Забери меня с собой

«Там голос в моей голове, Говорит мне быть храброй… Когда наступит тьма». (Shelby Merry - When The Darkness Comes).

«Нас поделили на группы, – вспоминала одна из девушек, спустя несколько дней после трагических событий в театре Метрополитен-опера. – Женщин, мужчин и подростков рассадили отдельно друг от друга, и только актеров на сцене оставили… Видимо, для того чтобы в любую секунду преподать нам урок, как не стоит вести себя с захватчиками. За каждой группой следили около пяти-шести человек. Мне повезло, я осталась в живых, потому что не оказывала сопротивления, но многие из заложников поддавались панике, а этим… террористам был нужен только повод, чтобы убивать…»

***

      Анастейша то и дело бросала испуганный взгляд на Эдди. Мужчина слабел на глазах, штанина его легких брюк пропиталась кровью и теперь мертвым грузом свисала на пол. Казалось, он из последних сил старался не потерять сознание, но зрачки постоянно закатывались, а губы приоткрывались в немой просьбе о помощи. Ана пыталась привести Редмэйна в чувство. Время от времени она сжимала его ладонь в руке, старалась растормошить, но мужчина практически не реагировал на прикосновения. На какое-то мгновение девушке показалось, что он вовсе перестал дышать. Испугавшись не на шутку, Анастейша подняла глаза на лидера захватчиков, и решилась обратиться к нему. – Я прошу вас, позвольте принести аптечку и перевязать его рану! – дрожащим голосом взмолилась девушка. – Он истекает кровью!       Высокий и коренастый мужчина, тот самый, скинувший с себя бесформенный балахон, повернулся в сторону актеров и жестом приказал одной из женщин в парандже усмирить заложников. – Произнесешь еще хоть слово, и окажешься вместе со своим дружком! – рявкнула захватчица. – Неужели ты еще не поняла? – Женщина приблизилась к Ане и прижала дуло пистолета к ее щеке. – Мы все умрем сегодня! Нет смысла помогать трупам!       Анастейша почувствовала, как холодный металл соприкасается с кожей и прикрыла глаза. Мысленно она уже несколько раз попрощалась с родными и близкими. «Если ты погибнешь, сына отдадут его беспутному отцу! – напоминал разум, временами просыпаясь ото сна и подбадривая отчаявшуюся душу. – Ты не имеешь права сдаваться и умирать этой ночью! Ради Дэнни и собственного будущего! Ты должна бороться!»       Но где же взять силы, когда все так плохо, и кажется, что жизнь поделилась на два периода – до и после. Ана осознавала, что это событие оставит на ее будущем огромный отпечаток, и она не сможет жить так, как раньше. – Ты запомнила, что я сказала?! – взревела женщина в парандже, с силой прижимая дуло пистолета к щеке своей жертвы, оставляя на нежной коже алые отметины.       Ана не стала сопротивляться и вздохнула с облегчением, когда захватчица сделала шаг назад и удовлетворенно улыбнулась настолько мерзкой и безжалостной улыбкой, что девушку передернуло. Было в этих женщинах нечто кровожадное и безумное. Они пугали одним взглядом, словно сбежавшие пациенты из психиатрической больницы. Никогда прежде Ана не боялась женщин больше чем мужчин, но с той памятной ночи все изменилось. Девушка осознала, насколько безжалостным может быть мир, пронесла через себя неописуемый ужас, и больше не находила спасения в мечтах. Почему полиция медлит? Никто ничего не предпринимает… – Если начнется штурм театра, мы все погибнем, – прошептала Кэндисс, будто заглядывая в мысли подруги и озвучивая их вслух. – Эти обезумевшие люди взорвут здание. Мы не выберемся живыми… – Все будет хорошо! – Ана попыталась успокоить подругу, которая больше не рыдала, а всего лишь сидела рядом и с отсутствующим взглядом смотрела в одну точку. – Нельзя сдаваться. – Я больше никогда не увижу свою малышку… – девушка задрожала и закрыла глаза. – Я не обниму супруга, не узнаю, какой вырастет моя маленькая девочка…       Анастейша сморгнула слезы. В глубине души она соглашалась со словами подруги. Все в этом зале мысленно прощались с родными. Люди опасались, что здание могут подорвать, впрочем, как и выборочно расстрелять зрителей или актеров ради забавы. – Я не готова расставаться с жизнью, – продолжала Кэндисс, обнимая руками подогнутые колени, – и умирать… – Тише, прошу тебя, – попросила Ана, наблюдая за террористами, которые расхаживали неподалеку. – Нас обязательно спасут. Эти люди преступники, они непременно получат по заслугам! – Такое бывает только на телеэкранах, – возразила подруга, – а в реальной жизни все по-другому. – Я не хочу в это верить! – сбивчиво прошептала Анастейша. – Но если мы проводим последние часы наших жизней здесь, среди убийц… – она запнулась. – Я могу лишь уповать на Бога, просить его о помощи и спасении.

