Под небом Нью-Йорка

-Что-то в последнее время ты совсем раскис, - констатирует Джей Пи, аккуратно опуская чашку на блюдце. Филипп Пети бросает на него косой взгляд, несколько мгновений молчит, а потом уверенно заявляет: - Все в порядке. - Да, конечно! Это ты просто к роли привидения готовишься!       Филипп задорно фыркает. Ветер ерошит его чуть отросшие волосы. Осень уже совсем близко, и в воздухе витает ее прохладное дыхание. И все-таки даже в такую погоду они выбирают столик на улице. Ветер играет краями зонтика, прикрывающего их от солнца, и тень пляшет на земле. - Тебе нужно развеяться! Ты дописал книгу? - Я в процессе. - Который месяц уже? - Джей Пи вздыхает, - ладно, мне пора на смену, а ты кончай изображать рыцаря печального образа действия!       Он оставляет под чашкой купюру и, подмигнув Филиппу, уходит. Пети провожает его взглядом, чихает и неторопливо потягивает свой капучино. В том, что после стольких лет они с Джей Пи все еще изредка видятся, нет ничего удивительного: бородач из магазина радиотехники остается единственным близким человеком в Нью-Йорке. Неким связующим звеном между жизнями "до" и "после" башен. Ценой за осуществление мечты всей жизни были абсолютно не потраченные нервы, бессонные ночи или годы упорного труда. Жаль только, что канатоходец слишком поздно понял, какую цену заплатил: уехала любимая девушка, уехали друзья.       В тот вечер Филипп готов был проклинать свои возлюбленные башни. Он так увлекся новыми идеями, что вскочил на диван и, усиленно жестикулируя, делился: - А потом Гранд- Каньон! А после поедем в... -Во Францию, - мрачно перебил Жан-Луи. Филипп осекся и резко повернул голову в сторону друга, будто ослышался, - Филипп, мы с Джеффом возвращаемся в Париж. - Надолго? - На совсем. Прости.       Пети смотрит растерянно, и взгляд у него становится чужой и отстраненный. Джефф поджимает губы и переглядывается с Жаном-Луи. Им обоим, конечно, не хотелось портить другу вечер, но, так или иначе, этот разговор должен был состояться. - Конечно. Я понимаю, - в пустоту кивает Филипп, стараясь выглядеть не слишком огорченным. Но эмоции он всегда прятал отвратно. Жан-Луи поднялся со стула и, подойдя, тронул Пети за плечо: -Слушай, мы ведь не в космос улетаем. И... Губы Филиппа складываются в неясное подобие кривой усмешки: - Почему? - Твоя жизнь здесь, а наша - в Париже. Пойми это, - мягко уговаривает Жан-Луи, пытаясь сделать разговор как можно менее болезненным. Но все попытки проваливаются с треском. Филипп спускается с дивана, и пружины жалобно щелкают, распрямляясь. Джефф тактично молчит, и в глубине души он рад, что разговаривать с Пети выпало не ему. Он бы просто сдался под натиском Филиппа, уступил бы, а, если нет, то по крайней мере прятал бы виновато глаза, чувствуя угрызения совести. Действительно, ничьей вины здесь не было, и спорить не о чем. И все-таки неприятное чувство шевелилось где-то глубоко внутри.       Филипп не перебивает. Он собран. Жан-Франсуа часто видел его таким в моменты тренировок или выступлений, но тогда Пети словно бы горел изнутри, живая энергия наполняла его, и этой самой энергией он делится со всеми окружающими, заставляя их неотрывно ловить каждое его движение. А сейчас Джефф не чувствует этого.       Филипп молчит и долго неотрывно смотрит на Жана-Луи, который выдерживает этот взгляд и точно так же, не моргая, смотрит в ответ. Они играют в гляделки минуты две, но Джеффу кажется, что проходит целая вечность. Тишина в комнате раскаляется добела, как нити в ламповой колбе. Наконец, Филипп отводит взгляд и, чеканя каждое слово, отрубает: - Друзья так не поступают. И Джеффу вдруг чудится, будто Филипп не хочет говорить этих слов, именно поэтому избегает в этот момент смотреть на Жана-Луи, но слишком сильная обида и бунтарский характер делают свое дело. -Друзья, Филипп, принимают решения друзей, - сказана эта фраза так же тихо, и от этого Джеффа словно бы передергивает. Филипп усмехается. Сначала коротко и отрывисто, потом вскидывает голову и уже явно хохочет. Он выглядит так, словно бы ему предложили удачный план. Он взмахивает руками и делает пару кругов по комнате: - Ладно! Хорошо! - только глаза у него...