Незабываемая ночь

      Когда индивидуальные встречи с учителями закончились, все собрались в большом зале, готовясь выслушать официальное приветствие мисс Кэкл и рассказ о текущих делах.       Руби стояла у входа в большой зал со своим отцом, крепко держа его за руку и надеясь, что он не будет разговаривать. Она сама попросила его ничего не говорить и надеялась, что он сдержит обещание. Если ее мать услышит его голос в зале, то все будет кончено. Будто бы почувствовав ее страхи, отец взглянул на нее и улыбнулся, чуть крепче сжав ее руку.       В глубине зала стояли нервничающая Милдред с матерью Руби. Милдред очень надеялась, что директриса не будет поднимать тему их каникулярных заданий. Она уже совершенно запуталась, не один раз ошибаясь при матери Руби в именах двоюродных братьев и сестер. Девочка понимала, что маловероятно, что у Руби была кузина по имени «мистер Гудносит», но в минуту паники она просто брякнула первое имя, которое припомнила из того, что рассказывала ей Руби о своих родственниках. Если бы она совершила такой промах еще раз, то наверняка мать Руби что-то заподозрила бы.       Мод улыбнулась родителям Милдред, молясь про себя, чтобы они больше не спрашивали о том, где их дочь бродит весь вечер. У Мод быстро кончились отговорки, и если бы она в очередной раз сказала «она просто на минуточку забежала в туалет», то мать Милдред непременно подумает, что ее дочь заболела и ей требуется медицинская помощь. Постаравшись успокоиться, девочка сосредоточила свое внимание на том, что говорила мисс Кэкл, надеясь что этот вечер скоро закончится.       Мисс Кэкл стояла на сцене, глядя на массу лиц, обращенных к ней. Ей было немного странно выступать одновременно перед учениками и их родителями, большинство из которых директриса постепенно вспоминала.       — Спасибо вам за за то, что приняли участие в этом вечере, — улыбнувшись, начала она. — Так приятно видеть вас здесь! Это замечательно, видеть столько знакомых лиц и осознавать, что все они решили отправить своих дочерей на обучение в школу Кэкл! — Директриса обернулась и указала на своих коллег, сидящих в передней части зала. — Это новый опыт для всех нас и должна сказать, что мы рады встретится с вами. — Она выпрямилась, скрестив руки на груди и, глядя на лица Давины, Имоджен и Констанс, прочистила горло. — Как я уже сказала, просто чудесно видеть вас здесь. Мы подумали, что было бы неплохо, если бы вы получили возможность задать нам несколько вопросов. — Амелия улыбнулась родителям, как она надеялась, обнадеживающе. — Итак, есть вопросы, которые вы хотели бы задать? — Мисс Кэкл снова улыбнулась, не подозревая, какого монстра выпустила.       Энид охнула, когда услышав вопрос директрисы, на ноги поднялся ее отец. Если и была вещь, в которой ее отцу не было равных, то это умение задавать вопросы, на которые никому не хотелось отвечать. Девочка закрыла глаза и в который раз пожелала, чтобы этот вечер поскорее закончился.       — Есть одна вещь, которую мне действительно хотелось бы знать, — начал Генри Найтшайд, не замечая, как его семья пытается слиться со стульями.       — Пожалуйста, спрашивайте, — поощрила его мисс Кэкл.       — Какой предмет в вашей школе преподается лучше других?       Широкая улыбка на лице мисс Кэкл слегка поугасла.       — Я не уверена, что смогу ответить на этот вопрос, — медленно начала она. — Мы гордимся тем, что у нас в школе Кэкл есть опыт во всех областях магии.       Генри Найтшайд хотел возразить, что это не тот ответ, который он рассчитывал получить, но Давина Бэт его опередила. Она поднялась на ноги и склонила голову в сторону мисс Кэкл.       — Я не буду расхваливать свой собственный предмет, однако смею вас заверить, что школа Кэкл выпускает самых лучших молодых певиц в стране! — Она оглянулась на лица, смотрящие на нее и почувствовала, что должна продолжить. — На самом деле, я не удивлюсь, если мы выпускаем самых лучших певиц в мире!       — Пение! — недовольный голос Констанс Хардбрум разнесся по залу. Она повернула голову, глядя на свою коллегу. — Вы действительно считаете, что это то, чем мы все должны гордиться? — Констанс фыркнула, прежде чем продолжить. — Вы вообще слушаете те визги, которые доносятся из вашего класса в последнюю неделю? Я уверена, что мистер Найтшайд будет рад услышать, что в школе Кэкл самое большое внимание уделяется зельеварению. Это наша самая сильная тема.       — Дамы, пожалуйста, — Амелия почувствовала напряжение витающее в воздухе и попыталась вмешаться, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля.       — Но, мисс Кэкл! — Констанс хотела убедится, что директриса понимает всю серьезность ситуации. — Вы же не можете стоять там и всерьез предполагать, что пение имеет большее значение в развитии молодой колдуньи, чем зельеварение? Если, не дай бог, наши девочки окажутся лицом к лицу с… допустим, разъяренным львом, тогда приготовление зелий и заклинания окажут им гораздо большую услугу, чем пение!       — Разъяренный лев! — мисс Бэт, снова поднявшись на ноги, принялась насмехаться над этим предположением. — И когда это ученицы этой школы сталкивались лицом к лицу с разъяренным львом?       — Это был просто пример, — горячо возразила мисс Хардбрум, тоже поднимаясь на ноги.       — Если вы не понимаете, то хочу указать вам на одну ситуацию, когда пение сослужит гораздо лучшую службу, чем знание заклинаний и приготовление зелий! -Давина двинулась вперед и встала лицом к лицу с Констанс, явно пытаясь запугать коллегу. Эффект портило лишь то, что даже вытянув шею, она могла смотреть Констанс лишь в подбородок. — Я не позволю вам унижать мой предмет! — бесновалась учительница пения, выхватывая из волос дирижерскую палочку и тыкая ей в плечо Констанс.       Учительница зелий посмотрела на Давину так, как будто она была лишь незначительным раздражающим фактором.       — Вы правда думаете, что сейчас затевать этот спор действительно необходимо?       — Вы первая начали! — Давина вдруг вспомнила, что стоит в зале, полном родителей.       Мисс Кэкл кашлянула, жестом приглашая двух преподавателей сесть. Амелия отметила, что Констанс села без единого внешнего признака смущения. Она просто опустилась на свой стул и сложила руки на груди, строго глядя на тех, кто имел неосторожность взглянуть в ее сторону. Давина же была заметно взволнована, и сев на свое место, дергалась и ерзала.       Мисс Кэкл еще раз посмотрела на Констанс и Давину, а затем поймала подавленный взгляд Имоджен и почувствовала, что ее сердце пропустило удар. Она хотела найти какой-то выход из этой ситуации, но взглянув на их лица, понимала, что никто из них не пойдет на примирение. Директриса чуть виновато улыбнулась Генри Найтшайду.       — Это на самом деле очень интересный вопрос, мистер Найтшайд. Мне надо хорошо подумать, прежде чем я смогу ответить на него.       — Чепуха, — ответил Генри, игнорируя Энид, которая дернула его за руку. — Вы как никто другой должны знать, какой предмет в вашей школе превосходит другой! — Он оглянулся на других родителей, ища поддержки. — Наверное вы считаете, что заклинания — это единственная область, которой может по-настоящему гордится ваша школа?       Улыбка на лице мисс Кэкл погасла, когда она заметила, что некоторые родители начинают кивать, соглашаясь.       — Я могу задать и более простой вопрос, — прогудел Генри Найтшайд. — Зачем нашим девочкам спорт? Я полагаю, что это довольно бессмысленно, заставлять их бегать по кругу, надеясь таким образом удержать от неприятностей. Бессмысленный предмет, если вы спросите меня!       Амелия бросила взгляд на Констанс, надеясь, что учительница зельеварения не собирается добавить ложку дегтя в этот и без того нелестный комментарий. Директриса почти физически чувствовала гнев, расходящийся от Имоджен Дрилл, и одно язвительное слово, сказанное Констанс, могло окончательно сломать учительницу физкультуры. Уголки губ Констанс слегка дернулись, но полноценной улыбки на ее лице так и не появилось. Амелия зажмурилась, когда Констанс смахивала невидимую пылинку со своего платья. Было очевидно, что она находит всю эту ситуацию весьма забавной. Мисс Кэкл задумалась, показалась бы Констанс эта ситуация столь же забавной, если бы Генри Найтшайд высказал такое же пренебрежение к ее предмету. Директриса задержала дыхание, ожидая, что ее заместительница все-же что-то скажет, но Констанс оставалась непривычно молчаливой. Вознеся благодарную молитву высшим силам, Амелия вновь обратила внимание на Генри Найтшайда.       — Хорошо, мистер Найтшайд, мы гордимся всеми учителями и предметами в нашей школе. И у нас не принято отдавать предпочтение кому-то одному.       — Но должен же быть предмет, по которому ученицы получают самые высокие результаты? — настаивал на своем мужчина, и Амелия отметила, что все больше родителей начинают кивать, соглашаясь с ним. — Должно быть это ваш предмет?       Директриса нервно улыбнулась, пытаясь придумать способ уклониться от ответа.       — Я не думаю, что заклинания можно сравнивать с другими предметами. Важно то, что каждый из нас целиком отдается своей работе, стараясь как можно лучше обучить наших учениц.       — Да ну, мисс Кэкл! — Генри Найтшайд явно не собирался оставлять все так, как есть. — Мисс Бэт и мисс Хардбрум ясно дали понять, как высоко они ценят свой предмет. А вы тем более должны иметь представление по данному вопросу.       — Ну, я… — Амелия скорее почувствовала, чем увидела, что все ее коллеги сейчас смотрят на нее. Констанс сверлила ее взглядом, ожидая, что директриса скажет, что зельеварение является самым важным предметом. Мисс Бэт все так же металась и нервничала. Имоджен же больше всего напоминала маленького ребенка, который отчаянно ищет одобрения.       Мисс Кэкл прикрыла глаза, отчаянно желая скрыться от этих взглядов, переместившись туда, где будет столько чизкейка, сколько она в состоянии будет съесть.       — Мисс Кэкл? — голос Генри Найтшайда громко прозвучал в напряженной тишине.       — Я действительно думаю, что в настоящее время не смогу ответить на этот вопрос.       — Возможно, вам поможет маленькая демонстрация каждого предмета? — В голове Констанс щелкнуло, и она обернулась, услышав голос Имоджен. Она сощурилась, едва сдерживая гнев. Имоджен сделала вид, что ничего не заметила, хотя на самом деле чувствовала, как взгляд Констанс буквально прожигает в ней дыру. — Возможно, если бы девочки показали несколько вещей, которым они научились здесь…       — Мой предмет — не повод для общественных развлечений, — прорычала Констанс, пытаясь пресечь предложение Имоджен.       — Я думаю, это замечательная идея, — пробасил Генри Найтшайд.       — Я сожалею, мистер Найтшайд, — Констанс поднялась на ноги, и ее голос пробивался сквозь ропот в зале. — Я не готова видеть, как дело всей моей жизни превращают в балаганное развлечение! Если вы хотите увидеть, на что способен мой предмет, предлагаю навестить меня в конце этого вечера!       На зал опустилась приглушенная тишина, нарушаемая лишь нервным ерзанием учениц и бывших учениц, которые знали, на что способна Х-Б.       Мисс Кэкл нервно рассмеялась, посылая толпе улыбку.       — Возможно, вы хотели бы услышать несколько песен, которые подготовили первоклассницы? — Она жестом пригласила мисс Бэт выйти вперед, отчаянно пытаясь разрушить ту атмосферу неловкости, которая уже окутала зал.       Мисс Бэт захихикала и показала Констанс язык, оживленно двигаясь к краю сцены. Она постучала своей дирижерской палочкой по пюпитру перед ней, и девочки, участвующие в хоре, торопливо поднялись на ноги.       Амелия повернула голову, желая переговорить со своей заместительницей, но Констанс нигде не было. Когда по залу разнеслись первые аккорды песни «Жабий глаз», Амелия воспользовалась случаем, чтобы улизнуть.       

