрак. Комната в кремово-пурпурных тонах была обставлена со вкусом: мебель, большая часть которой была сделана из настоящего золота, выглядела чрезвычайно дорогой, картины известных художников в могучих рамах с позолотой, добротный деревянный шкаф с большим количеством книг, что тогда было отнюдь не дешёвым способом познания, везде шёлк или бархат, большой камин с едва колышущимся огоньком. В центре комнаты восседал немолодой мужчина, свирепо сдвинув брови. Его рука, покоящаяся на подлокотнике, нервно подрагивала. Волевой подбородок упрямо выдвинут, тонкие бледные губы сжаты, морщины избороздили высокий лоб. Все черты лица говорят о решительности, своеволии, но в глазах читается вечная усталость от жизни. Мужчина напряжённо следит за юношей, что быстро ходит по комнате туда-сюда. Только граф Виенский собрался открыть рот, как юноша, а это было Жан-Марк, нетерпеливо вскрикнул: - Отец мой, Вы неблагосклонны ко мне! Мужчина, граф Карл Виенский, был прозван среди знати Хищником за суровый взгляд. Это прозвище полностью подходило графу. Он недобро сощурил серые, словно сталь, глаза и стал похож на орла, готовящегося к атаке на дичь. - Жан-Марк, я не отменю своего решения. Ты уйдёшь из Святой Инквизиции и будешь довольствоваться доходом с наших владений, - тихо, но твёрдо произнёс мужчина. Белокурый юноша, всё так же мерявший комнату шагами, резко остановился и сложил руки за спиной. - Мессир, а я так же не отменю своего решения. Я останусь в Святом отделе, - отчеканил сын Виенского, высокомерно вскинув голову. Непослушные прядки упали ему на лицо, но он гордо стоял, не двигаясь, словно статуя. - Жан-Марк, ты же понимаешь, что мы впервые столкнулись с летающей….ересью! – последнее слово граф будто выплюнул, так оно ему было противно. – Все пойманные до этого ведьмы….да и ведьмами их назвать нельзя!.... лишь баловались чернокнижничеством. Они не летали, - подняв указательный палец, сказал мужчина и тяжело положил одну ногу на другую. - Но я не боюсь ведьм! Пусть даже и летающих, - несильно топнув ногой, выкрикнул молодой Инквизитор. Его глаза из-за спора возбуждённо заблестели, дыхание стало чаще, а лицо чуть покраснело. - Я буду продолжать сжигать нечисть, это моя жизнь, отец мой, поймите! Мне жизни не жалко ради благой цели! – сжав кулаки, сквозь зубы сказал Жан-Марк. - Сын мой, ты не понимаешь…. Ты мой единственный сын, единственный потомок, который сможет продолжить наш род. Ты ведь знаешь, что мы дальние королевские потомки. Ты хочешь, чтобы наш великий род забыли, чтобы какие-нибудь там Валуа* затмили нас? Не бывать тому! – граф повысил голос, чуть опустил голову и исподлобья глянул на сына. - Отец…. - Я не хочу, чтобы тебя растерзала эта проклятая рыжая ведьма своими длинными когтями и отдала на съедения ужасных своих слуг! Жан-Марк устало вздохнул, прикрыл глаза, а потом тихо заговорил: - Отец, вы должны помнить, что я обещал убивать ересь до конца своих дней! Будет ли моя жизнь короткой или длинной, я всё же не упущу мо.... Тут в комнату ворвался совсем молодой юноша, на вид ему можно было дать не больше 18 лет, растрёпанный, запыхавшийся, но совершенно счастливый. Он низко поклонился. - Мессир граф, лорд Мортимер**, что был заточён в Тауэре навечно, сбежал оттуда в нашу страну, великую Францию, - сбивчиво и быстро проговорил вбежавший слуга, встав по струнке и устремив взор в окно. Граф Виенский очень не любил, когда работающие на него люди смотрят на господина. Суровый взгляд сменился на более мягкий, но брови всё так же были