***

«Примерно через три часа с момента захвата здания террористами, один из заложников снова попытался оказать сопротивление вооруженным захватчикам, – рассказал пожилой мужчина во время дачи показаний. – Он появился на сцене и выстрелил в женщину в парандже. Да, этот смельчак ранил ее, но этим своим поступком он лишь раззадорил ублюдков. – Свидетель вздохнул. – Лидер террористов вынес ему мозги уже через секунду. Я до сих пор слышу женские крики в голове. Кажется, одна из актрис лишилась чувств, когда попыталась подняться».

***

      Анастейша подумала, что уже начинает бредить, когда расслышала за спиной тихий мужской голос. Кто-то обратился к ней по имени и попросил не оборачиваться, если она его услышит, а лишь кивнуть в ответ. Девушка облизала обкусанные губы и, забирая свои короткие волосы за уши, невзначай опустила голову вниз, посылая неизвестному человеку позади себя тайный сигнал. Все это время она наблюдала за перемещениями террористов по залу, и вздохнула с некоторым облегчением, когда та самая женщина, прижимавшая к ее лицу пистолет, отошла чуть дальше по сцене, а на ее место пришла другая, менее озлобленная, но все же пугающая девушка. Ана поняла это по разговору между захватчиками. Они никогда не называли друг друга по имени, обращались как «брат и сестра», но использовали некоторые уточнения, например «младший или старший». Возможно, таким образом, они делились на группы между собой, без разницы, главное, что Анастейша продолжала наблюдать, тем временем как мужчина за спиной заговорил. – Ана, это я, Маркус! – прошептал он, и девушка вдруг поняла, что не видела его среди заложников. Неужели все это время мужчина прятался неподалеку. – У меня есть оружие, и я хочу убить их главаря. – Нет… – прошептала девушка, покачивая головой.       Она знала, к каким последствиям приведет столь необдуманное и поспешное решение. Наверное, Маркус рассчитывал на то, что это подтолкнет вооруженную банду к распаду, и они разбегутся в разные стороны, но нет, он просто не осознавал, насколько сильно ошибался! Все закончится плохо, намного хуже, чем могло бы, если полиция вдруг поторопится и предпримет хоть какие-то грамотные шаги по спасению заложников. Кэндисс, прижавшись к плечу подруги, тоже не испытала особой радости от идеи Маркуса. Девушка посмотрела на Анастейшу и отрицательно покачала головой. – Я сделаю это, – продолжал настаивать мужчина, и Ана понимала, что не в силах отговорить его от страшной затеи, которая будет стоить жизни не только инициатору, но и случайным зрителям в зале. – Пожалуйста, не надо... – попросила девушка, поворачивая голову к декорациям. – Ты погубишь нас…       Маркус не стал спорить. Анастейша смахнула одинокую слезу, покатившуюся по щеке, и увидела, как парень сжимает в руке пистолет. Несколько секунд он молча выжидал, присматривался к женщинам и мужчинам, переговаривающимся между собой. Маркус заметил, как «главному брату» передали чей-то потрепанный телефон. Видимо, террористы вышли на связь с представителями власти. Тем лучше. Мужчина был уверен, что теперь, когда главарь занят разговором, ему без проблем удастся поразить свою цель, а также посеять панику среди захватчиков. Маркус не осознавал, к чему приведут его спонтанные действия, а слушать девушек и не собирался, впрочем, как и ждать помощи от властей, которые за последние три часа и пальцем не пошевелили. – Маркус! – позвала Ана, когда он вытянул руку вперед и вышел из своего укрытия. – Стой!       По залу прокатился взволнованный рокот. Люди заметили мужчину и застыли на своих местах, сжались в страхе и ужасе, предчувствуя новую волну агрессии, которая неминуемо последует за очередной попыткой спутать планы террористов.       