Под небом Нью-Йорка

...уехал минут пять назад Филипп смотрел на смугловатую женщину в косынке, и она повторила: -Уехал, уехал. Вот, кошелек забыл.       Пети знал этот кошелек. Черный с золотой "J" на застежке, уже немного потрепанный после стольких лет. Да, ведь он сам дарил его Жану-Луи на один из дней рождения.       Филиппу показалось, что что-то оборвалось внутри. Он не успел. Так старался, торопился. И не смог. Значит, есть все-таки в мире невозможное. Отчаяние вспыхнуло ярко, как облитое бензином дерево, и смешалось со злостью: его лишили возможности повидаться с другом, а он...просто стоял и ждал! Ждал, будто ничего не могло быть сделано.       Но, может, если он поторопится, он еще успеет в аэропорт? Деньги есть у Жана-Луи в кошельке, можно поймать такси или попутку, можно.... Филипп медленно осел вниз и закрыл лицо руками. -Вам плохо? - всполошилась горничная, и у Пети хватило сил только мотнуть головой. Чертов Жан-Пьер с этим его звонком, чертова лекция, из-за которой он не смог повидаться с чертовым Жаном-Луи!       А что если Жан обиделся, что Филипп не приехал к нему, и специально оставил кошелек? Конечно, это было глупостью, но сила отчаяния и разочарования была слишком сильна, чтобы Пети мог трезво подумать и понять, что в здравом уме никто не будет оставлять кошелек с деньгами в гостиничном номере. По коридору отчетливо послышались чьи-то быстрые шаги, а потом дверь скрипнула еще раз. - Как я мог его забыть? - Жан-Луи улыбнулся горничной, схватил с тумбочки забытый кошелек и, обернувшись, вдруг заметил сгорбленную знакомую фигуру у стены: -Филипп? -Он прибежал весь взмыленный, а как услышал, что вы уехали, так вот сел и не шевелится, - тут же внесла свою лепту горничная.       Жан-Луи был здесь. Настоящий, все такой же кудрявый и серьезный. И с камерой на шее. Пети несколько растерянно смотрел на него широко открытыми глазами, медленно сморгнул пару раз и поднялся: - Жан? - Филипп, вот уж не ожидал! - Я очень хотел тебя увидеть, но лекция...И я сбежал, я бежал бегом, очень торопился. И я... - Я рад тебя видеть, - остановил бессвязный поток Жан-Луи, - жаль, что мне пора на самолет.       Но у Пети были на этот счет другие планы. В его голове уже зрела новая авантюра. Если судьба решила подкинуть ему второй шанс, то упускать его он точно не собирается. - Жан, ты не едешь в аэропорт. - Филипп, я... Стоп, откуда у тебя моя камера?!       Сумка с камерой действительно перекочевала в руки Филиппа. Он подлетел к окну в мгновение ока, пробежал по карнизу и устроился на горельефе в виде головы льва на стене. А камера болталась на высоте пяти этажей на его вытянутой руке. - Он же разобьется! Надо позвать охрану! - всплеснула руками горничная. - Не надо охраны. Это же Филипп Пети, канатоходец с башен. Он не разобьется, - Жан высунулся в окно, - ну и что ты творишь? Слезай оттуда! Прежний Филипп Пети нахально улыбнулся и отрицательно мотнул головой. Он выглядел, как ребенок, очень довольный своей шалостью. - Оставайся, Жан! - Пети качнул сумку. - Это шантаж! - возмутился Жан-Луи, - ты ненормальный! - C'est ça! - возрадовался Филипп и, подкинув сумку, поймал другой рукой. Жан-Луи слегка дернулся, - и в аэропорт ты не едешь. Жан-Луи поглядел вниз, где перед самым входом парковалась патрульная машина. - У тебя будут проблемы с полицией! - Ты сам знаешь, сколько раз меня арестовывали, - забавлялся Пети. - Ты все же невыносим! - Ты скучал, правда же? - сумка с камерой опасно крутанулась. Жан запустил руку в волосы, взлохматил их и вздохнул. Несколько минут он просто укоризненно смотрел на Пети, который махал собравшимся снизу зевакам, болтал ногами и, судя по всему, получал огромное удовольствие от своей выходки. Сзади причитала горничная. Заметив, что Жан все еще колеблется, Филипп подкинул сумку еще раз, но на этот раз чехол просвистел мимо раскрытой ладони, и Жан-Луи побледнел и рефлекторно вцепился в подоконник, но в последнюю секунду Пети вытянул руку, и сумка повисла на ремешке на вытянутой руке. Снизу донеслись аплодисменты и одобрительный свист. - Вот циркач! - фыркнул Жан-Луи и подошел к столу с телефоном. Некоторое время он ждал, нетерпеливо постукивая пальцем по столу: - Алло, босс. Да. Да, я. Я задержусь в Нью-Йорке дня на три. Что? Да, у них тут... - Жан-Луи покосился на окно, - забастовка в аэропорту. Но это дня на три, не больше. Спасибо! После этого Жан вернулся к окну, вновь высунулся и крикнул: - Возвращайся уже. Я еще на три дня остаюсь. Доволен? Филипп влез обратно в комнату. Они стояли друг напротив друга, раскрасневшийся Пети довольно и весело улыбался.

***

- Убери эту улыбку со своего лица! - спокойно говорит Жан-Луи, когда они вдвоем сидят на крыше Южной башни, - Ты хоть понимаешь, что я мне за задержку в Париже хорошенько прилетит! - он остановился и вздохнул, - Даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Я скучал по твоим выходкам. Филипп звонко чихает, шмыгает носом и отзывается: - Оставайся! - Я работаю, знаешь ли. - Отпуск возьми. - Ага, - хмыкает Жан-Луи, - по уходу за одним очень непослушным и упрямым ребенком. Не смей снимать шарф! - Он колется! - совсем по-детски жалуется Филипп, - и в нем жарко! - Думать надо было, когда без куртки по улицам бегал. Филипп в ответ шутливо показывает язык, и Жан не может удержаться от смешка. После чего поднимается: - Пошли. Дождь собирается. - Придем сюда завтра, - бескомпромиссно заявляет Пети, и Жан-Луи не спорит, потому что очень скучал по этому виду с крыши высоченного небоскреба, по свежему ветру в лицо. Не хватает только человека в черном на канате между башнями.       Но Жан-Луи совершенно не против того, чтобы этот человек носил вместо черного костюма обычные джинсы и свитер, и чтобы сидел вот так рядом и искренне улыбался. И впереди было еще целых три дня. Три дня под небом Нью-Йорка.