ХХХ

      Директриса толкнула дверь в учительскую и вошла внутрь. Как она и подозревала, Констанс стояла у окна и смотрела в ночное небо.       — Я думала, вы согласились с тем, что исчезать — не самое лучшее, что можно сделать этим вечером, — упрекнула коллегу Амелия.       — Хорошо, — сказала Констанс, и одного слова было достаточно, чтобы дать директрисе понять, в каком настроении была ее коллега.       Амелия сделала глубокий вдох.       — Констанс, вы должны вернуться. Там еще есть вещи, которые необходимо сделать.       Плечи Констанс напряглись.       — Я не хочу превращать мой предмет в демонстрацию каких-то дешевых фокусов!       — Я уверена, что Имоджен вовсе не это имела в виду.       Констанс резко обернулась.       — Ну, конечно! Она знала, как я отношусь к демонстрации своего предмета. Она точно знала, что говорит!       Амелия наклонила голову набок.       — Есть что-то еще? Что-то, что вы недоговариваете?       Констанс вздохнула.       — Почему вы ищите интригу там, где ее нет, мисс Кэкл?       Амелия покачала головой. Она чувствовала, что было что-то, чего Констанс недоговаривала.       — Это что-то связанное с тем письмом из ВВЦ?       Констанс фыркнула.       — Я думала, что мы закрыли этот вопрос.       — Но тогда в чем же дело? — спросила директриса. Констанс промолчала и Амелия поняла, что в настоящее время ответов не получит. — Я хочу, чтобы вы вернулись в зал, — сказала Амелия, решив, что лучше всего будет сыграть на чувстве долга. — Многие родители здесь, и я не могу справиться со всем, рассчитывая только на мисс Дрилл, — она ободряюще улыбнулась.       Констанс встретилась с умоляющим взглядом директрисы и тяжело вздохнула. Были времена, когда Амелия проявляла слишком много лояльности.       — Очень хорошо, мисс Кэкл, — холодно объявила она. — Я вернусь в зал, но не собираюсь соглашаться ни на какие демонстрации с целью «развлечь наших гостей»!       — Отлично, Констанс, — Амелия пыталась сдержать улыбку, наползающую на ее лицо. — Ученики могут свободно продемонстрировать несколько вещей своим родителям, и я не буду просить вас присутствовать. — Она взглянула на настенные часы, внезапно осознав, сколько времени отсутствует в зале. — Я думаю, нам стоит поспешить обратно. Первоклассницы скоро допоют.       