Маркус выскочил на сцену и нажал на спусковой крючок. Громкий выстрел снова оглушил Анастейшу, но не принес мужчине должного удовлетворения. Как выяснилось, он промахнулся и попытался снова, вот только просчитался и попал в одну из женщин в парандже. Она закричала и упала на сцену, прижимая ладони к окровавленной ране, из которой сочилась алая жидкость. Боже, за всю свою жизнь Ана никогда не видела столько крови, не ощущала солоноватый запах, забивавший ноздри. – Убрать его! – потребовал «старший брат». – Нет, прошу вас! – закричала Анастейша, когда один из мужчин в рясе обезоружил Маркуса и прижал пистолет к его голове. – О, Боже…       Девушка рефлекторно вскочила на ноги и отдернула руку Кэндисс, которая попыталась ее остановить, но было уже поздно. Раздался еще один выстрел и бездыханное тело Маркуса с глухим стуком опустилось на пол. Ана прижала пальцы к губам и, заливаясь слезами, уставилась на безобразную рану у него на голове. Кровь сочилась сквозь темные волосы, и уже через минуту под трупом образовалась вязкая лужа, расползавшаяся во все стороны. – Ты, видимо, не совсем понимаешь, с кем вы имеете дело!       На этот раз главарь плюнул на мертвое тело и, перешагнув через него, приблизился к девушкам. Ана медленно осела на пол, но мужчина рывком поднял ее и заглянул в испуганные глаза. – Вы всего лишь мусор! – прорычал «старший брат», сжимая девушку с такой силой, что она всхлипнула и не смогла сдержать слез, покатившихся по щекам. – Еще одна подобная выходка, и я убью тебя, а потом и эту вечно ноющую дрянь! – Мужчина бросил мимолетный взгляд на Кэндисс. – Это вы уяснили?! – Я… Мы ничего не сделали вам… – пробормотала Ана, сглатывая слезы и осознавая, еще немного и она расстанется с собственной жизнью. Мышцы задрожали, а речь стала бессвязной, разум отказывался воспринимать ситуацию здраво. Шок был такой степени, что девушка просто уставилась в ледяные и переполненные ненавистью глаза, и даже не думала сопротивляться. – Вы – твари, и наш Бог покарает вас!       Мужчина замахнулся и ударил Ану кулаком по лицу. Девушка взвизгнула, а потом уже почувствовала, как приземлилась на жесткий пол. Удар пришелся чуть выше правой височной области, породил за собой нескончаемую резкую боль, которая обволокла сознание и затуманила разум. Анастейша попыталась подняться, но не смогла, лишь почувствовала, как нечто горячее и вязкое стекает вниз по щеке. Внезапная тошнота подступила к горлу, привкус железа расползался во рту, грудная клетка сокращалась, а боль в голове усиливалась. Кажется, это был первый раз в жизни, когда незнакомый мужчина поднял на нее руку. – Ана? – послышался шепот. Кэндисс попыталась помочь подруге, но получила внезапную пощечину от одной из женщин. – Пусть лежит! – прогремел ее противный голос откуда-то издалека. – А если сдохнет, одной сукой меньше! «Кровь, так много крови…»       Постепенно Ана проваливалась куда-то глубоко в подсознание. Она физически ощущала легкость во всем теле, а границы ее разума словно размылись и позволили почувствовать мнимое успокоение. Перед глазами промелькнули воспоминания: рождение сына, улыбки на первом дне рождении малыша, его звонкий смех и первое слово: «мама». Сколько любви теплилось в материнском сердце, и насколько страшно было оставлять ребенка одного, покидать его… «Ана, моя Ана, – послышалось вдалеке. – Я люблю тебя».       Одна яркая вспышка перед глазами, и девушка увидела Томаса. Это было последнее, что она запомнила перед тем, как потерять сознание – улыбка мужчины, которого любила.