нахмурены, а губы недовольно стянуты. - Говоришь, Мортимер сбежал…. – задумчиво пробормотал мужчина, откидываясь на кресло и поглаживая короткую аккуратную бородку. - Именно так, мессир, - тихо повторил юноша. - Это хорошо, Поль, хорошо….. – тем же мечтательным тоном произнёс граф Виенский и вдруг раскатисто захохотал. - Мортимер сбежал, великолепно! Сбежал, сбежал, ах, проворный молодец! Так и знал, что этот хитрец ещё успеет досадить Эдуарду! Слуга всё так же непринуждённо глядел в окно, сложив руки за спиной. Жан-Марк отвернулся, но внутренне ликовал. Мортимер, что был известен благодаря своим успешным военным походам, теперь будет жить во Франции! Англия потеряла великого человека. Граф, наконец, отсмеялся, вытер выступившие слёзы бархатным шитым золотыми нитками рукавом и тут же посерьезнел. Его глаза больше не смотрели с упрёком на сына, а блуждали по комнате, словно искали самого Мортимера, губы графа, скрывающие кривые зубы, чуть улыбались. - Можешь идти, Поль, - лениво махнув рукой, бросил граф. Слуга поклонился и тихо выскользнул из комнаты. - Отец….– начал было Жан-Марк. Граф Виенский остановил его взмахом руки. - На этом разговор окончен, - кряхтя, мужчина медленно встал с кресла и собрался выйти из комнаты. - Ты никогда меня не любил! Ты любишь только эту шлюху Монику! - выкрикнул юноша. И тут же пожалел о сказанных словах. Обращение к отцу в подобном тоне да ещё и на «ты» было крайней степенью неуважения к родителю. Граф, замерев, сжал губы так, что они побелели. Он резко развернулся, и в глазах его полыхал огонь ярости, ненависти и желания убить нерадивого сына. - Заткнись, глумливый щенок! – выкрикнул мужчина. Как редко он позволял себе повышать тон, тем более-то на сына, единственного наследника, но случившееся вывело его из себя. Может быть, из-за того, что сказанное Жан-Марком было чистой правдой. Он не чувствовал к сыну никакой любви, иногда графа даже обуревало раздражение и презрение к сыну. Поединок взглядов, одного - резкого стального взора, и другого - яростного и чуть виноватого. Мужчина покачал головой и молча вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Жан-Марк в порыве злости сжал кулаки и, схватив подушку, резко кинул её на пол. Широкая грудь часто вздымалась, глаза были яростны, всё тело напряжено, словно пантера перед прыжком. Юноша походил по комнате, затем скинул шёлковый жилет, оставшись в одной белоснежной рубашке, и порывисто подошёл к распахнутому окну. Летний тёплый ветерок гулял по городу, легко покачивая флаги на замке и главной улице, перебирая длинные волосы горожанок и охотно заглядывая в открытые окна. Солнце играло на позолоченных крышах церквей, редкие облака покачивали своими пушистыми боками, издалека доносились громкие крики менестрелей и купцов, что приглашали потратить деньги именно в их лавке. Жан-Марк успокоился, видя привычный для него любимый и родной город, эти копошения крестьян, маленькие домики простолюдин и громадные особняки чиновников, запылённые и грязные дороги, на которых постоянно оставляли свой след лошади. Всё это умиротворяло юношу, заставляло сильно любить свою жизнь. И как бы он свою жизнь не любил, всё равно был готов умереть ради благой цели – истребления ереси…. * Маленький белокурый мальчик, не старше семи лет, играл с искусно вырезанной фигуркой деревянного коня. Сидя прямо на земле, ребёнок сильно испачкал дорогой пошитый на заказ камзол. Но малыш знал – он единственный и любимый наследник, ругать не будут. Дерево над мальчиком тихо шелестело