страшные, - Уезжаете, ладно! Для тебя это все с самого начала было глупостью! - Послушай себя! Что ты несешь! - Тебе плевать ведь было! - Филипп, прекрати! - И ты только и мечтал, как бы от меня отвязаться! Получил сенсационные фотографии, а теперь сбегаешь! - в голосе его сквозит неприкрытая горечь. Глаза Жана-Луи становятся холодными, словно бы в них блестят колючие осколки льда: - За такие слова я бы мог тебе хорошенько врезать. Таким друга Жан-Франсуа видел, наверное, всего один или два раза в жизни. И, по опыту, ничего хорошего за этим не следует! Джефф в точности не понял, что Пети сказал Жану, но это было явно что-то действительно резкое. А Филипп не улавливает и продолжает: - Ну так давай! Чего ты ждешь?       И Жан-Луи вскидывает руку, замахивается, но резко обрывает движение, поскольку чувствует, как холодные пальцы смыкаются на запястье. Он оборачивается медленно, и Джефф не ослабляет хватки, пока они не встречаются глазами. Филипп ошарашенно молчит, и переводит взгляд с одного на другого, поскольку он тоже подобного не ожидал. Как будто сверху неожиданно вылили ведро ледяной воды, и она мигом остужает запал. Джефф осторожно отпускает руку, как только чувствует, что Жан-Луи разжал кулак, и отступает немного назад. - Прости, - голос Жана-Луи звучит глухо. - И ты прости. Что мы творим?! - Мы теперь не скоро увидимся. Неужели нужно все заканчивать... вот так? - французская речь Джеффа звучит абсолютно неуместно, и Жан-Луи про себя отмечает, что слишком привык говорить на английском.       Филипп возвращается к себе. Он выкупил маленькую квартирку после своего успешного трюка. В одной комнате все было забито инвентарем и царил первозданный бардак, а в другой Филипп спал, ел, пытался писать книгу - именно поэтому тут и там попадаются листы с рукописным текстом, а кое-где находятся комки бумаги, которую он сминает в минуты творческого кризиса. Жизнь как-то налаживается и протекает между съемками, выступлениями, участием в каких-то передачах и попыткой издать мемуары. Он даже почти не скучает. Почти.       Первое время на Рождество он получает открытки из Парижа. Папа Руди звонит однажды поздравить ученика с успешным исходом дела. Ани не пишет, и Филипп понимает причину. Он сам бы не стал. От Джеффа приходит коротенькое, но красочное послание, читая которое, Пети улыбается и после надежно сохраняет открытку в ящике стола. Он отправляет телеграмму с благодарностью и пожеланием хорошего Рождества. Отмечает он в каком-то баре с Джей Пи, напивается до предела и чувствует себя относительно неплохо. У него все еще есть любимое дело, которому он может отдаваться.       Филипп не любит осень. Осенью он всегда чувствует себя чужим. Вот и сейчас есть лишь одно место, где он может расслабиться и спокойно вздохнуть. Он приходит на крышу Южной башни, садится на самый край и смотрит на суетящийся внизу город, смотрит, как по венам улиц пролетает транспорт. А здесь, на этой высоте, он ощущает себя наедине с небом, воскрешает в памяти эпизоды воплощения своей идеи. И что-то щемящее рождается в душе, и вместе с тем становится очень хорошо. Словно бы его призвание на самом деле быть здесь, принадлежать только этому небу и этим крышам. И он просиживает так часами. Филипп одевается не по погоде, а ветра наверху холодные, поэтому он, естественно, простужается, но ему не до собственного здоровья, поэтому он так и ходит, хлюпая носом и чихая. Раньше Ани бы такого не допустила. Телефон звонит во второй половине дня, Филипп нехотя отрывается от экрана телевизора и сползает с дивана: - Да. - Филипп, привет! - Джей Пи как всегда бодр, - ни за что не догадаешься, кого я сейчас встретил на улице! - Мм? - Жана-Луи! - Что? - Пети крепче сжимает трубку. - Да, он здесь в командировке. Не смог до тебя дозвониться, но просил передать, что живет в отеле "Пикадилли". Номер 571, пятый этаж. Завтра он уезжает, в пять у него самолет, но если ты сможешь, то до этого момента он будет в гостинице. На лице Пети расцветает улыбка от уха до уха. "Номер 571, пятый этаж" , - твердит он про себя и обрадованно чихает. Телефон оживает вновь, и Филипп некоторое время колеблется, брать или нет. Берет. Зря. -Филипп, отмени все дела на завтра. Я договорился о твоей лекции, не представляешь, каких трудов мне это стоило! Только попробуй не появиться. - Угу, - хмуро буркает Пети.