***

09:25 PM Три часа двадцать пять минут с момента захвата заложников в театре Метрополитен-опера.

      За оцеплением время тянулось мучительно медленно. Постепенно люди начинали замерзать, и им требовалась не только медицинская, но и человеческая помощь, поддержка окружающих. Местные волонтеры организовали сходку, развернули небольшую палатку неподалеку от Линкольн-центра, где предлагали родственникам заложников горячий кофе, чай и свежие булочки.       Метель усиливалась с каждой минутой, видимость ухудшилась. За высокими зданиями у оцепления задувало не так сильно, но уже через некоторое время Том почувствовал, как уши замерзают, а пальцы не слушаются. Пряча руки в глубоких карманах, он расхаживал неподалеку от полицейских машин и пытался согреться. Крис находился рядом и наблюдал за другом, иногда стараясь приободрить, но все тщетно. Мужчина слушал его, но не прислушивался. Казалось, он погрузился в размышления и с неохотой возвращался к реальности, осматривался по сторонам. В такие моменты его лицо становилось еще бледнее, он осознавал, что ничего не изменилось, и сжимал кулаки в отчаянии. Время шло, а полиция и власти ничего не предпринимали, или не сообщали об этом средствам массовой информации. Все, что они делали, так это оттесняли толпу подальше от Линкольн-центра. – Да, я делаю! – послышался громкий голос невысокого, полноватого мужчины, который вылезал из полицейского автомобиля, прижимая телефон к уху. – Мы связались с ними. Да! – Мужчина топнул ногой по асфальту. – Нет, они не выдвигают никаких требований. Единственное желание – это массовое самоубийство. Я уверен, что группа «Дженсона» задумала совершить суицид и захватить с собой в могилу еще десять сотен невинных душ! Мне нужно немного больше времени!       Том замер на месте и прислушался к разговору. Последние слова мужчины взволновали его не на шутку. Что же все это значит? Террористы, которые не выдвигают никаких требований, а просто совершают своеобразную акцию возмездия? – Да, Беррсон! – продолжал полицейский, опираясь рукой о капот автомобиля. – Террористы больше склонны к самоубийству, чем к самосохранению, и ты прекрасно осведомлен в этой области! – недолгая пауза. – Нет! Они потребовали именно кого-то из родственников. Да откуда мне знать?!       Крис приблизился к другу и мужчины переглянулись. Впрочем, как и некоторые из проворных репортеров, которые уже бродили неподалеку и снимали полицейского на камеру. – Есть жертвы среди заложников, – донеслось до Томаса, и все внутри него затрепетало в дурном предчувствии. «Она в порядке, – успокаивал разум. – Сохраняй самообладание».       Насколько же сложно прислушиваться к здравому смыслу, когда ты понимаешь, что в любой момент можешь потерять любимого человека. «Нет, это невозможно. Солнце не может упасть с неба. Не может!» – Я знаю, – снова заговорил полицейский. – Да, мы найдем такого человека. До связи.       Мужчина спрятал телефон в карман и, не обращая никакого внимания на репортеров, столпившихся неподалеку, обратился к одному из служащих правопорядка. – Хопс! – громко позвал он, маня рукой в свою сторону. – Поступило первое разумное распоряжение «сверху». Нам нужен переговорщик. – Мне позвонить в агентство, сэр? – Нет, у вооруженной группировки свои требования, – разъяснил мужчина, видимо старший полицейский, судя по разговору. – Нам нужен близкий родственник одного из заложников. Это требование обусловлено желанием террористов воздействовать на переговорщика морально и повысить панику вокруг театра. – Они привлекают к себе внимание, – догадался Хопс, потирая лоб замерзшими пальцами. – Так и есть. – Мы не можем идти у них на поводу! – возразил третий мужчина, присоединившийся к коллегам сразу следом за Хопсом. – Ведущий переговоры должен быть опытным сотрудником службы безопасности с