Несбывшееся

       Чертов парень Триш никак не хочет уходить, а заносчивый голосок Килгрейва все ближе и ближе.        — Джесс, Джессика, ты в порядке? — бархатный голосок хозяина дома, оказывается, бывает весьма громким и неприятным. Еще немного — и я возненавижу свое имя.        — Я пьяна и расстроена, — стараясь перекричать шум от драки с Симпсоном и визгливый голос Килгрейва, отвечаю я, отпихивая чокнутого полицейского к окну и жестом показывая ему убираться. — Я всего лишь споткнулась!        — Я поднимаюсь! — недоверчиво отозвался тенорок с явным британским акцентом, подтверждая свои слова топотом по лестнице.        Мгновение — и он уже дергает за ручку двери, требуя открыть этим своим приказным тоном, который заставил бы любого человека, не обладающего иммунитетом к его способностям, открыть все, что угодно. У него нет власти надо мной, но я пришла сюда относительно добровольно. И выбора у меня нет. Вернее есть, но он очень мне не нравится.        Максимально аккуратно открыв дверь, чтобы не обнаружить гостя в своей комнате, я вопросительно посмотрела на Килгрейва.        — У тебя все нормально? — спокойно и слегка обеспокоенно спросил мой мучитель, будто не он только что выносил дверь и за мгновение до этого едва не потребовал у слуг снять с себя кожу.        — Нет, — после секундного колебания ответила я, и, удовлетворенно отметив виноватое выражение его лица, через мгновение продолжила, — в подвале бомба.        Выскользнув за дверь и громко ей хлопнув, надеясь, что Симпсон успеет убраться отсюда к чертям, я потащила за рукав своего временного сожителя вниз по лестнице. Килгрейв явно был растерян моим неожиданным благородством. Что же, если такова цена за то, чтобы он наконец заткнулся, то всегда пожалуйста.        Так или иначе, все время, пока охрана обезвреживала бомбу, он молча хмурил брови и растерянно на меня смотрел, словно ожидая подвоха. И так и не находил его: бомба действительно оказалась настоящей, а не какой-нибудь попыткой заманить его на этаж, где меньше людей, которых он может контролировать, а я так и не нападала.        Когда с угрозой было покончено, Килгрейв кивком отпустил охрану, и, избавившись, наконец, от своего странного оцепенения, вновь обернулся ко мне и неожиданно тепло улыбнулся, загоняя меня в ответный ступор.        — Что с тобой не так? — не выдержала, наконец, я. — Нравятся задорные огоньки и смертельная опасность?        Живое воплощение пурпура лишь снова одарило меня улыбкой.        — Ты спасла меня, позаботилась обо мне. Возможно, скорее обо всех этих милых людях, но и обо мне тоже. Я был прав, я тебе не безразличен.        Его самоуверенная тирада прозвучала так, что даже мне, при всем моем сопротивлении, едва ли не захотелось кивнуть и согласиться со сказанным. Даже не применяя никаких способностей, он мог гипнотизировать куда лучше любого лидера и политика, вгоняя в зависть самых сильных экстрасенсов.        Передернувшись от своих мыслей, я поспешно ответила, что всего лишь не хочу, чтобы еще кто-то умер из-за меня. Слишком поспешно.        Почуявший фальшь Килгрейв попытался прикоснуться к моей руке, но получил лишь гневную тираду и мимолетный контакт с кожаным рукавом моей куртки. Его секундного замешательства мне вполне хватило, чтобы вырваться и стремительно броситься вверх по лестнице в свою комнату, прихватив по пути на кухне очередную бутылку виски.        Бег с препятствиями оказался совершенно напрасным. Мой предполагаемый преследователь всего лишь тихо пожелал мне в спину спокойной ночи и не сделал ни единого шага в мою сторону.        Добежав до заветной двери, я отдышалась и поспешно приложилась к привычному горлышку бутылки. Слишком многое хотелось бы сегодня забыть при слишком малом количестве алкоголя. Старый друг «Джек» способен вылечить разбитое сердце или осеннюю хандру, но слишком слаб, чтобы начисто забыть день. Забыть странное признание любви в участке, переполненном угрожающими друг другу полицейскими, забыть бомбу, которая едва ли не уничтожила знакомый с детства дом, заполненный причудливым персоналом, забыть, что Килгрейв был чертовски прав на свой счет и я скорее пожертвовала бы странным бойфрендом своей сестры, чем им.        Опустевшая бутылка не подарила мне забвения, за что была наказана полетом в противоположную стену комнаты. Что тоже не принесло облегчения. Кинувшись на кровать, я с остервенением бросилась колотить подушку, вкладывая в каждый удар всю свою ненависть. К Симпсону, так и не уговорившему меня сделать правильный поступок, к Килгрейву, держащему меня здесь, к себе, пожалевшей не того человека.        Запоздалое бессилие и сонливость атаковали меня, когда от кровати уже мало что осталось. Кое-как устроившись на обломках, мне, наконец, удалось провалиться в спасительную темноту, подальше от чувства вины и чертова психопата.        Обнаруженная утром на тумбочке фиолетовая чашка с водой и 2 таблетки аспирина почему-то не вызвали раздражения. И я уже почти не ненавидела себя за это.