листвой, напевая ему свои природные песенки, птицы щебетали, переговариваясь между собой, и носились в воздухе, иногда легко ныряя в потоках ветерка. Пальцы малыша нежно касались шершавой поверхности лошадки, мальчик с любовью осматривал творение великого итальянского мастера Марко Берточинни. Вот тонкие пальчики скользнули по гладкой мордочке, затем провели по шее, мягко спускаясь с толстому брюху. - Мессир Жан-Марк, ваш ожидает ваша мать, - поклонившись, громко сказала вышедшая в сад служанка. Мальчик вздрогнул, игрушка выпала из рук, издав при падении тихий шелест. Игрушка теперь была уже не нужна. Мать, вечно больная мать ждёт его. Ох, как сейчас он бы хотел увидеть её здоровое лицо, а не болезненно-бледное…. Мальчик спешил, спотыкался, служанка услужливо подхватывала его и ставила на ноги. Наконец, Жан-Марк тихо отворил дверь в опочивальню своей матери, Жанны Амальской. Она лежала на широкой кровати, балдахин алыми волнами спускался к её подножию, словно кровоточащие рваные раны. Чёрные, будто вороново крыло, волосы разметались по подушкам, руки были раскинуты, лицо бескровно. Бледные ссохшиеся губы были открыты, обнажая жёлтые, под цвет лица, зубы. Глаза полуприкрыты, веки дрожат. Мальчик в страхе боялся пошевелиться. Он сжался, словно мать могла причинить ему вред, но при этом страстно желал увидеть её. Она молчала и не двигалась, поэтому ребёнок решил, что она спит. Вдруг пальцы её правой руки слегка дрогнули, и это подтолкнуло мальчика подойти к кровати. В голубых глазах Жан-Марка отразилась тоска, выступили слёзы. Губа предательски дрогнула. Женщина открыла выцветшие потухшие зелёные глаза, её взгляд устремился словно сквозь ребёнка. - Жаклин, Жан-Марк здесь? – тихий голос, похожий на дуновение ветерка, прозвучал в комнате, как грозовой раскат. Жанна Амальская звала служанку, но та вышла, решив оставить ребёнка наедине с матерью. - Я здесь, мадам, - тихо шепнул мальчуган, опустив голову, но продолжая внимательно следить за матерью. Та судорожно вздохнула, уголки её губ чуть приподнялись, отчего слюна тут же стекла по подбородку и впиталась в подушку. - Жан-Марк, мой сын, моя кровь…. – в беспамятстве забормотала женщина. Внезапно она вздрогнула и замерла. Глаза её закрылись. Так прошло несколько минут. Жан-Марк не шевелился, только его ещё худая грудь мерно вздымалась под камзолом. Мальчик уже начал беспокоиться о матери, казалось, она не дышала. И тут она глубоко вздохнула, изогнула спину и рухнула снова на одеяло. - Жан-Марк, любимый, сядь к матери, - прошелестела женщина, раскрыв помутневшие от долгой болезни глаза. Мальчик медленно опустился на белоснежную, по сравнению с болезненно-охровым лицом, простыню. Крючковатые женские пальцы поднялись с кровати и на секунду коснулись побледневшей щеки. Рука бессильно упала к телу. - Жан-Марк, сын, обещай мне…. – тихо сказала Жанна, задрожав. Мальчик придвинулся ближе. - Сын, обещай мне….Что….истребишь всю ересь, которую только сможешь, - неожиданно чётко произнесла женщина и на мгновение её взгляд стал ясен, пелена спала, и яркая зелень вновь засверкала в оживших глазах. Руки порывисто потянулись к мальчику и схватили его за рукава, притягивая к себе. Мальчик хотел было отскочить, но то ли боязнь обидеть мать, то ли ступор не дали ему сделать этого. Так и замерли два человека, глядя друг другу в глаза. - Обещай мне, - хищно зашипела женщина, сжав зубы. - Об-б-бещ-ща, мадам, - пробормотал мальчик, и хватка разжалась. Жанна замертво упала на кровать, раскинув руки. Её помертвевшие глаза