превосходным умственным и физическим здоровьем, способным сохранять самообладание в трудных ситуациях! Мы можем притвориться и сыграть роль родственника, Престон! «Сэмюель Престон – капитан полиции, – пронеслось в голове у Томаса, пока мужчины продолжали разговор на повышенных тонах. – Не выйдет, – спокойно ответил капитан, подкрепляя слова бесспорными аргументами. – В большинстве своем, террористы – это пушечное мясо, но сегодня мы столкнулись с группой «Дженсона». Нам уже давно известно об их существовании, однако, до сегодняшнего дня, они не проявляли совершенно никакой активности, видимо, готовились к чему-то грандиозному. И теперь мы можем наблюдать весь масштаб трагедии, которая неминуемо произойдет, если не предпринимать никаких мер! – Не раз в роли переговорщиков выступали журналисты, политики или даже близкие под присмотром психолога-консультанта, – поддержал Хопс капитана. – Это дела не меняет! – настаивал мужчина, недовольный ситуацией. – Где вы найдете подходящего человека для переговоров с Дженсоном? Этот чертов ублюдок психологически неустойчив! Он способен на все что угодно! – Я могу попробовать! – заявил Том.       Мужчина приблизился к полицейским и обратил на себя пристальное внимание капитана Престона. Крис даже сообразить ничего не успел, а его друг уже стоял рядом с полицейским автомобилем, решительный и уверенный в собственных силах, будто на съемочной площадке очередного остросюжетного фильма. Да, Томас ощущал в себе прилив необычайной энергии, он готов был встретиться с опасностью, получить бесценный опыт, все что угодно, только бы не стоять на месте и не мучиться в неизвестности! – Простите, кто вы такой? – громко осведомился один из полицейских, возражавший капитану на протяжении всего разговора. – Меня зовут Том, и я готов выступить в роли переговорщика.       Престон внимательно осмотрел добровольца с головы до ног, сохраняя молчание. – Вы являетесь родственником одного из заложников? – негромко уточнил Хопс, поглядывая на репортеров, толпящихся неподалеку. – Да! – уверенно заявил Томас. – В театре выступала моя девушка. – Капитан? – полицейский обратился к мужчине, который все еще молчал и просчитывал все возможные варианты. – Что скажете? – Приведите сюда агента Томлисон! – громко попросил Престон, попутно обращаясь к Томасу. – Ведение переговоров об освобождении заложников – благородное и рискованное занятие. Ошибки могут усугубить ситуацию. Вы это понимаете? – Да, понимаю, – Том качнул головой, – но я готов сделать все возможное, если необходимо выполнить требование группы «Дженсона». – А вы, видимо, подслушивали наш разговор, – протянул недовольный полицейский. – Я против привлечения гражданских лиц к такой серьезной операции, Престон! – У нас нет выбора, Моррис! – напомнил капитан. – Ах, как вовремя! Мисс Томлисон!       Мужчина подозвал к себе психолога-консультанта: приятную женщину средних лет, она сжимала в руках какую-то папку с документами, и выглядела уверенной и непоколебимой. Мисс Томлисон прошла вперед и остановилась между Томасом и Престоном. – Мы нашли добровольца, – рассказал капитан, кивая в сторону Хиддлстона. – Проверь его и, если он нам подходит, проводи ко мне за оцепление. – Будет сделано, сэр!       Женщина сдержанно кивнула и повернулась к Томасу. Несколько секунд она наблюдала за ним, присматривалась, изучала и, наконец, заговорила: – Ведущий переговоры должен обладать следующими качествами: эмоциональной зрелостью и устойчивостью, а это значит, что оскорбления, ругань и насмешки его не задевают. – Женщина сильнее прижала папку к груди. – Когда вокруг переговорщика царят тревога, страх или замешательство, он полностью сохраняет спокойствие и присутствие духа. – Это мне под силу, – заверил Том. – А как на счет желания слушать, убеждать, устанавливать контакты? – продолжала