ХХХ

      Имоджен закрыла глаза и ущипнула себя за переносицу. Какофония, издаваемая первоклассницами вызывала у нее головную боль, и она поняла, что будет рада возвращению в зал Констанс. Имоджен вздрогнула, так как мысли о Констанс вызвали очень четкие картины в ее голове. Она моргнула, попытавшись понять, что именно только что видела. Имоджен тряхнула головой, но видений больше не было. Она было успокоилась, но необъяснимые видения внезапно снова замелькали перед глазами. Образы всплывали лишь на мгновение, а затем снова исчезали, но Имоджен была уверена, что они представляют какие-то забытые воспоминания. Она закрыла глаза и попыталась мысленно воссоздать все, что она только что видела. Ее мозг, однако, отказался подчиниться, и она поняла, что ей придется открыть глаза, в противном случае некоторые родители могут подумать, что она задремала.       Придав своему лицу нейтральное выражение, Имоджен открыла глаза и увидела Давину, как одержимую размахивающую руками. Она якобы дирижировала хором, и Имоджен искренне надеялась, что это заключительные аккорды песни.       В мозгу снова промелькнуло несколько ярких картин, и руки Имоджен непроизвольно дернулись. Она сжала кулаки, стараясь не паниковать. Что-то странное творилось, она была в этом уверена. Имоджен изо всех сил старалась сдержать панику, которая поднималась в ней. Кто-то или что-то, казалось, манипулировал ее воспоминаниями. Она не могла объяснить точно, что происходит, но была уверена, что это как-то связано с личным делом Констанс. Давина говорила, что она не встретила тогда Констанс в коридоре, но это было невозможно. Им пришлось бы встретится друг с другом, если Давина действительно провела в коридоре столько времени, сколько сказала. Сердце Имоджен забилось. Что если она успела прочитать личное дело Констанс, а та потом сделала что-то, что заставило ее все забыть? Чем дольше она думала об этом, тем больше ей казалось, что это единственный логичный ответ. Но разве Констанс действительно могла сделать нечто подобное? Имоджен была уверена, что в кодексе ведьм непременно есть что-то такое, что запрещает подобные действия, но не могла представить, что Констанс сознательно пойдет на нарушение. Она почувствовала, как ее руки снова задергались, а четкие изображения из личного дела Констанс вновь замелькали перед глазами. Через мгновение они пропали, но на этот раз Имоджен знала, что она видела. Она зажмурилась, решив во чтобы то ни стало поговорить с учительницей зелий, когда та снова появится в зале.       

ХХХ

      Констанс вошла в зал и огляделась по сторонам. Несмотря на беспрестанную болтовню и почти оглушительную какофонию, издаваемую хором мисс Бэт, она явно чувствовала, что что-то было не в порядке. Констанс еще раз оглядела зал, сосредоточившись на его центре, и недовольно поджала губы, так как ничего не прояснилось. У нее появилось неприятное чувство, будто за ней следят, но она не могла понять, кто именно. Ощущение не исчезало и Констанс снова осмотрела зал, встретившись взглядом с маленьким мальчиком. Его лицо и руки были обильно измазаны шоколадом. Он смотрел на нее широко открытыми глазами.       — Что это? — рявкнула она на него.       Глаза мальчика широко распахнулись, и он сделал шаг назад. Констанс нетерпеливо щелкнула языком. Это всегда происходило, когда она вступала в контакт с детьми определенного возраста. Она никогда не могла понять их кажущуюся увлеченность ее персоной.       Томас Найтшайд продолжал разглядывать высокую женщину, и наконец пришел к выводу, что, может, она и не такая страшная, как ему показалось, когда она только вошла сюда. Он сделал несколько шагов ей навстречу и поднял руку, собираясь ухватить ее платье. Констанс на мгновение прикрыла глаза, а затем осторожно оглядевшись по сторонам, подняла руку и указала на него. Томас, не понимая, что он делает, засунул большой палец правой руки в рот. Он выглядел более чем удивленным, пытаясь двинуть рукой и будучи не в состоянии этого сделать. Констанс видела как он в замешательстве морщит лоб и поспешила исчезнуть, переместившись в другой конец зала.