вперились в ребёнка, а рот словно раскрылся в безмолвном упрёке. Лицо Жанны было уродливо и пугающе. Жан-Марк истерично закричал, закрывая лицо руками. На крики прибежала служанка и поспешно вывела его из покоев, что-то ласково приговаривая. Мальчик тихо завывал, опустив голову. Жаклин отвела ребёнка в комнату и оставила там одного. Жан-Марк пробыл в комнате до вечера, сидя на кровати и устремив невидящий взор в стену. Была ли смерть матери для него большой потерей? Нет. Скорее сам труп и предсмертные слова вывели ещё совсем маленького ребёнка из равновесия. Жан-Марк мало знал мать, она часто болела, и мальчику разрешалось видеть её только в двух случаях: когда она была при смерти и его приводили в который раз с ней прощаться, и когда наоборот она чувствовала себя хорошо и могла немного пообщаться с сыном. Любил ли мать? Нет, данную родственницу ему заменили кормилица и суровый молчаливый отец. Именно отец пришёл поздно вечером в день смерти Жанны и долго разговаривал с сыном. А для мужа Амальской была ли её смерть трагична? Отнюдь. Весь двор знал, что из-за болезней Жанна не может выполнять свой супружеский долг, поэтому жену ему заменили многочисленные гулящие девки и любовницы из знатных семей. Сын был ему важен, будучи наследником рода Виенских, но отцовской любовью тут и не пахло. В общем, граф не считался примерным семьянином. Все слова, сказанные в тот вечер отцом, Жан-Марк пропустил мимо ушей. Отец, так и не добившись внимания со стороны сына, вскоре покинул опочивальню и вернулся к своей нынешней любовнице Беатрис. Жан-Марк просидел так до утра, в его память чётко врезались последние слова матери: «Истребишь всю ересь, которую только сможешь». Почему же сын, не любивший мать, а чувствующий к ней только родственную привязанность, решил последовать своему обещанию, данному от испуга и шока? Может быть, он просто с детства знал, что обещание, даже данное уже мёртвому человеку, всё равно надо исполнять, а может, всё потому, что это был единственный человек, который проявлял искреннюю, хоть и редкую заботу о мальчике. * Жан-Марк опустил голову на сложенные руки и горестно вздохнул. Сколько раз это воспоминание всплывало перед его глазами: это измученное тело матери, жестокое лицо ещё молодого отца, беготня перед похоронами и он сам, маленький мальчик, одиноко стоящий у гроба. Юноша поднял голову и снова посмотрел на город. После мрачных воспоминаний солнце уже не так ярко освещало купола, крики толпы раздражали, ветер хотелось усмирить. Внезапно перед глазами всплыло лицо девушки с рыжими волосами, и кулаки Жан-Марка невольно сжались. Недобрый прищур появился на глазах. Он выполнит обещание, данное матери ещё 15 лет назад. - Я убью тебя, ведьма, - тихо произнёс юноша. – Чего бы мне этого не стоило. *Валуа – один из самых знатных и богатых родов во Франции конца XII-начала XIII веков. При правлении Карла IV Красивого управляли государством, так как король был слабоумен и не способен управлять страной. Девушки рода Валуа состояли в браках с королями, герцогами, синьорами. В общем, семья была богата, имела власть, связь с королём своей страны и правителями других. ** Роджер Мортимер – английский барон, который был заключён Эдуардом II в Тауэр на пожизненный срок. Сбежал оттуда через 1-2 года во Францию. Через несколько лет он вместе со своей любовницей, королевой английской Изабеллой, сестрой французского короля, будет участвовать в заговоре против Эдуарда II. Заговор будет успешен, что приведёт к смене английского правительства.