Гербарий из чайных роз

Помню эту ночь. Светлую майскую ночь. Я сижу на кухне и читаю Паланика при тусклом свете лампы. Слышу всхлипы. Понимаю, ты опять не спишь. Бегу на второй этаж, сломя голову, по пути вызывая скрип половиц, запинаясь о ковёр. Возникаю в дверном проёме твоей комнаты. Ты сидишь на полу и плачешь, твой силуэт слабо освещены фонарными лучами, проникающими сквозь приоткрытые занавески, и светильником рядом. Свежие царапины на руках перечеркивают белесые шрамы месячной давности, а жидкие волосы цвета жухлой осенней листвы как всегда не собраны. Непринятие того диагноза. Я подхожу к тебе, опускаюсь на пол рядом и прижимаю к себе; ты утыкаешься курносым носом мне в плечо и продолжаешь лить слёзы. Я держу тебя за твои хрупкие сутулые плечи, искривлённые от постоянной печали и попыток суицида, смотрю в твои серые, блестящие от солёного для меня яда глаза. Они словно две луны. Смотрящий в них может сойти с ума, и мне кажется, что это случилось со мной. Исхудавшее лицо усыпано шрамами от оспы и веснушками, а тонкие губы покусаны от вечного стресса. Господи, как красиво. Я мимолётно припадаю губами к твоим лбу, вискам, сцеловывая слёзы с мягких щёк. Ты запрещаешь целовать себя в губы, чтобы я не был поражён той… пакостью, что смирила тебя перед этим миром. Эта чёртова забота. Обычно она вызывает приятные чувства, но для меня она словно проклятие. Чтобы ты не огорчалась, я легонько провожу носом по влажным от слюны губам, прежде чем ты сдавленно хихикаешь и невесомо пихаешься скрещенными ногами мне в коленки в попытке отодвинутся и поймать ртом немного воздуха. Я беру тебя на руки и несу к кровати. Это не составляет труда, учитывая твоё нынешнее состояние. Твои тонкие пальцы обвивают мою шею словно молодой вьюн, заставляя меня задержать дыхание, чтобы не сглатывать и не причинять им неудобств. Вот ты лежишь в постели, я пристраиваюсь рядом и накрываю тебя клетчатым пледом. Делаешь ещё пару всхлипов и засыпаешь, твои ресницы смыкаются, подобно крыльям бабочки. Весь очарованный я пробегаюсь взглядом по линиям носа, бровей и век. Осторожно встаю с кровати и на цыпочках крадусь в коридор. Там уже неделю лежит подарок для тебя на твой наступивший пару часов назад день рождения. Я беру его в руки и бесшумно провожу ладонью по шероховатой тёмной обёртке. Под ней таится гербарий. Гербарий из чайных роз.

***

Тебе нравятся чайные розы. Когда я первый раз встретил тебя в том ботаническом саду, ты как раз рассматривала один крупный бутон с детским интересом. Помню, ты была одета в нежно-розовый свитер от покойной сестры, тонкие шелковые волосы спадали на плечи, а на лице красовалась та самая улыбка, которая в тот момент окончательно влюбила меня в тебя. Ты похожа на тот бутон. Такая же мягкая, нежная и ветреная. С того времени ты почти не изменилась. Только те улыбка и счастливый взгляд будто испарились и до сих пор не вернулись с объявлением того диагноза. У тебя нашли ту самую наследственную болезнь, что была ещё у твоих мамы и сестры. Отец тоже был не в лучшем состоянии, ты помнишь, я тогда пообещал ему заботу о тебе. Знаешь, милая, я очень люблю тебя. Отдал бы всё ради твоего здоровья и счастливой жизни. Сейчас я крадусь к тебе и кладу на ветхую прикроватную тумбочку подарок, а затем возвращаюсь на кухню и пытаюсь продолжить чтение, не смотря на желание вернуться и снова побеспокоить. Примерно через полчаса ты сама спустилась ко мне. Ты улыбаешься. Впервые за эти полтора года ты улыбнулась той самой улыбкой. Ты прижимала к себе гербарий своими тонкими руками и говорила, что такая уродина, как ты, не заслуживает такой прелести. Я чуть не пришёл в ярость, услышав такое. Вместо этого я ответил, что подарил тебе гербарий из великолепных чайных роз затем, чтобы ты, рассматривая их лепестки, не забывала и о своём великолепии.