Томлисон, внимательно наблюдая за реакцией Хиддлстона, анализируя на ходу его ответы. – Скажите, вы обладаете практическим умом, здравым смыслом и тонким чутьем? Сможете действовать в ситуации неопределенности, и возьмете на себя такую ответственность, как переговоры с террористами? – Да, я же сказал. – Почему вы так уверены в собственных силах, хотя и не обладаете специальной подготовкой? – уточнила женщина, склоняя голову набок. – Видите ли, я профессиональный актер, и умею сдерживать себя. – Разве в жизни вы также непроницаемы, как перед камерой, когда вживаетесь в роль и забываете о личных проблемах? – Именно так и есть! – Томас кивнул. – Я умею сохранять хладнокровие, а вывести из себя меня можно только в крайнем случае. – Вы уверены? – Да! – твердо ответил мужчина. – Ведь вы поможете мне, не так ли? – Разумеется, я смогу оценить психологическое состояние захватчиков, а также самого переговорщика, – согласилась девушка, жестом призывая Тома следовать за ней в сторону оцепления. – Я не вмешиваюсь в переговоры, чтобы сохранить максимум объективности. Сейчас я уже оценила вас, как человека, который действительно может попробовать себя в роли переговорщика, но прежде, чем вы начнете работать вместе с капитаном, я обязана рекомендовать вам формы ведения переговоров. – Я вас внимательно слушаю! – заверил Том, осознавая, что на этот раз он оказался вовлечен в эпицентр настолько невероятных событий, в которые и поверить было невозможно. Он предложил свою помощь не задумываясь о последствиях, но при этом не собирался отступать. У мужчины появился шанс увидеть Анастейшу живой и невредимой. Ради этого стоило побороться не только с захватчиками театра, но и с самим собой! – Для начала отбросим формальности. Ты должен общаться с террористом в положительно окрашенных словах и предложениях, – заговорила мисс Томлисон, начиная свой короткий инструктаж. Том слушал внимательно, стараясь запомнить каждое слово, проанализировать. – Никогда не говори: «никогда», «я не могу», «нет». Разговаривай постоянно. Понимаешь, когда люди говорят, оружие не стреляет. – Хорошо, я понял! – В разговоре ты не должен использовать долгих пауз. Желательно, чтобы ты поддерживал диалог постоянно. Не оценивай и не принижай личность террориста. Психологическая оценка во время переговоров недопустима! – женщина внимательно посмотрела на Тома. – Твоя реакция на требования захватчиков должна быть максимально корректна. Побольше говори о том, насколько ты веришь террористу, что постараешься помочь не только своим родственникам, но и ему, сможешь выслушать его. Всегда следует помнить, что в достижении договоренности заинтересованы, прежде всего, террористы, взявшие заложников. – Я слышал о том, что группа «Дженсона» готовила себя к массовому самоубийству. Они не требуют ничего взамен, – возразил Том, заглядывая женщине в глаза. – Твоя непосредственная задача – заговорить Дженсона! – рассказала агент, продолжая посвящать мужчину в его новые обязанности. – Чем дольше ты говоришь с ним, тем больше он отвлекается, а это дает время спецназу подобраться к зданию. Запомни это! – Хорошо. – И, еще кое-что… – женщина остановилась у оцепления, тихо добавляя: – Не заставляй захватчика слишком долго ждать. Реагируй на его слова так, как среагировал бы родственник, то есть будь убедительнее. – Я действительно являюсь близким человеком одной из актрис в этом театре, – подтвердил Том, бросая хмурый взгляд на огромное здание Метрополитен-опера. – В таком случае тебе потребуется еще большая выдержка, ведь в первую очередь, если что-то пойдет не так, Дженсон начнет расстрел непосредственно с самой сцены. – Агент Томлисон с сочувствием посмотрела на мужчину и приподняла ленту, приглашая Тома пройти к капитану. – Я присоединюсь чуть позже. Ну а пока, желаю вам удачи, мистер Хиддлстон.